Крещендо - Фитцпатрик Бекка - Страница 40

• Предыдущая
• 40/72
• Следующая

Как он может так безответственно ко всему относиться? Они охотятся за любым поводом избавиться от него. Разве можно так подставляться!

Он провел ладонями по моим плечам, а когда я сделала попытку вырваться, поймал меня за руки. Его голос ворвался в мой разум. «Я могу схитрить. Я уйду прямо сейчас, и мы сможем перестать играть по правилам архангелов».

Он сказал это так решительно, так легко, что я поняла, что он не в первый раз об этом думал. Он тайно мечтал об этом много, много раз.

Мое сердце бешено колотилось. Уйти? Перестать играть по правилам?

— О чем ты говоришь?

«Я бы мог жить в движении, скрываясь, постоянно переезжая с места на место, надеясь, что архангелы не найдут меня».

— А если найдут?

«Тогда меня будут судить. И признают виновным. Но у нас в любом случае будет несколько недель наедине, пока они будут принимать решение».

У меня на лице появилось выражение ужаса:

— А потом?

«Они отправят меня в ад».

Он помолчал, а потом со спокойной убежденностью в голосе добавил: «Я не боюсь ада. Я заслужил его. Я врал, обманывал, предавал. Делал больно невинным людям. Совершил больше ошибок, чем могу вспомнить. Так или иначе, я платил за них большую часть своего существования. Ад в этом смысле не сильно отличается от моей обычной жизни».

Его лицо тронула легкая кривая улыбка.

«Но я уверен, что у архангелов есть несколько карт в рукаве».

Улыбки больше не было на его лице, глаза смотрели с отчаянной откровенностью. «Мне никогда не казалось неправильным быть с тобой. Это единственное хорошее, что я делал. Ты — единственное хорошее, что я делал. Мне наплевать на архангелов. Скажи, чего ты хочешь. Скажи свое слово. Я сделаю все, что пожелаешь. Мы можем сбежать прямо сейчас»

С минуту я стояла молча, переваривая его слова. Я взглянула на джип. Стена льда между нами, возникшая несколько дней назад, сейчас рассыпалась. Она появилась только из-за архангелов. Без них то, из-за чего мы с Патчем ссорились, ничего не значило. Они были нашей проблемой. Я хотела бросить все и сбежать с Патчем. Я хотела поддаться порыву, думать только о том, что происходит здесь и сейчас. Мы могли бы помочь друг другу забыть о последствиях. Смеяться над правилами, границами и в первую очередь над завтрашним днем. Только Патч и я, а все остальное не имело бы значения.

Ничего, кроме того, что случится, когда эти недели закончатся.

У меня был выбор, но ответ был предельно ясен. Единственным способом спасти Патча было отпустить его. Не иметь с ним ничего общего.

Я не замечала, что плачу, пока Патч не провел большими пальцами у меня под глазами.

— Тише, — прошептал он. — Все будет хорошо. Я хочу тебя. Ты нужна мне. Я не могу продолжать жить вполсилы, как сейчас.

— Но они сошлют тебя в ад, — заикаясь, проговорила я, нижняя губа у меня тряслась.

— Я проделал долгий путь, чтобы принять это.

Я не собиралась показывать Патчу, как это тяжело для меня, но захлебнулась слезами. Глаза у меня горели от слез и опухли, в груди стояла боль. Это все моя вина. Если бы не я, он бы не стал ангелом-хранителем. Если бы не я, архангелы бы не мечтали его уничтожить. Это я несла ответственность за его теперешнюю жизнь.

— Можешь сделать мне одно одолжение? — наконец спросила я тихим, незнакомым голосом. — Скажи Ви, что я пошла домой. Я хочу побыть одна.

— Ангел? — Патч потянулся к моей руке, но я отшатнулась.

Все дальше и дальше ноги уносили меня от Патча, как если бы мой разум выключился и передал все полномочия моему телу.

В середине следующего дня Ви высадила меня у входных дверей «Энцо».

На мне был желтый сарафан, довольно игривый и оптимистичный, и внешне я выглядела гораздо спокойнее и увереннее, чем чувствовала себя на самом деле. Я остановилась у окна, чтобы поправить прическу, но собственный жест показался мне совершенно безжизненным. Я заставила себя улыбнуться. Тренировалась все утро. Улыбка вышла одновременно напряженной и хрупкой. В отражении в окне она выглядела фальшивой и неискренней. Но после ночи, проведенной в метаниях и рыданиях, на большее я была не способна.

Вернувшись вчера от Марси, я свернулась в кровати калачиком, но заснуть так и не смогла. Провела ночь, мучая себя бесконечными размышлениями. И чем дольше я бодрствовала тем дальше мои размышления удалялись от реальности. Мне нужно было прийти к какому-то решению, и было так больно от того, что это решение стало неотложным. Мне даже пришла в голову мысль, которая никогда раньше не посещала меня: если я покончу с собой, архангелы это увидят. Я хотела заставить их раскаяться. Усомниться в своих архаичных законах. Я хотела, чтобы они понесли ответственность за то, что разорвали мою жизнь в клочья, а потом окончательно разрушили ее.

Мой разум кружился в водовороте этих мыслей всю ночь. Эмоции сменяли друг друга: отрицание, гнев, чувство потери, разбивающее сердце. В какой-то момент я начала жалеть, что не сбежала с Патчем. Любая возможность счастья, пусть даже мимолетного и призрачного, казалась мне лучше, чем эта мука — просыпаться каждое утро и знать, что я никогда не буду больше с ним.

Но когда солнце позолотило горизонт, я приняла решение. Я должна жить дальше. Или так, или я соскользну в тяжелую депрессию. Я заставила себя принять душ, одеться и пойти в школу с твердой решимостью не показывать никому своего состояния. Ноги и руки поначалу меня плохо слушались, но я не могла позволить себе вызывать у посторонних жалость. Я не могла позволить архангелам выиграть. Я собиралась встать на ноги, найти работу, заплатить штраф за превышение скорости, закончить летнюю школу с высшей оценкой и постоянно загружать себя делами так, чтобы только ночью, оставаясь наедине со своими мыслями, с которыми уже ничего не смогу поделать, думать о Патче.

В «Энцо» по обе стороны от входа располагались две полукруглых террасы, а вниз вела лестница — в основной зал и к стойке бара. Террасы напомнили мне балконы, огибающие партер. Столики на террасах все были заняты, а внизу лишь несколько военных пили кофе за утренней газетой.

Набрав в грудь воздуха, я спустилась по лестнице и подошла к центральной стойке.

— Извините, я слышала, вам нужны бариста, — сказала я женщине за кассой.

Голос у меня звучал безжизненно, но у меня не было сил попытаться исправить это. Рыжая женщина средних лет, на бейджике которой было написано «Роберта», подняла на меня глаза.

— Я бы хотела заполнить анкету.

Я выдавила из себя улыбку, но откровенно говоря, улыбка вышла так себе.

Роберта вытерла свои веснушчатые руки полотенцем и обошла вокруг стойки.

— Бариста? Уже нет.

У меня прервалось дыхание, я смотрела на нее, чувствуя, как рушатся мои надежды. У меня был план. И я просто не представляла, что делать, если хоть один пункт из этого плана сорвется. Мне нужен этот план. Мне нужна эта работа! Мне нужна тщательно контролируемая жизнь, где каждая минута расписана, а каждая эмоция занесена в реестр и нумерована.

— Но мне нужен надежный работник за стойкой, только вечерняя смена, с шести до десяти, — добавила вдруг Роберта.

Я моргнула, губы у меня слегка дернулись от удивления.

— О, — сказала я. — О. Это… хорошо.

— Вечером мы приглушаем свет, распускаем бoльшую часть персонала, включаем джаз и пытаемся создать более утонченную атмосферу. Обычно тут никого нет после пяти, но мы надеемся привлечь клиентов. Кризис! — объяснила она. — Твоей задачей будет приветствовать посетителей, принимать заказы и относить их на кухню. Когда заказ будет готов, тебе нужно будет отнести его на столик.

Я энергично закивала, чтобы показать ей, как сильно хочу работу, и улыбнулась так широко, что все трещинки на моих губах лопнули.

— Это звучит… идеально! — наконец произнесла я хрипло.

— У тебя есть какой-нибудь опыт работы?

• Предыдущая
• 40/72
• Следующая