Девушка с приветом - Нестерова Наталья Владимировна - Страница 20

• Предыдущая
• 20/40
• Следующая

Серж, смешной, очень переживал, что я пользуюсь этим видом транспорта.

— Метро, — хмурился он, — опасное место, там возможны любые преступления.

— Наше метро? — смеялась я. — В нем даже карманники перевелись, потому что на каждой станции дежурит десяток милиционеров. Боятся террористических актов.

— Ты недооцениваешь, не представляешь себе, что такое терроризм.

— Но хорошо представляю, что такое травматизм. В метро он намного меньше, чем на улицах.

— Я не могу каждый раз забирать тебя с работы на машине, потому что ты заканчиваешь раньше и пребываешь в другом конце города. Мы должны нанять для тебя шофера.

— Кого?

— Разве я не правильно сказал?

— Ты хочешь, чтобы водитель каждое утро подвозил меня к больнице и забирал вечером после работы?

— Верно.

— Ни за что! Коллеги будут смотреть на меня, как на пассию нового русского!

— Не вижу ничего оскорбительного в том, чтобы меня называли новым русским. Это какая-то моральная проблема?

— Как если бы я, вроде тех артистов, показала своим сослуживцам голую задницу!

Изумленный Серж пробормотал что-то о непостижимой логике нашего бытия, но от своего не отступил. Принялся донимать меня просьбами освоить «шоферствование».

— И в какой машине я буду «шоферствовать»?

— В моем «ниссане», если он тебя устраивает. Но можно купить и другую, только, мне кажется, все-таки лучше, чтобы это тоже был автомат коробки передач.

Серж вынудил меня записаться на водительские курсы, но я их посещала с тем же успехом, с которым мы путешествовали по Подмосковью.

Любимый мужчина при близком рассмотрении (читай — сожительстве) оказался патологическим транжирой. Он никогда не приходил с работы с пустыми руками. Мой холодильник был забит дарами моря: консервированными и замороженными мидиями, креветками, омарами, осьминогами. Как я их ни люблю, но поглотить все было немыслимо. Фрукты, сладости, дорогое вино — Серж всегда заявлялся нагруженный множеством пакетов. Моя хозяйственная рачительность страдала от необходимости выбрасывать новые пакеты, потому что Серж наотрез отказывался брать с собой на работу вчерашние пластиковые сумки. Но я пресекла его попытки превратить жилище в кладбищенский колумбарий: один цветок — не более, в противном случае сама пойду торговать букетами, которые он дарит, еще и в прибыли окажусь. После этого заявления Серж внимательно посмотрел на меня и сказал:

— Кэти, я не знаю, как деликатнее выразиться, но когда тебе нужны деньги, ты всегда их можешь брать вот в этом ящике, — он показал на комод, — в любом потребном тебе количестве.

— Ты берешь меня на «потребное» содержание?

— Если это так называется и звучит не обидно, то — да.

Мне срочно требовались деньги на новое зимнее пальто. Старенькая дубленка протерлась, залоснилась. Чистка ее стоила половину цены за новую. Но у меня и этих денег не было.

— Напрасно подозреваешь меня в деликатности, — сказала я. — Такую корыстную и пронырливую особу еще поискать. Я воспользуюсь твоим предложением и займу деньги на пальто. Признаться, я уже опросила знакомых, никто сейчас не может мне ссудить и полсотни долларов. Тем более, что отдать их, я и тебя предупреждаю, скоро не смогу.

Запустила бы я руку в кошелек Сержа, предвидя, что зимнее пальто станет причиной нашей первой размолвки? Наверное, нет. Зная, чем дело закончится, — определенно да.

Самые дешевые шубы и дубленки продавались на рынке в Лужниках. Туда мы и отправились с Сержем. Было холодно, около пятнадцати градусов мороза. Но из-за обилия народа на стадионе дорожки между лотками подтаяли и представляли собой каток, покрытый раскисшим снегом. Толчея стояла невообразимая. Торговцы с тележками, на которых дымился чай, выкрикивали свои предложения погреться, продавцы рекламировали товар громко и не всегда прилично. Оптовики норовили провезти громадные сумки на колесиках по нашим ногам. Многие курили, и я то и дело уворачивалась от попыток заехать сигаретой мне в глаз.

Дубленками торговали по всему рынку, но выбор был небольшой — везде те же стандартные модели. Я перемерила штук десять, но Серж каждый раз отрицательно качал головой. От того, что все время приходилось снимать и надевать пальто на морозе, я продрогла, и мне смертельно надоела базарная толкотня. Как оказалось, не мне одной. Серж взял меня за локоть и потащил к выходу. Я только сейчас обратила внимание на выражение его лица. Если оценивать гнев и злость по десятибалльной шкале, то тогда, когда Серж гнал из моей квартиры Толика, он набрал десять баллов, а сейчас приближался к семи.

— Кэти, мы ничего не будем покупать на базаре.

Можно подумать, что мне доставляло удовольствие шнырять по рынку, дрожать от холода и разочаровываться в ассортименте. А Сержа вообще никто не звал, сам напросился — я тебя отвезу, я поеду с тобой. И вот теперь: пальто не купили, ноги промокли, настроение испорчено.

Мы сели в машину, и только я, набрав воздуха, начала:

— Можно подумать…

Серж перебил меня:

— Кэти, когда я злюсь, со мной лучше не спорить. Мы купим пальто в другом месте.

— В каком это в другом?

— В магазине. В ГУМе.

— А ты знаешь, сколько они там стоят? Может быть, это ты такой богатый, что можешь там одеваться. А мои собратья по кошельку остались на рынке. Если они тебе не понравились, то я ничего поделать не могу.

— Ты можешь помолчать. Я просил тебя не спорить. Мы не должны ссориться.

— А ты не должен распоряжаться моей жизнью и моим гардеробом. Подумаешь, миллионер выискался. Я к тебе в содержанки не набивалась, еще неизвестно, как ты свои миллионы заработал.

Серж резко свернул на обочину, остановил машину и повернулся ко мне. Он так сверкнул глазами, что я едва не обуглилась.

Но в следующую секунду Серж взял себя в руки, рывком притянул меня к себе и обнял.

Мы не говорили ни слова, только крепко сжимали друг друга. Прошло, наверное, несколько минут. Во всяком случае, мне хватило времени, чтобы успокоиться и мысленно обозвать себя идиоткой.

— Сержик, я больше не буду, не обижайся, пожалуйста.

Он немного отстранился от меня и заглянул в глаза.

— Ты тоже меня извини. Я злюсь не на тебя, Кэти. Ни ты, ни эти люди не заслуживаете, чтобы унизительно существовать.

Средний класс не может работать плохо, в любом нормальном обществе он — социальная опора. Но ему можно не платить как правильно и свести до уровня нижнего. Дьявол, я не могу вспомнить правильных русских слов.

— Я тебя понимаю.

— Кэти, я отдал много сил, чтобы наше общество было справедливым. О! Я опять говорю как на конференции. Если коротко: отказывая мне, ты унижаешь мое мужественное достоинство.

— Оно, конечно, мужественное, но правильно говоря — мужское. Я подарю тебе учебник русского языка.

Меховой салон в ГУМе разительно отличался от рынка в Лужниках. Меня обслуживали три предупредительные продавщицы, сияли люстры и витрины. Наша заляпанная обувь, отражавшаяся в зеркалах, выглядела кощунственно в салонном великолепии.

Серж не обращал внимания на эти мелочи и вел себя так, словно всю жизнь отоваривался в модных бутиках. Возможно, так оно и было. Мне оставалось изображать спутницу миллионера — роль, возможно, и не почетная, зато несложная.

Мы приобрели коричневую каракулевую шубу. Сержу больше понравилась норковая.

Но я решительно воспротивилась. Когда я вижу, как в метро роскошными норковыми шубами подметают пол или облаченные в них дамы тащат авоськи, из которых выглядывают рыбьи хвосты, то думаю о том, что обладательницы роскошных мехов похожи на жен грабителей или скупщиков краденого. Каракулевая шуба хоть и намекает на преклонный возраст, но выглядит вполне достойно и, самое главное, прослужит мне лет десять.

— Вы не хотите подобрать к шубе головной убор? — Продавец спрашивала меня, но обращалась явно к Сержу.

— Хотим, — сказал он, — а также сапоги и сумку.

• Предыдущая
• 20/40
• Следующая