Девушка с приветом - Нестерова Наталья Владимировна - Страница 23

• Предыдущая
• 23/40
• Следующая

Ты обрекла на безотцовщину меня и Женю, своего сына, на одиночество — себя и маму. Фанатичка! Хлебом не корми, дай людей повоспитывать. Макаренко по тебе плачет, Сухомлинский в гробу переворачивается.

Меня распирало: внутренний обличительный монолог рвался наружу. Но на выходе стоял прочный фильтр: тетушка — твой самый близкий человек, она тебя воспитала, любит беззаветно, и смысл ее нынешнего бытия целиком сосредоточен на твоих интересах; ты не можешь ее изменить, а обидеть можешь — легко.

Словом, обозвав себя мысленно дурой неблагодарной, я в итоге проблеяла:

— Те-тетечка Капочка! Я очень тебя люблю.

Тетушка восприняла мое признание по-своему. Поскольку в этот момент она как раз обнаружила отсутствие хлеба в моем доме, то провела инструкцию о предотвращении подобных нарушений:

— Запасной батон следует держать в морозильной камере. Обязательно в двух полиэтиленовых пакетах! В случае необходимости — достать, разморозить и слегка прогреть в духовке. Я читала, что можно использовать микроволновую печь, она у тебя есть.

И только затем она отреагировала на мой душевный порыв:

— Благодаришь меня за разговор с Александром, девочка? Не беспокойся: пока я жива, о твоей судьбе есть кому позаботиться.

Из моего горла вырвался булькающий звук, который при желании можно было принять за стон признательности, хотя он обозначал вопль отчаяния.

Когда тетя ушла, в нервном ожидании вестей от Сержа я предалась давно забытому делу — наведению порядка в безукоризненно чистой квартире. Зубной щеткой вымыла микроскопическую грязь из щелочек на кухонной плите, тщательно пропылесосила каждую книгу в книжном шкафу, тампоном со спиртом протерла электрические шнуры всех приборов и аппаратов. Принесла с балкона пустые банки и перемыла их с такой тщательностью, словно собиралась хранить в них лекарственные растворы, а не вернуть обратно на балкон.

В тот момент, когда Серж, наконец, позвонил, я собиралась заново отутюжить постельное белье. Серж сказал, что ждет меня на ужин.

— Сначала выгуляю Рэя, — предупредила я.

Несколько часов я мысленно занималась тем, что планировала нашу встречу, но лишь она реально приблизилась — трусливо запросила передышку.

Тропинки, утром занесенные снегом, уже утоптали, идти было легко. Рэй, чувствуя мое настроение, не пытался дурачиться, мирно трусил впереди.

Бедная голова моя трещала от раздираемых противоречий: я не хочу выходить замуж за Сержа, но обидно, если он тоже не стремится жениться; хорошо бы все оставить как прежде, но после тетушкиной атаки на наш уютный домик требуется ремонт; исправлять идеальную конструкцию — это ли не верх человеческой глупости?

Я пыталась найти решение, эксплуатируя лучшие качества своей благородной натуры, но в итоге скатилась к тому, что диктовал подленький эгоизм. Буду все валить на чик-чирикнутую тетушку. И еще. Постараюсь быстренько расправиться с неприятной темой. Два притопа, три прихлопа — и нырк под одеяло. Главное, дать Сержу понять, что я девушка честная — вот, карманы проверьте, нет в них удавки, на которой вас в ЗАГС поволокут.

— Рэй! — позвала я. — Домой! Кругом марш! Мальчик, ты на моей стороне? Ага, так я тебе и поверила, подлиза.

В квартире Сержа пахло жареным мясом. Он приготовил отбивные из телятины и овощное рагу с кисло-сладким китайским соусом. На десерт — ванильное мороженое с клубникой. Ягоды и летние фрукты в зимнюю пору ассоциируются у меня с украденным детством. Я хорошо помню, как необыкновенно пахли и были вкусны первые клубника и черешня, сливы и виноград, дыни и арбузы. Теперь они круглый год на прилавках — и нет детского откровения первовкусия.

— Но почему не было фруктов зимой? — спросил Серж, выслушав мои воспоминания о счастливом детстве. — Детям нужны витамины независимо от времени года.

Я неопределенно махнула рукой. При желании вопрос Сержа можно было трактовать как осуждение режима, обрекающего подрастающее поколение на авитаминоз.

Я старательно находила в его речах подтекст, которого не существовало. Амнезией, то есть потерей памяти, Серж не страдал. На самом деле он… Стоп! Не буду отвлекаться от развития действия, ведь далее все станет ясно. Поужинав, мы посмотрели выпуск новостей по телевизору. Обсудили арабо-израильский конфликт. Ни словом не обмолвились о его разговоре с тетушкой. Серж вел себя так, словно никакого разговора и не случилось. Для меня самым разумным было последовать его примеру. Но кто сказал, что я умная женщина? Могу советовать — не чешите прыщик, быстрей пройдет — но сама справиться с зудом не в силах.

Прервав рассуждения Сержа о положении на Ближнем Востоке, я совершенно не к месту брякнула:

— Не обращай внимания на заявления моей тети Капы, пожалуйста.

— Почему?

Серж спросил так быстро, словно ждал отмашки с моей стороны начать беседу на щепетильную тему.

— Тетя Капа — прекрасный человек, но есть одна беда — она все знает. Люди мечутся, страдают, изучают, исследуют, пишут поэмы, романы, диссертации — хотят понять, найти смысл вещей и чувств, а она знает ответы на все вопросы. Кто-то уходит в скит, шагает из окна на десятом этаже, бьет начальство по лицу и колотит о стены дорогой сервиз — а она все знает.

Понимаешь? Все! Как надо дружить и любить, как воспитывать детей и ухаживать за стариками, хранить хлеб в морозильнике и мариновать овощи. Я люблю свою тетю, но я не могу нести ответственности за ее ортодоксальное всезнайство.

— Надо понимать это так, что ты не хочешь выходить за меня замуж?

Он спросил ровным голосом, но лицо его по шкале гнева «добралось» до пяти баллов, а потом вдруг «упало» за нулевую отметку — в подавленную растерянность.

— Моя тетя…

Я твердила заученную роль неблагодарной племянницы, делая вид, что не услышала прямо поставленного вопроса. Серж не перебивал, только глаза закрыл. А когда открыл, выражение лица его соответствовало нулю — эмоциональному равновесию. Я облегченно вздохнула, перевела дух (нелегкое это занятие — хаять дорогого человека) и, действуя по плану (нырк под одеяло), сказала:

— Уже поздно, вставай с дивана, я постелю.

Серж поднялся, помог приготовить к ночи ложе — хоть и не семейное, но счастливое. До спасительного «нырк» оставалось совсем немного, когда Серж взял в ладони мое лицо, вбуравился взглядом в мои зрачки и, не спрашивая, а утверждая, заявил:

— Я слишком стар для тебя.

— Что за глупости ты несешь! — пылко возразила я.

— У меня ужасный характер. Я часто злюсь и гневаюсь.

— Ты никогда не гневаешься понапрасну.

Человека, который так владеет собой, еще поискать надо.

— Я слишком много пью коктейлей с виски и ромом.

— Если бы все мужики пили столько, наркологи лишились бы работы.

Через некоторое время я, уже освобожденная от захвата и уложенная на подушки, превозносила Сержа до небес и расхваливала по всем статьям. Поток моего красноречия захлебнулся на вопросе:

— Почему же, Кэти, ты не хочешь стать женой такой идеальной личности?

— Хочу, но… Ты сам знаешь, не заставляй меня об этом говорить. — Я едва удерживалась, чтобы не заелозить на спине: уютная постель превратилась в раскаленную печь.

— Не имею ни малейшего понятия.

— Серж, я все знаю, я догадалась!

— О чем?

— Не спрашивай меня, я все знаю.

— Поделись, если это меня касается.

Все! Вот он, крах. Конец моего счастья, момент истины, пропади она пропадом!

— Зубы забыла почистить. — Я вскочила и бросилась в ванную.

Челюсти — не кухонная плита, эмаль грозила сойти с зубов от усиленной обработки.

Я тянула время, рассматривая себя в зеркале, и не видела из-за волнения отражения.

Сама толкала мужика к пропасти, а когда он завис над ней, более всего желаю дать деру.

Вернулась в комнату притворно оживленная, защебетала:

— Забыла тебе рассказать, как Октябрьский…

Серж поднял край одеяла, помогая мне улечься. Молча выслушал очередную байку о моем начальстве. Кивнул и спросил:

• Предыдущая
• 23/40
• Следующая