Отпуск по уходу - Нестерова Наталья Владимировна - Страница 27

• Предыдущая
• 27/62
• Следующая

Когда Мариванна вернулась, Андрей прежде всего попросил ее допить водку.

— Вид простаивающей наполненной рюмки режет мужской глаз.

— Правда? — изумилась Мария Ивановна, еще раз напомнив себе, что ничего не понимает в мужчинах.

Она забыла, когда нужно вдыхать и выдыхать, закашлялась, выпив водку. Андрей галантно налил ей в стакан воды.

Мария Ивановна никогда не рискнула бы жаловаться на судьбу, давно запретила себе это делать и запрет не нарушала. Во всем виноват хмель, развязавший язык. Она говорила и говорила, слова лились потоком, точно опрокинулась канистра, сломался замок и наружу потек ручеек жидкости секретного состава.

Но не плакалась она, не стремилась разжалобить Андрея, не давила на сочувствие. Просто рассказывала о прабабушке, бабушке и маме, о премудростях ухода за тяжелобольными, о маленьких победах, которые лишь замедляли приближение рокового и неизбежного поражения.

«Мать честная! — думал Андрей. — Тридцать лет беспробудного мрака, тошнотворной однообразности. Она хорошо говорит, все помнит, могла бы книгу написать. Только последний мизантроп стал бы читать подобную книгу».

Мария Ивановна рассказала о смерти последней из старух и опомнилась:

— Я вас заболтала. Не знаю, что на меня нашло.

— Все нормально. Правда, затрудняюсь ответить. Оскорбительно, мне кажется, выражать сочувствие не событию, а целой жиз… у каждого своя жизнь.

— Свою я выбрала сознательно и никогда об этом не жалела… почти не жалела. Еще два слова, Андрей. Я не сумасшедшая, не блаженная, и мотивы моего сегодняшнего поведения далеки от святой доброты. Скорее — продиктованы оголтелым эгоизмом.

— Мудрено звучит.

— Напротив, очень просто. Петенька для меня — источник большой благодати, оздоровления и даже… Мне кажется, — нетрезво хихикнула Мариванна, — я похорошела… внешне… Царица небесная, что несу! Это все водка…

«А действительно, у нее появилось лицо, — мысленно признал Андрей. — Сказать, что красавицей стала, — преувеличить. Но лицо из серой массы определенно проклюнулось. Была стенка, стал барельеф».

— Эгоизм-то тут при чем? — спросил Андрей.

— При том, — оглядываясь на комнату, где колотил в развивающий барабан Петька, заплетающимся языком, как страшную тайну, проговорила Мариванна, — что я невольно стремлюсь заменить ребенку мать! Это возмутительно, чудовищно и подло! Никто не может заменить Петечке мать! Но я так его люблю!

Даму развезло, подумал Андрей. Она и сама это с ужасом признала:

— Совершенно пьяна, кошмар! Ноги не мои, в голове карусель.

Андрей хотел сказать, что любая замена Петечкиной мамы пойдет только на пользу малышу. Да и вообще, забирайте его, коль хочется. Я вам еще приплачу.

Приплатить ему было нечем. И слова «забирайте его» почему-то вызвали внутренний протест.

— Что же делать? — вопрошала Мариванна, обхватив хмельную голову руками.

— Вам — идти спать.

— Но у нас еще купание и кормление. Слышите, наш маленький плачет?

— Сам справлюсь.

— Нет, — поднялась Мариванна, которую тут же отбросило к плите, — я должна приготовить смесь.

Андрей подхватил ее и поволок в комнату. Угораздило! Нашел с кем пить. Хотя Мариванна, забавная и смешная в подпитии, после исповеди и покаяния, безусловно, стала понятнее и по-человечески ближе.

Он положил ее на тахту. Мариванна еще что-то бормотала, рвалась маленького обихаживать. Андрей накрыл ее пледом, через минуту она заснула.

С Петькой в одной руке он вымыл ванну и наполнил, приготовил смесь, нашел чистые кальсоны, пардон, ползунки, и чепчик, искупал мальца. С удивлением поймал себя на том, что помнит все эти родительские хлопоты и исполняет почти автоматически. К положительным моментам отнесем также и то, что возня с младенцем отвлекала от мучительного ожидания звонка, от гипнотизирования телефонного аппарата.

Марина не позвонила, хотя телевизионная передача о чрезвычайных происшествиях давно закончилась.

Андрей положил Петьку на свою постель. Не в кроватку же его класть рядом с пьяной няней. Она не услышит, если Петька проснется.

Когда Андрею будет девяносто лет, когда появятся правнуки, когда на место трезвого рассудка заступит маразм и юмор сменится старческой сентиментальностью, может быть, он и расскажет, как спал в одной кровати с ребенком. Страшился его придавить и не злился, что эти страхи мешают крепкому сну. А от ребенка пахло теплой теплотой. По-русски так не говорят. Теплота не пахнет, а теплая теплота — масло масляное. Но именно ее Андрей ощущал — вкусно пахнущую теплую теплоту. Грелся рядом с младенцем — маленьким живым калорифером.

Мария Ивановна проснулась в семь утра — время, когда обычно встает Петенька. В детской кроватке пусто, а сама няня почивала в одежде. Через минуту все вспомнила. Провалов памяти, как говорят, характерных для алкоголиков, или головной боли, называемой похмельем, она не испытывала. Да и стыд из-за вчерашнего возлияния и пьяных откровений, который по идее должен был ее изъедать, почему-то носил веселый и легкий характер милой шалости. Одергивая блузку, Мария Ивановна улыбалась, точно нашкодившая девчонка, вспоминавшая давешние проказы.

Тихонько прошла по квартире. Дверь в комнату Андрея приоткрыта. Заглянула. Спят. Андрей лежит на спине, Петечка почти заполз ему на грудь, Андрей заботливо укрыл малыша одеялом и придерживает рукой.

И еще Андрей смеет говорить, что это не его сын! Да они похожи как две капли! Успею помыться. Петя, когда просыпается, любит поиграть, настоятельно требует бутылочку, только минут через пятнадцать-двадцать.

Мальчики уже проснулись, когда Мария Ивановна вышла из ванной и снова заглянула к ним. Андрей разговаривал по телефону, одной рукой держал трубку, другой Петечкину ногу. Малыш на животе упорно полз к краю постели. Добирался к цели, и Андрей тащил его за ногу, возвращал обратно. Мальчики играют.

«Забираю Петю?» — жестом спросила Мария Ивановна. Андрей кивнул.

— Погоди, Ольга, не трынди, — сказал он в трубку. — Какой врач, зачем?

— Детский, — ответила сестра. — Я вызвала Петечке педиатра из твоей районной поликлиники.

• Предыдущая
• 27/62
• Следующая