Позвони в мою дверь - Нестерова Наталья Владимировна - Страница 67

• Предыдущая
• 67/74
• Следующая

Да, любовь существует без секса, например в детском саду. Секс без любви — абсурд. Ведь и не получится ничего!

Теперь Зина познала секс «по-книжному», любовные утехи без последующих полетов духа. Причем Зина сама задавала тон: совокупляемся, но не откровенничаем. Единение тел с Другим происходило замечательно. К слиянию сердец она была не готова. Зина не рассказывала мужу о проблемах на работе, пресекала его попытки поделиться пережитым. "Спим в одной постели, что тебе еще нужно? Обстановка в доме потеплела, дети успокоились.

Оставь меня в покое".

Петров не понимал жену. Он бился в стеклянный колокол, под который она забралась, и не мог его разбить. Колокол оказался из пуленепробиваемого стекла. В его руках была жена, любимая женщина, и одновременно ее не было. Она заявляла:

— Не хочу ничего слышать о том, как ты провел время.

А на невинное предложение: «Хочешь, я бороду сбрею?» — вдруг покрывалась краской, тушевалась и сконфуженно бормотала:

— Зачем же? Тебе идет. Как хочешь.

И снова пряталась в раковину.

Петров не боялся врагов, он был готов сражаться с кем угодно и каким угодно оружием. Но перед близкими — родителями, детьми, женой — он был бессилен. Можно было сражаться за них, но не против них. За Зину, но не против нее самой. В этой борьбе он сразу поднимал руки и сдавался на милость победителя. Готов ли он довольствоваться крохами с барского стола? Зинино холодное равнодушие — напускное или истинное? Ее молчаливый отпор — игра или глубокая печаль? Вопросы без ответов.

Зина утешала себя мыслью, что так живут тысячи супружеских пар. Не враги, но и не друзья, спят под общим одеялом, едят за одним столом, воспитывают детей. Конечно, это суррогат прежней семьи. Она пьет чай с заменителем сахара, а живет с заменителем мужа.

Он обращается с ней как с больной — предупредителен и покладист. Наверное, таким образом просит прощения за измену. Петрова, которого она любила, нет и быть не может. Но тот Другой, поселившийся в нем, упорно протаптывал дорогу к Зининому сердцу. И она чувствовала, как сокращается этот путь.

До Нового года оставалась неделя, а Зина еще не купила подарки. По служебным делам уехала в библиотеку, быстро там управилась и пошла по магазинам. У одного из прилавков столкнулась с офис-менеджером «Имиджа плюс». Оба сделали вид, что не заметили друг друга. На следующий день на Зину обрушился начальственный гнев.

— Кто ты такая? — кричал Витек Большой в ее закутке. Окружающие жадно прислушивались. — Что ты себе позволяешь? Шмакодявка! Тебя Христа ради здесь держат и зарплату платят. Надеешься ее отработать, раздвинув ноги? Бездарь! Тупица! Тебя сюда взяли, чтобы ты по магазинам шлялась? Еще раз такое случится — вылетишь как дерьмо из задницы.

Она не вскочила, не ответила на оскорбления, не убежала в слезах. Виной тому тренировка унижением: изо дня в день сотни мелких ударов по самолюбию. Человеческое достоинство трудно растоптать в одночасье, но, разъедая его постепенно, можно добиться выдающихся результатов.

Зина с трудом, плохо соображая, делая одну ошибку за другой, дождалась конца рабочего дня.

Приехала домой, сняла шубу, прошла в гостиную, опустилась на диван и уставилась в одну точку. Дети теребили ее, она не отвечала, сидела истуканом.

— Почему не идете ужинать? — заглянул Петров. — Сегодня я приготовил спагетти по-неаполитански.

Зина не пошевелилась. Муж внимательно посмотрел на нее и отослал детей на кухню.

— Что случилось? — сел он напротив.

— У меня неприятности на работе, — с усилием выдавила Зина.

— — Серьезные?

— Дальше некуда. — Она судорожно всхлипнула. — Дальше некуда.

Хлынули слезы. Она плакала в голос, шумно и безудержно, как по покойнику. И только твердила:

«Дальше некуда. Некуда дальше». Петров принес ей воды, заставил отпить из стакана. Ее зубы так колотили по стеклу, что он испугался — откусит и поранит губы. Сходил за валерьянкой, плеснул в остатки воды полпузырька лекарства. Зина поперхнулась концентратом', Петров воспользовался паузой и заявил:

— Порыдала и хватит. Рассказывай.

Он вел себя с ней не как любящий мужчина, не утешал и не обнимал. Будто она была его товарищем. Потаповым, например. И это подействовало на Зину лучше всяких нежностей.

Она стала рассказывать. Поначалу сбивчиво, перескакивая с одного на другое, возвращаясь и талдыча одно и то же. Но потом успокоилась и связно поведала историю своей трудовой деятельности и нравов, бытующих в рекламном агентстве.

— Как ты вообще оказалась в «Имидже плюс»?

Почему именно к ним пошла? — спросил Петров, когда она выговорилась.

— Меня Лена Ровенская устроила.

— Лена? — удивился он. — Как раз она хорошо их знает, много лет назад вела всю рекламу у нас в «Классе». Оставим это пока. Есть одна неувязка в твоих словах. Почему Витьки так резко сменили гнев на милость?

Зина обходила в своем рассказе скользкую тему, но тут подумала: "А почему я должна Павла щадить?

Ему можно амуры крутить, а мне нельзя?"

— Очень просто. Виктор Маленький в меня влюбился. Тешил себя надеждами, а когда я отказала, все и началось.

«Тешил? — едва не взревел Петров. — Значит, ты давала основания? Ты! Тут! Без меня!»

Ему стоило больших усилий не встряхнуть Зину так, чтобы у нее все пломбы из зубов выскочили.

А Витька он мысленно изрубил на части и скормил дворовым собакам.

То, что сказал Петров после недолгого молчания, поразило Зину:

— Тебе нельзя уходить с работы.

Ей все в один голос советовали: брось, уйди, не мучайся. Она сама понимала, что увольнение — единственный выход. И вдруг Павел говорит: оставайся.

— Почему? — изумленно спросила Зина.

— Сейчас ты уйдешь под улюлюканье и насмешки, как побитый пес, как проигравшая неудачница.

И всю оставшуюся жизнь тебя будут мучить воспоминания о позоре.

— Есть другие варианты? — живо заинтересовалась Зина.

— Сначала скажи мне: ты в принципе работать с Витьками хочешь?

— Нет!

— Значит, нужно уйти так, чтобы они тысячу раз пожалели о плохом поведении.

— Большой Витек обозвал меня шмакодявкой и дерьмом, — пожаловалась Зина.

— Он за это дорого заплатит, — пообещал Петров.

— Но их не волнует ничего, кроме денег и выгодных контрактов. На все остальное плевали с высокой горки.

— Вот мы и уведем от них клиентов.

Зину передернуло от отвращения.

— Это как-то.., интригански, непорядочно.

Чистоплюйство Зины разозлило Петрова, но он говорил спокойно, хотя и жестко:

— Бизнес в белых перчатках делают только официанты в дорогих ресторанах. Ты хочешь и рыбку есть, и песню петь. Так не бывает. Ты не умеешь держать удар, тебя смяли в кашу и почти слопали И теперь ты ведешь речь о неэтичности тех методов, которые могут вернуть тебе самоуважение.

— Но я должна сделать что-то сама, сама найти метод!

«Лечь под них?» — хотелось крикнуть Петрову.

Он устал бороться с ревностью и демонстрировать холодную рассудочность.

— Решай. — Он поднялся и протянул Зине руку. — Пошли ужинать.

Но Зина его остановила:

— Подожди! В чем все-таки моя ошибка?

— В выборе места, должности и в психологическом, уж извини, невежестве. По первым пунктам понятно? Следующий. Ты шла в контору, как Наташа Ростова на первый бал. Если бы там не оказалось Пьера Безухова — заметь, не Андрея Болконского, а Пьера, — подпирала бы Наташа стенки как девка-вековуха.

Зина перенесла литературную ситуацию на жизненную: Пьер — Витек Большой, Болконский — Витек Маленький. И ничего не поняла.

Петров по растерянному виду жены догадался, что ее филологическая подготовка не дотягивает до его собственной.

— Перечитай классику, — буркнул он. И тут же нелогично потребовал:

— Забудь о литературе. Тебе нужно было не руки раскидывать в ожидании объятий, а серой тихой мышкой постигать основы бизнеса. Мотать на ус, прописи осваивать.

• Предыдущая
• 67/74
• Следующая