Когда мечты улыбаются - Мазаева Ирина - Страница 20

• Предыдущая
• 20/27
• Следующая

И предательские слёзы – кап-кап – сами потекли по щекам. Вика легла на свою кровать, свернувшись калачиком.

Она проснулась в час ночи. В квартире было тихо-тихо. Судя по тишине, одноклассники уже разошлись, а сама Лизка Фокина спала себе спокойно в своей кровати, довольная и счастливая, ровно под Викиной кроватью.

Вика ненавидела Фокину. За то, что та была такой, какой она сама хотела быть. Красивой, уверенной в себе, общительной, богатой. Вика тоже хотела сводить парней с ума, выбирать, с кем пойти на свидание, менять парней и смотреть, как из-за неё дерутся.

Чем больше думала Вика о Фокиной, тем больше она ненавидела первую красавицу их класса. Она вдруг поняла, что не хочет, не может больше молчать и терпеть. Что ей непременно надо что-то сделать. Что-то сильное. Страшное. Ведь она, Вика Сорокина, уже совсем не та, какой была ещё месяц назад. Она теперь может писать стихи…

– Разве может человек делать подлости безнаказанно? Спать себе потом спокойно и видеть счастливые сны? Разве это правильно? – спросила она у спящей под боком собаки.

Но Керри только повела ухом, но даже головы не подняла.

А Вика решительно встала с кровати и полезла на антресоли. Она вытащила тяжеленный старый проигрыватель, две огромные колонки. Ежеутренние пробежки с собакой, упражнения с гантелями и на пресс дали о себе знать: Вика справилась с аппаратурой легко и непринуждённо. Включила проигрыватель в розетку, уложила колонки в пол, поставила громкость на максимум. Несмотря на почтенный возраст пластинки, выстрелы и одиночные взрывы гранат прогремели в тишине чисто и так громко, что Керри с перепугу забилась под ванну. А общевойсковое «Ура!», наверное, было слышно и в соседнем доме.

– Что звонила вчера? – поинтересовалась Надя, едва они встретились утром во дворе, чтобы идти в школу.

– Да… Фокина опять со своей вечеринкой. Вчера у неё снова однокласснички гудели.

– Вичка, но ты же привыкла уже их игнорировать. Кто они нам? Плюнуть и растереть.

– У меня вчера не вышло – игнорировать…

– В смысле?

Вика рассказала подруге про общевойсковое «Ура!» в час ночи.

– Да ты чё! Ну ты даёшь, ну ты жжёшь, подруга! Я тобой горжусь! – развеселилась Надя. – Вичка, ты – молодец. Не надо всё терпеть! Надо учиться давать отпор! Так Фокиной и надо! Пусть знает наших! Думала, выспится после вечеринки – а фигушки!

– Да, фигушки. Только… – Вика запнулась, – …только что мне теперь за это будет? Она же не простит. Она теперь меня со свету сживёт.

– Почему не простит? Ты что?! Она имеет право шуметь у себя дома, а ты нет? Ничего она тебе не сделает, вот увидишь.

– Ты думаешь?

– Я уверена.

И, как бы Вика ни сомневалась, Надя оказалась права. Когда они появились в классе, их, как обычно, проигнорировали. Фокина даже не посмотрела в сторону подружек. «Что я тебе говорила?» – шепнула Надя. Но Вика всё не могла расслабиться, успокоиться и вести себя как ни в чём не бывало.

– Что ты её так боишься? – на большой перемене, когда подружки после столовой устроились на любимом подоконнике в рекреации, спросила Надя.

– Я не знаю… Она… она такая… Красивая, уверенная в себе, общительная… Все её любят, все парни от неё без ума.

– Опять начинается старая песня.

– …А у меня не то что парней, даже мотоцикла у меня нет и никогда не будет. Мне шестнадцать! А прав не видать, как своих ушей. А ведь я наизусть знаю ПДД и вожу мотоцикл отлично…

– Только не вздумай плакать! У тебя будет мотоцикл, я тебе обещаю!

– Я не плачу. Почти… – Первая предательская слеза скатилась у Вики по щеке. – Я хочу быть – как Фокина! Чтобы у меня всегда, как она говорит, было всё в шоколадках! И чтобы мне никогда не было больно! Я хочу, чтобы меня все любили! Как её, её все любят!

Сама не замечая, Вика говорила всё громче и громче. Надя не отставала:

– Перестань! Ты в сто раз лучше Фокиной! И тебя тоже все любят!

– Ты мне врёшь!

– Ладно, не все, но у тебя есть мама, я, Керри…

– Меня никто не любит. И никогда не полюбит. Я поняла это.

– Стой! – вдруг вскрикнула Надя. – Я же совсем забыла! Вичка! Что я слышала по телевизору! Двадцать шестого апреля, в следующую субботу около деревни Вышний Наволок будет мотофестиваль. В рамках которого каждый, кому есть шестнадцать лет, может сдать теорию по правилам дорожного движения, сдать вождение и – па-бам! – прямо на месте получить права. Это инициатива нашей мэрии. Чтобы не раскатывали по улицам подростки без прав.

– Что?! – У Вики даже слёзы моментально высохли.

– Что слышала. Это – твой шанс! – улыбнулась Надя. – А теперь быстро идём в туалет умываться, а то уже скоро звонок будет.

Вика попыталась воспротивиться, но подружка почти волоком потащила её в озвученном направлении.

Но, подходя к дамской комнате, они услышали доносившиеся оттуда громкие голоса. В которых опознали своих одноклассниц Савельеву и Пономарёву. Обе были лучшими подругами Фокиной, её свитой. Вика, не обратив на это внимания, хотела было войти внутрь, но Надя, прижав палец к губам, её удержала.

– И чё было потом? – донёсся до них голос Савельевой.

– Короче, нас всех она выпроводила, и Ищенко тоже, а Губина оставила, – начала рассказывать Пономарёва. – Типа, они с ним давно договаривались какое-то кино посмотреть. Короче, включили они фильм, боевик какой-то, где стреляют, взрывают, короче, фигня всякая. Лизка на диванчик прилегла, типа, устала. Свечки перед этим зажгла, типа, романтика. Костян, понятно, рядом.

– И чё? Чё дальше-то?

– Короче, комп у них завис, и кино зависло. И тишина такая романтичная, почти темно. Костян нашу Лизку обнимает и поцеловать собирается. А тут вдруг откуда-то как начнут стрелять! И гранаты рвутся. Компьютер-то не работает, а звук откуда-то есть. В темноте. Короче, Лизка как заверещит. А Костян, прикинь, нет, чтобы её успокоить, он сам перепугался и, прикинь, стартанул из квартиры. Схватил куртку и ботинки и прямо босой сбежал, короче. А откуда-то вокруг «Ура!» гремело. Лизка так перепугалась, что сама из дома рванула ко мне. Прибежала, напугала моих предков. Вся трясётся. «Война», – говорит. Я решила, что у неё крыша съехала. А она мне всё и выложила. Я ржу второй день, как конь. Вот ведь приглючило её. Какая война-то?

После этого из туалета раздался дружный хохот.

– Во, больная на всю голову…

Вика с Надей переглянулись, зажали руками рты и рванули прочь, чтобы где-нибудь вдоволь насмеяться.

Вика вечером отправилась погулять с Керри подальше от домов, в сторону речки. Надя обещала попозже заскочить в гости с шоколадкой. Вика шла и размышляла о Фокиной и о других одноклассниках. Как ни странно, когда днём в школе они случайно подслушали разговор Савельевой и Пономарёвой, Вика только сначала развеселилась и обрадовалась, подумала про Фокину: «Так тебе и надо!», позлорадствовала: «Месть удалась!» А потом ей вдруг стало жалко Лизку.

Интересно, знала ли Лизка про истинное отношение к ней? Ведь даже в самом страшном сне Вика не могла себе представить, чтобы Надя могла с кем-то за её спиной посмеяться над ней. Над тем, как она чего-то испугалась или как попала в дурацкое положение. А Савельева с Пономарёвой смеялись. А ведь в классе они считались лучшими подругами Фокиной! Каждый день при встрече обнимались-целовались, постоянно ходили за ней следом, в рот смотрели. Вика до этого момента была уверена, что они – настоящие подруги. А вот ведь как оказалось.

Только ей было непонятно, зачем тогда прикидываться? Вот она, например, не любила первую красавицу. Завидовала – да, мечтала быть на неё похожей – да. Не искала её дружбы. И всегда честно показывала, что она её терпеть не может. А Савельева с Пономарёвой клялись Фокиной в вечной дружбе, вроде как любили её, а сами, оказывается, тихо ненавидели. Ведь только если ненавидишь человека, можно так над ним смеяться за его спиной. Но если ненавидели – тогда зачем хотели быть рядом?

• Предыдущая
• 20/27
• Следующая