Конкуренты - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 24

• Предыдущая
• 24/69
• Следующая

Собственно говоря… Я пожал плечами и стал быстро раздеваться, искоса поглядывая на Лену.

Она была неожиданно загорелой. Причем загорала, очевидно, голышом. Солярии какие-нибудь, или есть планеты погостеприимнее Нигредо?

– Вроде еще ничего, – окинув себя придирчивым взглядом, сказала Лена. – А? Грудь не обвисла, попа не целлюлитная?

– Очень неплохо, – в тон ей ответил я. – Скажи, а что у вас считается приставанием?

Лена усмехнулась и, скомкав в руке трусики и лифчик, стала откручивать краны.

– Ты лучше усвой, что у нас считается предложением…

– Это я уже усвоил, – делая к ней шаг, сказал я. – И знаешь… дьявол!

Из душевой лейки хлынула черная жидкость.

Лена с визгом выскочила из струи.

За стенкой довольно захихикал дед-банщик.

– Да что ж такое! – глядя на черный поток, воскликнула Лена. – Она и впрямь черная!

– Не боись, не пачкается! – сообщил дед.

– А ты заткнись, жертва Альцгеймера! – выкрикнула Лена. – Предупреждать надо!

Дед захихикал еще радостнее.

– Давай мыться, делать нечего, – сказала Лена. Ее шаловливое настроение пропало – как и мое, когда я осознал, что каждый звук из душевой прекрасно слышен старику.

А может, и не только ему.

– Никаких условий для личной жизни, – намыливая голову, сказал я. – Черт, это что же такое, поленились перегородки повыше сделать…

– Да уж, не Плюшка! – рассудительно сказала Лена. – А мне плевать, если честно.

По примеру Лены я выстирал трусы и футболку под струями черной воды. Времени хватило, мы даже смогли просто постоять под водой, изучающее разглядывая друг друга. Первой начала улыбаться Лена, потом я.

В конце концов, люди занимаются сексом и прилюдно. Наверное, для этого надо быть слегка эксгибиционистом, но в военно-полевых условиях…

– Выключайте воду, время вышло! – крикнул из-за стены дед. – Через минуту зайду!

– Хрен тебе, а не стриптиз, старый пакостник, – злорадно сказала Лена, быстро вытираясь. Я снова последовал ее примеру, вытерся и надел джинсы и рубашку на голое тело.

Провожаемые старательно маскируемым под кашель хихиканьем, мы с Леной прошли мимо старика и довольно легко нашли отведенную нам комнату.

Да, невелики были палаты. Кровать (широкая, тут Палыч не соврал), перед ней длинный и узкий стол. На столе – лампа в матовом белом абажуре и два подноса. На стене крючки для одежды и пустая полочка.

– Кошмар, – глядя на подносы, сказала Лена.

Еда выглядела странно.

Какой-то напиток в стеклянном стакане. Черный, разумеется. На тарелке – горка чего-то вроде картофельного пюре, багрово-черные помидорины, кусок черного, будто пережаренного до состояния угля, мяса. Хлеб – тоже черный, хотя по воздушности и пористости походил на белый. Суп – черный, с плавающей сверху черной же гренкой. Бутылка – очевидно, алкоголь. Тоже черный.

– Пищевой синтезатор использует местную воду, – сказала Лена вполголоса. – И, похоже, она при этом цвет не меняет.

– А я когда вербовался, иронизировал, могу ли стать негром, – вспомнил я. – А вдруг?

– Я тогда им кое-что откручу, – пригрозила Лена. – Ничего не имею против черной кожи, но мне моя дорога как память о мамочке…

Она подцепила вилкой кусок помидорины, закрыла глаза и отправила в рот. Прожевала. Вынесла вердикт:

– Обычный помидор. Точь-в-точь как на Плюшке.

– Надо есть в темноте, – сказал я.

– А ты прав, – легко согласилась Лена. И стала расстегивать свой комбинезон. – У меня есть мысль, как скоротать время…

Меня упрашивать не пришлось. Человек странно устроен… можно безумно хотеть спать. Можно быть голодным до чертиков. Но привлекательная женщина все-таки изменит приоритеты…

Несколько секунд мы стояли у кровати, целуясь. Потом я мягко толкнул Лену на кровать – и опустился следом. Ее глаза на миг затуманились, когда я вошел в нее, пальцы сжались на моих плечах.

– Только дождись меня, ладно? – прошептала она мне в ухо.

– Не беспокойся, я буду неспешен как коала… – ответил я.

Ну, на неспешного австралийского медвежонка я все-таки не тянул. Ленка мне нравилась, да и в постели она не ленилась. Минут пять мы ласкали друг друга, потом светящийся шар под сводом пещеры померк – лишь едва-едва светился призрачным синим светом. В тот же миг Лена выгнулась подо мной, кусая губы, сдавила в горле крик – и я прошептал:

– Не сдерживайся… ну их… пусть завидуют…

Лена словно ждала моего разрешения – застонала, ее пальцы пробежали по моей спине, впились в ягодицы, она изо всех сил прижимала меня к себе, хотя я еще пытался двигаться. Не сдержался и я – издал сдавленный рычащий стон.

Где-то невдалеке за стенками комнатушек кто-то насмешливо зааплодировал.

Но нам это ничуть не испортило настроения.

Мы лежали, прижимаясь друг к другу, я водил в почти непроглядной темноте ладонями по ее телу, всматривался в поблескивающие глаза – единственное, что было отчетливо видно.

– Я тебе нравлюсь или… просто так? – спросила Лена.

И я почему-то понял, что надо отвечать совершенно честно.

– Нравишься. Но, наверное, и «просто так» тоже. Хочется… тепла.

Она крепко обняла меня. Пробормотала:

– У меня плечи мужицкие, широкие… Это потому что плаванием в юности много занималась, дура… А может, потому, что все время за рулем…

– Ничего, это тебя не портит. Главное, что все, что ниже плеч, очень женское.

Лена фыркнула.

– А ты ничего… Мой… ну, он какой-то тюфяк был. Выпить, пожрать, на диване поваляться… только в постели спринтер… Я думала, все журналисты… Извини. Тебе неприятно?

– Да нет, ничего.

– У тебя кто-то есть на Земле?

– В смысле – подруга? Есть.

– Не жена?

– Нет. Мы… как-то поняли, что нам брак не нужен.

– Даже странно… исправный мужик и на свободе… – Она тихо засмеялась. – Может, та я, что на Земле, тебя однажды найдет.

– Дай им Бог удачи, – согласился я. – Только мне кажется, тот я– не очень приятный тип. Ленивый циник…

– Может, но тогда ты быстро изменился. И в лучшую сторону… – Ее губы нашли мои. Через минуту она спросила: – Есть сильно хочешь?

– Могу чуть-чуть потерпеть.

– Ну тогда…

В этот раз никто насмешливо аплодировать не стал.

Потом мы все-таки поели – в темноте это и впрямь было проще. И даже откупорили бутылку со спиртным, хотя стресс уже был снят самым естественным способом.

Напиток был странный – горьковато-кислый ликер, к тому же слегка газированный.

– Любимое мужское развлечение на Плюшке – изобретать собственные напитки. С Земли иногда подбрасывают спиртное, но его мало. А синтезаторы выдают лишь чистый спирт. Вот и химичат… смешивают с пряностями, разводят, перегоняют, настаивают, вымораживают…

– Вымораживают?

– Да. Хит прошлого сезона – коктейль «Поцелуй космоса». Емкость с какой-то настойкой на мгновение помещали в вакуум. Жидкость частично вскипала, испарялась, частично замерзала. Получалось… странно так получалось.

– У вас тут все странно, – прошептал я.

– Жалеешь, что сюда попал?

– Если удастся вернуться – то нет. Буду первым журналистом, побывавшим на другой планете.

– Или в недрах компьютера, – фыркнула Лена.

Я погладил ее по спине. Кожа была теплая, живая.

– Нет, – сказал я. – Не верю.

Готовить не хотелось. Даже яичницу – холостяцкую радость. Валентин намазал маслом два куска хлеба, на один положил кусок вареной колбасы, на другой ломоть сыра. Заварил зеленого чая – привычка пить его по утрам было единственным, к чему его приучила одна давняя подруга…

Кстати, о подругах…

Он потер лоб. Присел за стол.

Вроде как уже не мальчик. И жизнь ведет не аскетическую.

Так с чего ему вдруг приснился эротический сон, достойный прыщавого подростка? Морфей ошибся, наслал на него фантазии восьмиклассника из другого подъезда? Или так подействовала случайно подсмотренная вечером сценка в соседнем доме?

• Предыдущая
• 24/69
• Следующая