Заговор генералов - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 34
- Предыдущая
- 34/106
- Следующая
– Это ты, что ль, интересовался покойником?
– А кто говорит?
– Санитар, какая разница? Так ты просил сообщить, да?
– Ну я.
– Так вот, сейчас звонили из милиции, едут проводить опознание. Нашлись родственники, понял?
– Понял.
– Ну вот, с тебя бутылка.
– Принесу. Пока.
– Э-э! Только гляди, чтоб без обмана. А Зинка у тебя, что ль?
Воробьев даже растерялся.
– Ну…
– Чего ну? Она способная. Лады, подходи, Василия спросишь. Это буду я.
Воробьев положил трубку и задумался: что делать? Зинка эта чертова нужна ему была сейчас, как зайцу стоп-сигнал. Но как ее наладить отсюда? По-хорошему – без базара не обойдется. А по-плохому? Тоже нельзя, вон она, стерва, даже санитару сказала, куда трахаться отправилась. Надо же! А может, они там все с ней понемножечку? Действительно способная…
Воробьев вышел на кухню и закрыл за собой дверь. Что-то надо все равно придумать, а пока следует позвонить Павлу Антоновичу, доложить обстановку. Не нравилось это Воробьеву, но что оставалось делать…
Он взял сотовый телефон и нажал кнопку кода. После нескольких гудков откликнулся диспетчер.
– Мне бы Самого, Воробьев на связи.
– Обожди. – И тут же раздались короткие гудки.
Но не прошло и минуты, как зазвонил сотовый.
– Ну, чем порадуешь, птичка ты моя? Ты – дома?
Воробьев негромко, поглядывая на дверь, изложил суть происходящего.
– С голосом-то что у тебя, милок? Или посторонние имеются? Так ты соображай, что делаешь. Ну-ка, выйди погулять, а я минут через пяток сообщу тебе, что про тебя думаю.
И – короткие гудки.
Девица спала как убитая. Даже ногой не шевельнула, пока Воробьев быстро одевался, небрежно передвигая при этом стулья, стуча ботинками. Ну, за нее-то можно было не бояться. Он на всякий случай, полагая, что очередное задание Хозяина может быть нелегким, черкнул записку и положил на видное место: «Зина, меня вызвали по срочному делу. Ты отдыхай, вернусь, поговорим. Дима». Вот пусть теперь думает, о чем разговор пойдет. Бабы – народ любопытный, нипочем не откажутся от удовольствия узнать: а чего будет дальше?
Сидя в машине в ожидании нового звонка, Воробьев стал думать, не сделали ли они с Криворучко какой-нибудь явной ошибки, не допустили ли просчета, за который Хозяин может крепко взгреть… Зеленый «Москвич» со всеми документами его бывшего владельца Серый угнал еще вчера вечером к себе в деревню, под Можайск. А чего? Хорошая оказалась машина, хоть и не новая. Зачем же добру пропадать? А у него там и гараж имеется, и всякий нужный инструментарий, и скоро станет машинка как новенькая и другой масти.
Где, когда и каким образом подобрали пострадавшего, тоже договорились четко – можно проводить следственный эксперимент с выездом на место, хоть с обоими, хоть порознь. Ну а все остальное – эмоции, их трактуй, как пожелаешь, но, кроме того, что на поверхности, ничего иного не высосешь.
Хозяин позвонил и, выяснив, где на сей раз находится капитан, сделал ему короткий, но злой выговор. Потом спросил, кто этот посторонний, и, узнав про медсестричку, неожиданно хмыкнул и вроде как успокоился.
– Девка хоть ничего? – спросил совсем уже мирно.
– Как мотор, – обрадовался Воробьев перемене темы.
– Ты смотри не укати на этом моторе в места отдаленные и неприспособленные для вашего брата. А сейчас двигай в больницу и выполняй свое обещание. Особо не светись. Жду известий.
Этот жуткий запах формалина, который вызывал рвотные спазмы, Ларисе был, видимо, противопоказан. Потому что едва она вдохнула воздух служебного помещения морга, у нее мгновенно закружилась голова, и Парфенов, подхвативший ее под руку, был вынужден буквально силой вывести ее на воздух. Лариса смотрела виновато и ничего не могла произнести. Тогда Игорь оставил ее у входа, а сам пошел внутрь, чтобы дать указание все приготовить для опознания, а уж потом…
К нему подошел мужчина средних лет в потертой дубленке и кепочке – такое вот нехарактерное сочетание, – представился начальником отдела уголовного розыска Ивасюткиным. Игорь протянул ему свое удостоверение.
– Так дела вроде нет? – небрежно поинтересовался сыщик.
– К сожалению, пока вообще ничего нет, кроме трупа, – вздохнул Парфенов. – И сплошных сомнений.
– А в чем сомнения? Подобрали алкаша…
– Значит, вы все-таки в курсе?
– Так будешь в курсе, когда из министерства звонят, чуть ли не от самого замминистра!… А тут эти. – Он кивнул на санитара и пожилую женщину, перекладывавших труп на «каталку». – «Приходите, приказано провести опознание». А кто он будет-то?
– Вы про покойного?
– Так других тут опознавать нет нужды! – Похоже, сыщику было отчего-то весело.
– А если это не несчастный случай, как утверждают некоторые, а убийство, что тогда? – вопросом на вопрос ответил Парфенов.
– Нет, оно конечно, если есть сомнения… – протянул сыщик. – Ну а эта дамочка, она кто ему приходится?
– Говорит, невеста, – сухо ответил Игорь. – Мать – совсем старая, может сердце не выдержать. Понятых надо бы…
– Это мы сейчас, – с готовностью откликнулся сыщик и ушел.
Наконец все было готово. Санитар накрыл покойного белой простыней и вышел наружу. Кивнув Парфенову, стоявшему рядом с женщиной, показал через плечо большим пальцем. А тут и Ивасютин подошел с двумя сотрудниками больницы. Они отправились в морг, а санитар подошел к Воробьеву, сидевшему неподалеку на лавочке. Опустился рядом, закурил, взял у Воробьева газетный сверток, в котором без особого труда можно было угадать бутылку, сунул его в глубокий карман халата.
– Ну а сам чего?
– Не люблю глядеть на покойников, – поморщился Воробьев.
– Это бывает, – согласился санитар и поднялся.
– Вскрытие-то было? – как бы между прочим поинтересовался Воробьев. – Причину смерти установили?
– А там ничего вскрывать не надо, и так все видно. Забирать-то когда будете?
– Это уж, извини, не по моей части. Как родственники решат.
Санитар равнодушно махнул рукой и ушел к себе. Воробьев продолжал сидеть, рассчитывая на продолжение. Сейчас эти уйдут, и Василий все расскажет. Какой смысл лезть на рожон?…
Вышли наконец. Дамочка, как называл Ларису сыщик, бессильно держала голову на плече у Игоря. «Кабы не обстановка, влюбленная парочка, да и только», – усмехнулся Воробьев. Сыщик Ивасютин был явно озабочен. Они молча постояли, давая Ларисе возможность прийти в себя, и затем решительно направились к главному корпусу. Вот теперь пришла пора забеспокоиться и Воробьеву.
Василий уже успел влить в себя нужную дозу, и глаза его косили. Труп убрали в холодильную камеру, но в атмосфере будто все еще сохранялся запах смерти.
– Вот же гадство! – возмущался санитар. – То им не сделали, это у них не так!… А я им не нанимался. Вот шеф придет, пусть копается…
– Какой шеф?
– Да Грибов. Завморгом. Патологоанатом. Ну что, дернешь за крестничка-то своего? – Василий нетвердым пальцем ткнул в бутылку.
– Не-е, сам, сам… – И, прижав ладонь ко рту и носу, чтобы избавиться от поганого запаха, Воробьев торопливо вышел на улицу. Значит, будут все-таки делать вскрытие, понял он. Но тот мужик, что прибыл от Хозяина, твердо гарантировал, что следов яда, или как он там называл его – нейролептика, кажется, в крови не найдут. И все равно что-то непонятное беспокоило Воробьева. Но вот что – он никак не мог понять, хотя, возможно, причина была на поверхности. Знать бы только…
Ничего умнее не придумал капитан, как снова позвонить Хозяину. Уж лучше бы потерпел, потому что тот вдруг сорвался и обложил Воробьева таким забористым матом, что у капитана в штанах стало влажно от предательского пота, стекавшего со спины.
Воробьев пытался объяснить, что от него как такового в принципе ничего не зависело, чем вызвал новую волну гнева. И капитан сник окончательно, как бы понимая посторонним умом, что первопричиной всего происходящего, хочешь не хочешь, является все-таки он, Дима Воробьев. На Серого не свалишь, да он еще и не вернулся из отгула, то бишь из деревни своей. Ну что ж делать, если не заладилось с самого начала?…
- Предыдущая
- 34/106
- Следующая
