Золотой выстрел - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 50
- Предыдущая
- 50/71
- Следующая
– Я согласую, – пообещал Вячеслав. – Езжай, не теряй времени.
Юрий Владимирович Чибисов оказался достаточно молодым человеком, лишенным какого-либо видимого почтения к старшим по должности и званию. И этим сразу понравился Турецкому. Через пять минут они были уже на «ты», и Юрий подробно живописал о том, что и как происходило в ночь на четверг.
С утра ночной клуб «Павлин» был, естественно, закрыт. Работали уборщицы, готовя помещения к вечерней программе. Но Чибисов быстро отыскал директора по телефону и предложил ему, не отнимая времени, собрать весь обслуживающий персонал заведения, который работал здесь в недавнюю злополучную ночь. Директор попробовал было возразить, но Чибисов проявил такую настойчивость и твердость, что Турецкому осталось лишь поблагодарить свою удачу.
Народу, кстати, собралось немного: пятеро официантов, двое администраторов, швейцар и трое охранников заведения. Последние в зал вообще не заходили, осуществляя охрану снаружи, у подъезда, и внутри, возле стеклянных дверей.
Уборщицы быстро закончили свою работу, и столы поставили в зале точно так же, как было на презентации книги Саблина. То есть выделили главный стол и отодвинули чуть в стороны остальные.
Затем каждый из работников клуба рассказал о том, что он лично видел, чем занимался, – все по порядку. Показания служащих практически не отличались от тех, что у них уже взял тремя днями назад Чибисов. Турецкий его успокоил, заметив, что хотел бы собственными глазами понаблюдать картину, а вовсе не от недоверия к нему.
Затем все рассказы стали плавно перетекать к единственному за весь вечер небольшому конфузу, который чуть было не нарушил плавное и выверенное течение презентации. Вспомнили, что среди гостей была одна очаровательная женщина, на которую все обращали внимание. Она сидела вместе с Саблиным и его супругой за главным столом. Но в какой-то момент то ли немного перепила, то ли просто плохо себя почувствовала, стала нервничать, повысила голос, закапризничала, но все кончилось к общему благополучию. Даму просто вывели в фойе, откуда она вскоре и уехала.
Перешли к меню застолья – к пище и напиткам. Все имеющие отношение к этому вопросу единодушно подтверждали, что сам Саблин пил только шампанское и ничего более крепкого. Хотя на соседние столы подавали и водки, и коньяки, и даже иностранные напитки, типа виски и джина. Обслуживал главный стол один официант, который искренне удивился, когда узнал от Турецкого, что Саблин пил не шампанское, а ситро.
– Не знаю, – сказал он с иронией, – может, оно и так, если кто-то быстро выпивал то, что я постоянно доливал в его бокал, а ему под столом наливали ситро. А где ж еще? На столы ситро у нас не подают, да и вообще его не бывает в буфете.
– Ну а другая фруктовая вода, напоминающая по цвету шампанское? – спросил Турецкий.
Официант лишь пожал плечами и ничего не ответил. Было видно, что он не верит подобной чуши. То же самое касалось и пищи, подаваемой на стол. Сидели за ним, кстати, пятеро – еще директор издательства, выпустившего книгу, и главный редактор. И кому из всей пятерки должна достаться какая тарелка, угадать практически невозможно. Значит, и тут никто заранее не смог бы ничего лишнего насыпать.
Потом начали обсуждать поведение гостей. Официанты, как никто другой, бывают наблюдательны во время подобных массовых мероприятий, начинающихся торжественными речами и скоро переходящих в обыкновенную пьянку. Но ничего запомнившегося, разве что инцидент с мадам Кутеповой – ее фамилию отыскали в общем списке приглашенных гостей, и он сохранился у одного из администраторов, – никто рассказать так и не смог.
Снова прошлись по списку гостей и соответственно по столикам, за которыми они рассаживались, согласно схеме, представленной самим юбиляром или автором, – в общем, непонятно, как его теперь следует называть. И вот тут неожиданно обнаружилось, что гостей оказалось больше, чем было предусмотрено в общем списке. Вероятно, в последнюю очередь, как это нередко случается, появились неучтенные или случайно забытые люди, которым сам Саблин передал личные приглашения перед началом презентации. С этой целью вот здесь, – показал администратор, – в правой и левой стороне зала были поставлены четыре дополнительных стола. За ними, между прочим, разместились и представители телевидения со своими камерами, микрофонами и осветительной аппаратурой.
А дело все в том, что первоначально присутствие этой телевизионной публики предусматривалось лишь во время, так сказать, официальной части. Когда говорились главные речи, а гостям разносились коктейли и аперитивы – по желанию. Поэтому большинство телевизионщиков, а было их в общей сложности побольше десятка человек, сразу, закончив работу, разошлись. Осталось два или три человека. Один из них запомнился – крупный такой парень, бородатый, а камера у него как игрушка. Он все вперед норовил вылезти. Взять крупным планом, как они говорят. Так вот, он ушел едва ли не последним. Кстати, даже попозже той конфузной ситуации, когда едва базар не случился. Вот и хозяйка тоже была недовольна – так они называли супругу Саблина. Она просто натуральный выговор устроила администратору, зачем тот оставил телевизионщика. Ужин, мол, это исключительно для своих, и совсем нет нужды показывать по телевидению, что едят и пьют гости. Довольно уже и того, что Саблина постоянно обвиняют чуть ли не во всех смертных грехах. Не хватало лишь чревоугодия.
– А было? – с улыбкой спросил Турецкий.
– Что вы имеете в виду? – насторожился администратор.
– Чревоугодие.
– Ах... это? Ну, разумеется, было. Да и мы постарались, вы ж посмотрели меню. А кухня у нас, если захотите, можете сами убедиться. Милости просим, поближе к вечерку.
– Не исключено, ох, не исключено! – подмигнул ему Турецкий, чем явно расположил к себе. Официальные лица, да еще из Москвы, к тому же расследующие происходившие у тебя неприятности, обычно не вызывают положительных эмоций у обслуживающего персонала.
Наконец вернулись к мимолетному эпизоду, несколько сконфузившему хозяина и его гостей. Постоянное упоминание о нем говорило Турецкому, что этот легкий дебош, объясняясь русским языком, явился невольно тем рубежом, который сыграл какую-то пока непонятную роль в плавном течении презентации.
Турецкого интересовало, что было дальше. Ну хорошо, возник шум, разворачивалось нечто напоминающее скандал в благородном семействе, так? Жена приревновала красотку к мужу? Или сама красотка ляпнула что-то непотребное? А дальше-то? Ее вывели из зала? Кто?
Стали снова вспоминать. Ну вывели, это точно. Швейцар – молчавший дотоле седой, вислоусый дядька гренадерского роста – сказал, что был лично свидетелем того, как пьяная барышня была выведена из зала несколькими тоже не совсем трезвыми молодыми людьми и сидела после, причем довольно продолжительное время, в фойе, у зеркала.
Швейцар поднялся и пошел показывать, где и как это все происходило. И несколько человек так и колготились вокруг нее, так и колготились.
– А чего им надо было? – задал наивный вопрос Турецкий.
Швейцар без всякого почтения посмотрел на него: взрослый же человек, нормальный вроде мужик, а таких простых вещей не понимает!
– Чего, извини, гражданин следователь, поддатые мужики от пьяной телки хотят? Или объяснять надо?
– Ну и что? – продолжал в том же духе Турецкий. – Удалось кому?
– А вот и нет! – ухмыльнулся швейцар.
– Неужто всем отказала? А сама уехала?
– Да куда ж ей, мать моя, извини... Она ведь, как я мыслю, не одна была тут, а с охраной.
– Важная, значит, персона?
– Ну важная или нет, это нам неизвестно. Но что она за столом с самим сидела, а охранник ее этот в дальнем углу, я заметил, это могу подтвердить со всем нашим усердием. Вот он, как помнится, покинул заведение, а после меня и подзывает. Надо, говорит, отец, домой ее везти. Поспособствуй, а то я – это он, значит, – ее «личка» – так и назвался, – но меня она ни в жисть не послушается, а битье с разгромом зеркала устроить вполне может. Ты, говорит, только помоги ее вывести, а дальше я с ней управлюсь, машина имеется.
- Предыдущая
- 50/71
- Следующая
