Ключ - Тойн Саймон - Страница 53

• Предыдущая
• 53/85
• Следующая

— Лучше смотреть телевизор, чем то, на что мне приходится смотреть весь день. Как твоя рука?

— Болит. Слушай, можешь отыскать вчерашние видеозаписи… около того времени, когда произошел побег? А я спущусь, погляжу.

— Э-э… да нет, не получится. Мы только-только наладили заново всю систему, а некоторые файлы пропали.

— Какие именно?

— Все, начиная со вчерашнего полудня.

Аркадиан, старый полицейский, затрепетал в предвкушении свежего следа.

— А восстановить их как-нибудь можно?

— Нельзя. Файлы не повреждены, их просто нет в компьютере. Наверное, вышла из строя система резервного копирования.

— А раньше такое случалось?

— Нет, это в первый раз.

— Есть какие-нибудь соображения, отчего это могло произойти?

— Да по какой хочешь причине, — тяжело вздохнул Сулейман, как прораб, которому хочется заломить повыше цену за хитрую работу. — На камеры обрушился целый водопад, когда включились огнетушители, — может, они что-нибудь и повредили. Вся система все равно старая, никуда негодная, она вечно ломается. Да еще и землетрясение — есть из чего выбирать.

Аркадиан подозревал, что дело совсем не в этом. Слишком вовремя пропали файлы, к тому же файлы весьма специфические.

— Спасибо, Сулейман. Позвони мне, если что-нибудь все-таки получится.

— Непременно. Только на твоем месте я бы не очень на это рассчитывал.

Инспектор положил трубку и обвел взглядом комнату, в которой бурлила жизнь. Интересно, не здесь ли сейчас тот, кто уничтожил файлы видеонаблюдения? Компьютер пискнул, и Аркадиан переключил внимание на экран монитора. Есть результат поиска. В верхнем углу первой страницы «личного дела» была хорошо видна фотография: худощавый мужчина в очках. Ничуть не похож на того полицейского, тело которого Аркадиан видел распростертым на улице. Совпадают только имя и фамилия, номер личного значка и тот факт, что обоих полицейских уже нет в живых. Подлинный Назым Сентюрк служил в аппарате управления полиции Стамбула и больше года назад погиб при исполнении служебных обязанностей, в перестрелке с наркоторговцами. А тот, кто сейчас лежит в холодильнике рунского морга, — самозванец, получивший задание находиться на посту в больнице под именем и со значком погибшего Сентюрка. И дал ему это задание некто, имеющий доступ к полицейским файлам. Да, за всем этим стоял человек, располагающий достаточной властью и связями наверху.

На столе зазвонил телефон, пробиваясь сквозь гвалт сотрудников отдела.

— Аркадиан слушает. — Одна рука снова держит трубку, другая зажимает ухо.

— Алло, говорит сержант Годлевский из управления полиции Нью-Джерси. Меня просили позвонить вам насчет Лив Адамсен.

— Да-да, спасибо, что отозвались так быстро, — поблагодарил Аркадиан, переходя на английский.

— Вам известно, куда она ушла?

Этот вопрос потряс Аркадиана.

— Я полагал, что она вместе с вами.

— Так и было. Несколько часов назад я поселил ее в безопасной гостинице, теперь вот приехал посмотреть, как она тут, но девушка исчезла. В комнате полный бардак, все ее вещи тоже исчезли.

Потом Ски рассказал о вырванных из Библии страницах, и Аркадиана обдало холодом, когда он понял, в чьих руках оказалась Лив.

В середине дня переоборудованный самолет ДС-9 производства компании «Макдоннел — Дуглас» взлетел с поля международного аэропорта Ньюарка и стал набирать высоту.

Внешне он выглядел как обычный самолет, совершавший чартерный рейс, разве что на хвосте красовался светло-голубой логотип с белым голубем в центре — голубь скользил по серому плоскому небу. Внутри же мало что вообще напоминало самолет. Кресла были выломаны и заменены двухэтажными стальными койками, тянувшимися почти по всей длине салона. В хвосте оборудована отдельная комнатка — операционная со всем необходимым.

Принадлежал самолет благотворительной организации «Белый голубь», которая действовала под эгидой католической церкви. Организация эвакуировала тяжелораненых и вообще гражданских лиц из тех стран, где полыхали войны, и доставляла их на лечение в ультрасовременные больницы Запада. В среднем самолет совершал по три рейса в неделю, причем пострадавшие доставлялись почти исключительно в одну сторону — в США. Вылетая из Америки, он служил транспортным самолетом, поэтому и в данном рейсе с коек сняли матрасы и превратили их в полки, до отказа заполненные ящиками с медикаментами и медицинским оборудованием.

Единственная пострадавшая лежала ближе к хвосту, привязанная к нижней койке. Три ремня безопасности перехватывали ее колени, талию и грудь вместе с тонкими руками, вытянутыми по бокам. Все тело, шея и голова были забинтованы, что делало ее похожей на мумию. Лицо скрывалось под толстым слоем геля — из этого можно было заключить, что у раненой серьезно пострадало лицо, равно как руки и туловище.

Сбоку койки был прикреплен застегнутый на змейку чемоданчик, в котором лежали медицинский карнет[64] с историей болезни и паспорт на имя Анни Либерман — миссионерки из штата Огайо, которую зверски изнасиловали, изрезали штыками, а затем подожгли и бросили умирать взбунтовавшиеся солдаты в Гвинее, стране Западной Африки. Сотрудник иммиграционной службы, поднявшийся на борт самолета перед вылетом, внимательно прочитал сопроводительные документы, но не потрудился размотать бинты или вглядеться сквозь маску. Те, кто пострадал от ожогов, все равно не похожи на свои фотографии, так какой смысл? В документах было сказано, что женщина прошла курс лечения в ожоговом центре имени св. Варнавы в штате Нью-Джерси, а теперь направляется в специализированную клинику в Бангкоке для оперативного восстановления гениталий и груди. Чиновник побледнел как мел, когда прочитал леденящие душу подробности, и поспешил подписать все необходимые бумаги, разрешающие самолету отправиться в путь.

Самолет накренился, пробиваясь сквозь облака, потом выровнялся и взял курс на восток. Переоборудование самолета включало в себя добавление нескольких топливных баков, что давало ему значительно больший радиус действия по сравнению со стандартными заводскими моделями, но до Бангкока семь с половиной тысяч морских миль[65], за один прыжок не долетишь. И самолет, согласно плану, должен приземлиться для дозаправки в международном аэропорту Газиантепа, в южной Турции.

Лив лежала на койке, не спала, но и не бодрствовала. Она слышала шум винтов и ощущала, как дрожит корпус самолета, чувствовала, как сдавливают ее ремни, как что-то постороннее на лице давит на кожу. Она хотела пощупать, что это такое, но не могла пошевелить рукой. Попыталась открыть глаза — тоже не получилось. Такое впечатление, что разорваны связи между мозгом и телом: разум работает, а пошевелиться она не в состоянии. Восстановилась память, и Лив задышала часто и глубоко. То, что она сейчас испытывала, было ей знакомо. Клаустрофобия. Заточение. Боль. Эти грубые, слишком знакомые ощущения стали как бы частью ее самой. Но, уже вспоминая, она поняла, что это не ее собственные воспоминания. Они принадлежали тому существу, что поселилось теперь внутри Лив, словно неведомый младенец, которого нужно родить, пока у них обоих еще есть немного времени. Лив припомнила свой сон с драконом и почувствовала, что он где-то неподалеку — ожидает, когда можно будет сожрать младенца, как и предсказано в Книге Откровения. Потом с лица приподняли то, что там было, и кто-то стал шептать ей на ухо:

— Не пытайся говорить со мной, не пытайся шевелиться: это тебе ничего не даст, только будешь понапрасну огорчаться. Ты парализована действием препарата под названием сук-ци-нил-хо-лин.[66] Не беспокойся, скоро его действие начнет проходить.

Лив почувствовала, как этот человек легонько надавил большим и указательным пальцами ей на веки, и они открылись. В ее мозг хлынул яркий свет, но глазам Лив предстало не какое-то библейское чудовище, а силуэт мужчины могучего телосложения.

• Предыдущая
• 53/85
• Следующая