Ключ - Тойн Саймон - Страница 81

• Предыдущая
• 81/85
• Следующая

Поначалу Лив решила, что это чудовище сотрясает твердь своими шагами. Она повернулась и увидела, что оно все еще возвышается над ней, а из разверстой пасти все так же бьет фонтан пламени. К высокой шее чудовища была прикреплена табличка с эмблемой: нефтяная вышка вздымается над красной чертой земной поверхности. Испуганной Лив в этом почудилась перевернутая «тау». А на самом верху вышки пронзительно завыла сирена тревоги, окончательно дорисовывая картину приснившегося Лив кошмара.

Под ней нарастал гул земли, и Лив ждала, что вот-вот ее охватит пламя.

Из недр чудовища послышался мучительный стон, словно металл скручивался в спираль. По мере того как усиливался этот стон, пламя стало извергаться с перебоями, потом пошло мелкими рывками и, наконец, погасло, лишь клубы дыма повалили оттуда, откуда раньше с ревом била мощная струя огня. Затем и дым развеялся, исчез, а из скважины забила… вода. Ее напор был так силен, что струя взметнулась дугой высоко над поселком, дробясь вверху на мелкие капельки и орошая землю подобно дождю.

В заранее выстроенных открытых хранилищах уже успели скопиться немалые озера густой черной нефти, и теперь эта нефть стала пениться. Вскоре все эти сгнившие останки зеленевших давным-давно лесов стали светлеть, превращаясь во что-то чистое и прозрачное. Даже работавший на холостом ходу двигатель вертолета закашлял и заглох — нефть в его баках превратилась в воду.

Глядя на бьющую из драконьей пасти воду, Лив вспомнила строки пророчества:

Получилось.

Шепот прекратился так же внезапно, как и возник. Он уплыл, возвратился в родной дом, где жил когда-то. Силы оставили распростертую на земле Лив, в глазах у нее потемнело.

В сумятице, вызванной всеми этими событиями, охранникам стало не до пленных. Одни уставились на буровую вышку: из нее била струя воды, и в этой воде тонули все их надежды на свою долю прибыли. Другие обратили взгляд на пустыню, откуда надвигалась на них туча пыли. Это были победоносные воины Призрака — их кони нисколько не пострадали от чуда превращения нефти в воду. Бедуины выиграли сражение у воинства Хайда, лишившегося своих бронетранспортеров и прочей техники.

Габриель подполз к Лив и пощупал жилку на шее. Пульс был совсем слабый. Он подхватил девушку на руки и побежал к ближайшему зданию, надеясь, что в таком большом поселке отыщется и соответствующая медицинская часть.

Хайд уловил движение краешком глаза. Он до сих пор не мог прийти в себя, тщетно пытаясь понять, что за чертовщина произошла у него на глазах. Всего минуту назад он представлял себе такую жизнь, о которой мечтал всегда, — и вот уже стоит под дождем, оставшись, как и прежде, бедняком. Понять это было невозможно, но Хайд догадывался, что происшедшее как-то связано с мужчиной и женщиной, удиравшими сейчас от него. Он возненавидел их за то, что они сделали.

Хайд вернулся к вертолету, вытянул из-под сиденья свой автомат М-4 и вскинул, направив его в спину убегающего мужчины. Прикинул скорость и ширину шага, целясь в такое место, где пуля могла бы пройти навылет и, возможно, попала и в девушку тоже.

Палец напрягся, нажал на спусковой крючок. В этот момент перед Хайдом вдруг вырос Призрак, подкравшийся, как всегда, незаметно, бесшумно. Ему и досталась эта пуля.

Обернувшись на звук выстрела, Габриель увидел, как отец упал, повалив наземь и Хайда.

Перед глазами вспыхнули картины, которые рисовались ему в дни юности: как он спасает отца. А в итоге отец спас его.

Увидел Габриель и то, как Хайд, высвободившись из-под безвольного тела, снова вскидывает свое оружие. Потом мелькнул размытый силуэт всадника пустыни, который налетел на Хайда как раз в момент нового выстрела, сбил того с ног и затоптал копытами своего коня.

Габриель не стал смотреть, поднимется Хайд снова или нет. Он побежал дальше, прямо в двери ближайшего здания, стремясь поскорее доставить Лив туда, где ей смогут оказать помощь.

Внутри никого не оказалось. Единственными звуками были шум воды, мощная струя которой барабанила по крыше, да жужжание кондиционеров.

Лазарет Габриель нашел в конце длинного коридора и распахнул дверь ударом ноги. Бережно опустил Лив на кушетку и еще раз нащупал жилку на шее. Пульс был ровный, но очень слабый. Лив открыла глаза, но не смогла сфокусировать взгляд на его лице. Чуть слышно спросила — так, что лишь по губам можно было угадать слова:

— У нас получилось?

— Кажется, да. Ты потерпи немного.

В его мозгу гвоздем засели слова пророчества: «…за одну луну… не то погибнет Ключ».

Габриель распахнул шкафчик с перевязочными материалами и стерильными перчатками. В армии его научили оказывать первую помощь на поле боя, но там речь шла в первую очередь о том, чтобы заглушить боль и остановить кровотечение, — в данном случае эти умения были ни к чему. Следующий шкафчик оказался запертым. Несомненно, здесь и лежат настоящие лекарства. Он уже занес ногу, чтобы взломать шкафчик, когда услышал за спиной звук открывшейся двери.

Габриель круто развернулся, готовый к схватке, но в дверях стоял врач.

— Окажите ей помощь, — велел Габриель, схватив его за локоть и подтолкнув к Лив.

Врач сразу взялся за дело в присущей его профессии манере: пощупал пульс, измерил температуру, проверил рефлексы. Габриель успел за это время распечатать индивидуальный пакет.

— Обезвоживание организма, — констатировал врач, — и, похоже, нервный шок. Ничего серьезного. Я поставлю ей капельницу, введу немного успокаивающего.

Габриель кивнул. В коридоре послышались чьи-то шаги: кто-то направлялся в их сторону. Габриель схватил из набора инструментов скальпель и напрягся, готовясь встретить опасность. Отец ведь оставался еще там, во дворе, истекая кровью. Нужно вернуться к нему.

Дверь в кабинет открылась, и Габриель увидел, что его намерение запоздало. Тот же бедуин, конь которого затоптал Хайда, нес на руках его отца. Габриель почувствовал укор совести: это должен был сделать он, а не посторонний человек.

Бедуин положил Джона Манна на соседнюю кушетку и отошел в сторону, уступая место медику. Врач разрезал пропитавшуюся кровью рубаху, прилипшую к телу, и обнажил аккуратную пулевую рану. Она заметно пульсировала в такт дыханию. С такими ранениями Габриель был хорошо знаком. Пуля пробила легкое, и теперь его заливает кровь, постепенно удушая раненого. Лицо Манна сильно побледнело, а губы уже начали синеть. Врач схватил кислородную маску и прижал к лицу задыхающегося пациента. Габриель шагнул вперед, придержал маску, чтобы врач мог почистить рану и наложить тугую повязку, — возможно, это позволит раненому дышать. Низко наклонившись, он увидел, как дрогнули веки, как отец вгляделся в него.

— Мне очень жаль, сынок, что вышло так, — проговорил Джон Манн. — Но когда-нибудь ты поймешь меня. Тогда, надеюсь, ты меня и простишь.

Серые глаза его закрылись, затихло свистящее дыхание. Габриель посмотрел на рану — она уже больше не пульсировала… Врач схватил кислородную маску и сильно прижал к лицу раненого одной рукой, тогда как другой попробовал зажать рану. Грудь поднялась, засвистел пробивающийся из-под руки воздух, но стоило убрать руку — и грудь снова опала, а воздух вышел через рану наружу. Легкие перестали работать. Джон Манн умер.

— Абу?[95] — спросил Габриеля бедуин, который принес раненого в лазарет.

— Да, — кивнул Габриель, — это мой отец.

— Хороший человек он был.

— Да, — согласился Габриель. — Был.

Он повернулся в сторону Лив. Она еще не пришла в себя, но щеки порозовели, дыхание стало глубоким. Габриель подошел к ней и поцеловал в лоб. Кожа была прохладной, а дыхание погладило его щеку приятным теплом. Он обратился к бедуину, указывая пальцем на закинутый за спину автомат АК-47.

• Предыдущая
• 81/85
• Следующая