Хозяйка Меллина (Госпожа замка Меллин) - Холт Виктория - Страница 25

В этот день мы с Элвиан как обычно занимались верховой ездой. Урок прошел гладко, и единственным необычным обстоятельством было то, что на мне был новый костюм. Он отличался от прежнего тем, что состоял из облегающего в лифе платья из легкой ткани и жакета почти мужского покроя.

Когда мы возвратились домой, я отправилась в свою комнату, чтобы переодеться перед чаем.

Я сбросила с себя жакет, посмеявшись над своими ночными страхами, потом сняла амазонку и переоделась в свое повседневное серое платье. Расправляя жакет перед тем, как повесить его в шкаф, я почувствовала, что в одном из карманов что-то есть. Я сунула туда руку — в самом кармане было пусто, но что-то лежало под шелковой подкладкой. Разложив жакет на кровати, я обнаружила на внутренней стороне полы потайной карман, застегнутый на крючок. Я расстегнула его и достала маленькую записную книжку.

Сердце мое забилось, как сумасшедшее, потому что я сразу поняла, что это была записная книжка Элис.

Секунду я колебалась, но искушение было слишком велико, и я открыла ее, оправдывая себя тем, что это может пролить свет на тайну, раскрыть которую я уже считала своим долгом.

На титульном листке было написано: «Элис ТреМеллин». Почерк напоминал детский. Я посмотрела на дату. Это был прошлый год, значит, Элис делала записи в этой книжке в течение последнего года своей жизни.

Я перевернула страницу и начала читать. Если я ожидала найти записи, раскрывающие характер и личность Элис, то я ошибалась. В этой книжке Элис просто записывала свои планы, и в ней не было ничего, что могло бы помочь мне лучше узнать ее.

Записи были предельно лаконичны. «На чай в Маунт Уидден». «Полковник Пендланз с женой к обеду». «К. уезжает в Пензанс». «К. возвращается домой».

Но как бы то ни было, все это было написано рукой Элис и уже этим было мне интересно.

Я дочитала до последней записи, помеченной двадцатым августа. Я пролистала назад к июльским записям. Под четырнадцатым числом было написано: «Треслины и Треландеры к обеду в М.М.»и тут же: «К портнихе за голубым атласным платьем». «Сказать Полгри о цветах». «Послать Джилли к портнихе». «Взять Элвиан на примерку». «Если ювелир не пришлет брошку к 16.07, поехать к нему».И шестнадцатого июля: «Брошку не прислали; завтра поехать к ювелиру. Нужна к обеду у Треландеров 18.07».

Все это выглядело вполне тривиально. То, что я было приняла за важную находку, ничего особенного из себя не представляло. Я положила книжку в тот же карман и пошла пить чай в классную комнату.

Но когда после чая мы с Элвиан сели за наше чтение, меня вдруг пронзила одна мысль. Хотя я не знала, в какой именно день умерла Элис, это должно было произойти вскоре после того, как она сделала в своем ежедневнике эти тривиальные записи. Разве не странно, что она могла думать обо всех мелочах накануне запланированного ею побега из дома с другим мужчиной? Я должна была узнать точную дату ее гибели!

После урока, оставив Элвиан в обществе ее отца и нескольких гостей, заехавших поблагодарить за вчерашний вечер, я отправилась в деревню, чтобы разыскать могилу Элис на церковном кладбище.

Деревня лежала в долине у подножия холма, на котором стоял Маунт Меллин. В центре ее была старая церковь из серого камня, наполовину увитая плющом.

Я прошла через калитку в церковный двор. Там стояла обычная для этого времени дня тишина. Я вдруг почти пожалела, что не взяла с собой Элвиан. Как я найду могилу Элис среди этих рядов серых гранитных крестов и плит? И тут мне пришло в голову, что у ТреМеллинов должно быть что-то вроде семейного пантеона или склепа, хранящего останки всех их многочисленных предков. Я огляделась вокруг себя и увидела большую усыпальницу из черного мрамора с позолотой. Подойдя к ней, я обнаружила, что она принадлежит семейству Нанселлоков. И тут меня осенило, что в ней должен быть похоронен Джеффри Нанселлок, умерший в один день с Элис.

Я нашла плиту в стене склепа с выгравированными на ней именами членов семьи, начиная с середины восемнадцатого века. Я вспомнила, что Нанселлоки жили в этих краях не с таких древних времен, как ТреМеллины. Имя Джеффри найти было нетрудно, ведь он был последним в этом перечне почивших Нанселлоков. Итак, я прочла на мраморной плите, что Джеффри Нанселлок скончался семнадцатого июля прошлого года.

Мне не терпелось вернуться домой и сверить эту дату с дневником Элис.

Отвернувшись от усыпальницы, чтобы пойти к выходу, я увидела идущую мне навстречу Селестину Нанселлок.

— А-а, мисс Ли, — сказала она, — я так и подумала, что это вы.

— Я пошла пройтись по деревне, — ответила я, — и вот забрела сюда.

— Я вижу, вас заинтересовала наша семейная усыпальница.

— Да, это красивое сооружение.

— Если подобное сооружение может быть красивым. Я часто прихожу сюда. Я люблю приносить цветы на могилу Элис.

— А-а, да, — запинаясь, сказала я.

— Вы уже, наверно, видели склеп ТреМеллинов?

— Нет, я не знаю, где он.

— Вон там. Пойдемте посмотрим.

Я пошла вслед за ней по высокой траве к усыпальнице, которая своим великолепием соперничала со склепом Нанселлоков. На черной плите стояла ваза с крупными маргаритками.

— Я только что поставила их сюда, — сказала Селестина. — Это были ее любимые цветы.

У нее дрогнули губы, и я подумала, что она сейчас заплачет.

— Мне пора идти, — сказала я.

Селестина кивнула. Казалось, она не могла говорить от нахлынувших на нее чувств. «Как же она любила ее. Наверное, не считая Элвиан, ее никто так не любил, как Селестина», — подумала я.

Я чуть было не рассказала ей о своей находке, но в последний момент меня что-то остановило. Воспоминание о неприятной сцене в солярии, свидетельницей которой была и Селестина, было еще слишком живо во мне. А что если в ответ на мой рассказ она напомнит мне, что я всего лишь гувернантка, которая не должна совать нос в дела семьи и друзей дома?

Я оставила ее и пошла к выходу. Оглянувшись уже у калитки, я увидела, что Селестина стоит на коленях у могилы Элис, закрыв руками лицо. Плечи ее вздрагивали, как будто она плакала.

Вернувшись домой, я сразу поспешила к себе и достала записную книжку из потайного кармана амазонки. Итак, из нее следовало, что шестнадцатого июля, накануне своего побега с Джеффри, Элис написала себе напоминание о том, что назавтра следует поехать к ювелиру за брошкой, которая нужна ей к восемнадцатому числу, когда она собиралась, видимо, с мужем, на ужин к их общим друзьям.

Нет, эта запись никак не могла быть сделана женщиной, готовящейся на следующий день совершить побег из дома.

Я чувствовала, что в моих руках оказалось почти неоспоримое доказательство того, что труп, найденный в искореженном вагоне поезда рядом с телом Джеффри Нанселлока, был останками не Элис, а какой-то другой женщины.

Таким образом, я вернулась к тому, с чего начала. Что произошло с Элис? И если это не она лежала в черном мраморном склепе, то где же тогда она?

Итак, я держала в своих руках важную нить, ведущую к раскрытию тайны, но как ею воспользоваться и какой шаг сделать дальше, я не знала. Каждое утро я просыпалась с ожиданием, что произойдет что-то такое, что натолкнет меня на какие-то новые открытия, но дни проходили один за другим, и я ни на дюйм не приближалась к заветной цели. Обдумывая, что предпринять, я чуть не решилась рассказать Коннану ТреМеллину о найденной мною записной книжке его жены, из которой явно следовало, что у нее не было намерения бежать из дома.

Но я все-таки не вполне ему доверяла, и, кроме того, меня беспокоили вопросы, которые я уж никак не могла задать Коннану: допустим, Элис не было в потерпевшем аварию поезде, и с ней случилось что-то совсем другое. Но что может вдруг случиться с молодой здоровой женщиной? О самоубийстве речи быть не могло, опять же, исходя из записей в ее ежедневнике. Что тогда? Что если только сам Коннан, по причине, о которой мне страшно было думать, знает, как она умерла и где на самом деле похоронена?