Побег из Араманта - Николсон Уильям - Страница 25

• Предыдущая
• 25/50
• Следующая

Утомленные пережитыми кошмарами – нашествием седовласых карликов и путешествием на паруснике, – дети вскоре погрузились в тревожную дремоту. Во сне они поминутно вздрагивали всем телом: им чудилось, что они стремительно летят в сетке над песчаной равниной. Тогда они вскрикивали, пробуждались и крепче обнимали друг дружку. А ветер выл, ревел, стонал, мешая сны, явь и воспоминания…

Но вот наваждение рассеялось, разум беглецов прояснился. Буря стихла. Вокруг царила безмерная тишина. Троица выбралась из-под обломков. Воздух был чист, и небеса ласкали глаз нежной лазурью. Зато, куда ни посмотри, вокруг тянулся безрадостный пейзаж: однообразные барханы без конца и края, далекие горы на севере, до которых еще неделя пути, а то и больше… Если умело растягивать запасы, еды хватит на день-два. А что потом?

– Ладно, пошли, – сказала Кестрель. – Небось вывезет кривая.

Когда красное солнце повисло над горизонтом и продолжать путь не имело смысла, близнецы достали чулки с орехами. Как и ожидалось, Мампо тут же заявил, что зверски голоден.

– Орехов нам давали поровну, – наставительно промолвила Кесс.

– Да, но мои-то кончились.

– Очень жаль, – отрезала юная мятежница. – Моих ты не получишь.

– А как же, если я есть хочу!

– Раньше надо было думать.

Надо, надо преподать урок этому растяпе. Кестрель молча, с достоинством принялась жевать подземный орех. Мампо умильно глядел на нее, точно верный пес.

– И нечего пялиться, – не выдержала девочка. – Ты свою долю съел? Съел. А это – моя доля.

– У меня в животе урчит.

– Поздновато спохватился.

Мальчик захлюпал носом и жалобно захныкал. Бомен посмотрел на него, выкатил из чулка орешек и протянул товарищу.

– Спасибо, друг! – просветлел однокашник. Кестрель стало досадно. Добрый поступок брата пристыдил и рассердил ее.

– Какая же ты обуза, Мампо.

– Да, Кесс, – отозвался тот с набитым ртом.

– Ты же знаешь, нам еще столько идти.

– Не знаю, – просто ответил мальчик. – Вы не говорили.

И правда: ведь никто не удосужился растолковать товарищу, что к чему. Бомен залился краской.

– Покажи ему карту, Кесс.

Девочка развернула свиток и принялась терпеливо объяснять. Мампо слушал, преданно глядя ей в глаза. Когда она замолчала, мальчик спросил:

– Тебе страшно, Кесс?

– Конечно.

– Не беспокойся. Я тебе помогу.

– А почему ты сам не боишься, Мампо? – поинтересовался брат Кестрель.

– Так ведь нечего. Нас трое, и мы друзья. Буря кончилась. Кушать больше не хочется. Все в порядке.

– И тебя не волнует, что с нами будет потом?

– Потом? Да я же не знаю, что будет потом.

Бомен округлил глаза. Вот вам и дурачок! А может, не так он и прост, как им казалось? Может быть…

Внезапно мальчик напрягся. Сестра тут же уловила его тревогу.

– Что-то не так, Бо?

– Слышите?

Друзья навострили уши. Вдали перекатывался зловещий гром. Беглецы обратили взгляды на горизонт.

К ним приближалось нечто очень и очень большое.

Над золотистыми дюнами взвился красно-белый флаг. Знамя реяло на длинном шесте, а его основание, пока что укрытое за окоемом, без сомнения, надвигалось на детей, потому что флагшток возносился все выше. Впрочем, оказалось, никакой это не флагшток, а самая настоящая мачта: ниже на ней трепетал парус. На всякий случай

Приятели забрались в разбитую повозку и продолжали наблюдать из укрытия.

За первым парусом появились другие. Их было множество, и чем ниже, тем крупнее – целый лес мачт. Позже выплыл и корпус невиданного сухопутного корабля – затейливо сработанная обшивка с бесчисленными окошками, хитро сплетенная паутина такелажа. На лестницах суетились толпы людей. А судно по-прежнему вздымалось над горизонтом. До юных беглецов долетал уже отчетливый, густой механический ропот. Как ни странно, из-за барханов показались новые паруса, под которыми обнаружилась еще одна палуба, гораздо шире и больше верхней: сумбурное нагромождение будок и маленьких домиков, соединенных деревянными и веревочными лестницами. Люди деловито сновали туда-сюда; теперь ветер доносил их обрывочные крики. При помощи веревок матросы в красиво развевающихся одеждах ловко перелетали с одного яруса на другой.

Корабль со скрипом полз вперед. Заходящее солнце окрасило багряным новую армию несметных, гордо выпятившихся на ветру парусов. Дети, охваченные благоговейным ужасом, разинули рты. Над песками воздвигнулся третий – если считать сверху – этаж деревянных построек. Этот выглядел еще диковинней прочих: классические ряды домов с изящными окнами над благородными портиками окружали три открытых зала с колоннадами. Громадные мачты пронизывали здания насквозь, возносились к следующим уровням и так далее, до самых верхних флагов. А меж тем гигантское судно росло и росло на глазах. Шум сделался невыносимым: стоны, лязг и скрип заполонили собой – как мнилось детям, спрятавшимся в развалине, – всю землю. Знамена полоскались уже где-то под небесами. А из-за дюн с грохотом выкатили колеса, каждое высотой со столетнее дерево. Представьте себе: между ними висела еще одна палуба, где располагались обширные склады, мастерские, кузницы, фермы!.. Нет, это был не простой сухопутный корабль, а целый город на колесах, целый мир, послушный вольным ветрам.

Несмотря на колоссальные размеры, судно держало курс прямиком на разбитую повозку. Юные беглецы не придумали ничего лучше, как съежиться внутри, горячо надеясь, что движущаяся гора пройдет себе мимо. Но их беззвучные мольбы пропали втуне. Едва лишь обломки накрыла огромная тень, воздух огласили новые крики, матросы взяли рифы, чудовище содрогнулось и встало будто вкопанное в нескольких ярдах от хрупкого укрытия.

Послышались резкие команды. Из последнего уровня выдвинулся длинный деревянный кран, с которого опустилась пара железных челюстей. Люди на корабле отлично знали свою работу. Не успели дети сообразить, что происходит, как челюсти захлопнулись вокруг парусника, выдернули его из песка и потащили вверх, под небеса.

Выше и выше взлетали друзья. Вот и нижний ярус; люди бегают по нему, тычут пальцами в покалеченное сухопутное суденышко; деревянная стрела втягивается вовнутрь и опускает добычу сквозь гулкую длинную шахту на палубу. Отдан приказ отправляться. Сухопутные матросы подняли паруса, и непомерная громадина, дребезжа, тронулась с места. Груду железа обступили сердитые мужчины. Все они походили друг на друга: высокие, в одеждах песочного цвета, подвязанных поясами из дубленой кожи, бородатые, с множеством длинных косичек, в каждую из которых искусно вплетена яркая нить.

– Вылезайте! – скомандовал один из людей, скрестив на груди руки.

Дети повиновались. В ту же секунду их крепко схватили.

– Шпионы – чаки! – объявил главный и с омерзением сплюнул. – Вредители!

– Сэр, прошу вас… – начала Кестрель.

– Молчать! – рявкнул бородач. – Презренные чака! Откроете рот, когда я скажу!

И он повернулся к маленькому паруснику. Кое-кто из мужчин уже осматривал судно, оценивая нанесенный ущерб.

– Итак, наш корвет разрушен?

– Да, сэр!

– Запереть их! Ну, вы за это заплатите, негодяи! Головами ответите!

Командир важно пошагал прочь. Подчиненные довольно загоготали. Троицу запихнули в какую-то клетку на краю палубы, стражник зашел следом и гаркнул:

– Вниз! До самого конца!

Клетка немедленно заскользила по рельсам из гладко струганных досок. Другие охранники уже поджидали внизу, косясь на детей с нескрываемой злобой и отвращением.

Подъемное устройство громыхнуло и встало. Узников провели по темному коридору и грубо, взашей, затолкали в трюм для пленных. Железная дверь захлопнулась, тяжелый ключ со скрипом повернулся в замке.

Друзья поднялись с пола, потирая ушибленные места, и осмотрелись. Темница была совершенно пуста, не было даже скамеечки, чтобы присесть. Единственное окно выходило на плац. Снаружи оглушительно топали десятки ног. Дети припали к решетке. По плацу маршировал отряд бородачей. Главный из них отдал приказ, и все извлекли из ножен длинные клинки.

• Предыдущая
• 25/50
• Следующая