Лираэль - Никс Гарт - Страница 32

• Предыдущая
• 32/94
• Следующая

— Ты не Принц! — закричал он, и меч, направленный в сторону Ника, сверкнул в воздухе. Но на расстоянии пальца от руки мальчика меч остановился. Конвульсии у Ника прекратились, и он спокойно взглянул на некроманта, прижав руку к груди.

Кусочек таинственного металла плыл в его крови, преодолевая разветвления вен. Здесь, по другую сторону Стены, он был слаб, — но не настолько слаб, чтобы не достигнуть места, к которому стремился.

Скоро он достиг сердца Николаса Сэйра и засел там. И тут же изо рта Ника повалили клубы густого белого пара.

Хедж, некромант, ожидал, наблюдая за паром, но клубы внезапно рассеялись, и Хедж почувствовал, что ветер дует на восток, а его собственная сила быстро убывает. Он слышал стук множества подкованных гвоздями башмаков вдалеке на дороге и шипение горевших в небе ракет.

Хедж колебался, а затем с невероятным проворством перепрыгнул через ограду и скользнул за деревья. Спрятавшись, он наблюдал, как солдаты осторожно приближаются к лежащему без сознания Николасу. У некоторых были винтовки со штыками, у других — автоматы, а двое несли легкий пулемет. Такое оружие не представляло для Хеджа никакой угрозы. Но были и другие солдаты — вооруженные мечами, на которых были начертаны светящиеся знаки Хартии, и щитами с символом скаутов — разведчиков границы. У этих людей был знак Хартии на лбу, и они пользовались магией Хартии, хотя официально армия не признавала такие вещи.

Хедж знал, что здесь достаточно солдат, чтобы одолеть его. Почти все его Мертвецы были повержены. Некоторые больше не могли двигаться, причем Хедж так и не понял почему. Другие вернулись в Смерть, потому что их новые тела были слишком повреждены.

Хедж на секунду прикрыл глаза, признавая, что его план не сработал. Но он провел в Анселстьерре четыре года, и планов у него было еще достаточно. Он вернется за мальчиком.

В тот момент, когда Хедж ускользнул во тьму, солдаты подняли Ника на носилках. Молодой офицер, взобравшийся на вершину холма, уговорил наконец мальчиков перестать петь. Тед и Майк пытались рассказать едва пришедшему в себя Сэму о том, что произошло. А военный врач, осмотрев ожоги на руках и ногах Сэма, приготовил дозу морфия.

Больница в Бэйне была относительно новой. Ее построили всего шесть лет назад, когда шквал больничных реформ нахлынул сюда с Юга. Но даже за шесть лет здесь умерло много людей, и Бэйн был достаточно близко к Стене, чтобы у Сэма не ослабевало ощущение Смерти. Ослабленный болью и морфием, который ему давали, Сэм не мог прогнать это чувство. Оно становилось все сильнее, наполняло его тело горьковатым холодом, заставляло Сэма беспрерывно дрожать, а врачей — увеличивать дозы лекарств.

Сэму снилось, что скоро за ним придут из Смерти бесплотные создания, чтобы закончить то, что начал некромант. А проснуться Сэм никак не мог. Когда он просыпался, ему чудилась какая-то фигура — это некромант подкрадывался к нему. Сэм кричал до тех пор, пока сиделка, которая действительно находилась рядом с ним, не делала очередной укол; и у Сэма начинался новый виток кошмаров.

Так Сэм мучился четыре дня: то теряя сознание, то снова приходя в себя. Он ни разу не проснулся по-настоящему и ни на секунду не избавился от чувства Смерти и от страха, который это чувство в нем вызывало. Иногда юноша приходил в себя настолько, что понимал: Ник тоже здесь, на соседней кровати, и рука у него забинтована. Иногда они даже разговаривали, хотя разговором это трудно было назвать: Сэм не отвечал на вопросы и не продолжал ни одной темы, которую начинал Николас.

На пятый день все изменилось. Сэм опять был в объятиях кошмара: он попал в Смерть и встретил там некроманта, у которого было множество тел и он ухитрялся быть одновременно над водой и под водой. Сэм убегал, падал, тонул, что и происходило на самом деле, а затем он опять чувствовал эту хватку на запястье… Но теперь его схватили за плечо, и рука была прохладной и успокаивающей. Эта рука на плече вырвала Сэма из объятий кошмара и вознесла высоко в небо, где все вокруг было наполнено солнечным светом и знаками Хартии.

Когда Сэм открыл глаза, он впервые за все эти больничные дни смог нормально видеть: не было ни тумана в глазах, ни головокружения. Сэмет чувствовал, как чьи-то пальцы легонько потрогали его за шею, нащупали пульс. Даже не глядя, Сэм знал, что это рука его отца. Тачстоун был рядом. Он творил исцеляющие заклинания; знаки Хартии вспыхивали под его пальцами, покидая его тело и переходя в Сэма.

Сэм посмотрел на Тачстоуна, радуясь, что глаза у отца закрыты, и он не видит жалкого выражения на лице сына и слез, которые градом катились по его щекам. Благодаря магии Хартии Сэму впервые за несколько дней стало тепло. Он чувствовал, как знаки вытесняют лекарства из его крови, и ожоги перестают болеть. А простого присутствия отца хватило, чтобы ушел страх Смерти. Сэм все еще ощущал присутствие Смерти, но теперь она была смутной и далекой; и он больше не боялся.

Король Тачстоун I закончил творить заклинания и открыл глаза. Глаза у него были серые, как и у Сэма, но более озабоченные и очень усталые. Он медленно убрал руку с шеи сына.

Они не обнялись, потому что Сэм наконец увидел, что кроме них в палате были еще люди: два врача, четыре гвардейца Тачстоуна и два офицера армии Анселстьерры. А в коридоре, заглядывая в палату, толпились анселстьеррские полицейские, солдаты и чиновники. Вместо того чтобы обняться, отец и сын взяли друг друга за предплечья. Сэмет неохотно отпустил руку Тачстоуна. Он был очень рад видеть отца.

Оба врача удивились, что Сэм пришел в себя. Один из них даже проверил карточку, висевшую в ногах кровати, чтобы убедиться, что пациент действительно регулярно получал морфий внутривенно.

— Это же невозможно! — начал один из врачей, но холодные взгляды гвардейцев Тачстоуна убедили его в том, что такие разговоры неуместны. По движениям гвардейцев врач понял также то, что его присутствие в палате нежелательно, и, пятясь, вышел за дверь. Чтобы не тревожить жителей Анселстьерры своим видом, гвардейцы, как и Тачстоун, были одеты в костюмы-тройки угольно-серого цвета. Правда, их внешний вид немного портили мечи, плохо замаскированные свернутыми плащами.

— Это свита, — сухо сказал Тачстоун, видя, что Сэм смотрит на людей в коридоре. — Я говорил им, что нахожусь здесь как частное лицо, что я просто навещаю сына, но, видимо, даже это требует официального сопровождения. Я надеюсь, ты в состоянии отправиться в путь. Если мы здесь задержимся, меня точно загонит в угол какой-нибудь комитет или возьмут в оборот политики.

— В путь? — переспросил Сэм. Ему пришлось повторить это дважды. Он был еще слишком слаб, чтобы четко произносить слова. — Я уеду из школы до конца семестра?

— Да, — ответил Тачстоун, понизив голос. — Я хочу, чтобы ты вернулся домой. Анселстьерра перестала быть безопасным местом. Здешняя полиция поймала водителя вашего автобуса. Он был подкуплен, причем подкуплен серебряными монетами Старого Королевства. Так что один из наших врагов нашел способ действовать по обе стороны Стены. Или, по крайней мере, обнаружил, на что можно тратить деньги в Анселстьерре.

— Я думаю, что могу ехать, — проговорил Сэм, наморщив лоб. — Точнее, я даже не знаю, ранен ли я на самом деле. Кисть ноет…

Он замолчал и посмотрел на повязку на руке. Знаки Хартии по-прежнему двигались по краю повязки, сочась из пор его кожи, как золотой пот. Они исцеляли его, понял Сэм, потому что теперь рука всего лишь ныла, хотя раньше это была мучительная боль. А меньшего размера ожоги на бедрах и коленях не болели совсем.

— Повязку можно снять прямо сейчас, — сказал Тачстоун. Разматывая повязку, он наклонился к Сэму и прошептал: — Твое тело не было сильно ранено, Сэм. Но я чувствую, что вред был нанесен твоему духу. Чтобы исцелить это, потребуется время, исправить все сразу выше моих сил.

— О чем ты? — беспокойно спросил Сэм. Внезапно он почувствовал себя маленьким, а совсем не тем почти взрослым Принцем, которым ему полагалось быть. — А мама не может это исправить?

• Предыдущая
• 32/94
• Следующая