Мертвая зыбь - Никулин Лев Вениаминович - Страница 82

• Предыдущая
• 82/86
• Следующая

Сто раз Стауниц задавал себе этот вопрос.

И ждал свидания с Зубовым, чтобы утвердиться в своих подозрениях. Время тянулось мучительно долго.

Позвонила Мария. Он сказал ей, что они увидятся завтра на даче, вечером, после свидания с Зубовым.

— Ох уж этот Зубов… — сказала Захарченко. — Жду.

Ни Стауниц, ни Зубов не знали, как открывало ОГПУ хорошо законспирированное гнездо контрреволюционеров и склад оружия в Краснодаре.

На окраине в старом домике жила пожилая женщина, вдова, с внуком. Её дочь с мужем уехали искать заработка в Минеральные Воды. Эта женщина, её звали Степанида Михайловна Савчук, возилась на огороде. Рядом с огородом, за забором, был сад и дом, где жил почтённых лет человек, называвший себя ветеринаром. В доме постоянно была тишина, к ветеринару изредка заходили люди, больше всего по вечерам. Сидели подолгу и расходились поздно, вероятно играли в преферанс.

Как-то ночью Степанида Михайловна вышла поглядеть, не будет ли дождя, давно не было дождей, прямо беда для огорода. И вдруг ей почудилась какая-то возня в саду у соседа, тихие голоса. «Уж не воры ли?» Она потихоньку подошла к забору, посмотрела в щель и увидела: три человека что-то закапывают в яму — длинные ящики и ящики поменьше. «Неужели откопали клад?» — подумала Степанида Михайловна. После разгрома белых армий, в 1920 году, долго ещё ходили слухи о закопанных буржуазией кладах. Но здесь не откапывали, а скорее закапывали ящики, притом большие. Забор был ветхий, одна из досок держалась на одном гвозде. С рассветом Степанида Михайловна, отодвинув доску, решилась войти в чужой сад.

Было около шести утра, ставни в доме соседа ещё не открывались. Она подошла к яблоне, где ночью были люди, и увидела, что срезанный газон аккуратно уложен на место. Вдруг в траве что-то блеснуло. Степанида Михайловна нагнулась: там лежал винтовочный патрон, дальше — другой. Подумав немного, она подобрала патроны и ушла к себе.

Патроны были перед ней, — видимо, они выпали из ящика, который зарывали в землю. Степанида Михайловна много пережила в годы гражданской войны и понимала, что означали эти патроны. «Прятали оружие, — решила она, — это не к добру. Откуда его привезли и зачем?»

В окно увидела соседа, вышла на крыльцо, поздоровалась.

— Что вы так поздно, Кузьма Егорович?

— Да вот заигрались вчера в карты.

И тут женщина поняла, что дело не чисто.

Дальше было вот что: Степанида Михайловна отнесла найденные патроны в ОГПУ. Там были сведения, что в Краснодаре формируется банда, и оружие, видимо, предназначалось для этой банды. Из Москвы дали приказ: не теряя времени, сделать засаду и захватить всех, кто собирается у «ветеринара».

Сформированная им банда была ликвидирована, не успев уйти в горы. Закопанное оружие найдено. Эта операция была выполнена благодаря скромной женщине — Степаниде Михайловне Савчук. При помощи народа, простых тружеников ОГПУ не раз удавалось предупреждать преступления против советской власти.

Якушеву было предложено немедленно отозвать Зубова и его спутника в Москву. Но, получив телеграмму, Зубов, как мы знаем, допустил ошибку.

Стауниц пришёл на Болотную площадь чуть раньше четырех часов и увидел Подушкина вблизи склада. Тот сделал ему знак и пошёл впереди.

Это было странно: до сих пор таких предосторожностей не было.

Когда Стауниц подошёл к двери склада, она открылась. Подушкин впустил его, потом, выглянув из-за двери, плотно её закрыл.

— Это что за фокусы? — спросил Стауниц.

— За нами наблюдение.

— Почему вы так думаете?

— У меня — опыт. Уж верьте мне.

— И давно?

— Второй день.

— Это трудно заметить днём, в такой толкучке.

— А вечером? Вечером тоже. И ночью.

«Плохо», — подумал Стауниц.

— Пахнет гарью, — сказал вслух. — Придёт ли Зубов?

Но Зубов пришёл ровно в четыре, как было условлено.

Разговор начался с провала краснодарской группы.

— Это продолжение Ленинграда, — сказал Зубов. — Наверно, у них была переписка. Конспираторы… Дерьмо! Не в этом дело. Ты получил через Романа Бирка от Аду Бирка две тысячи фунтов стерлингов, пообещав ему какие-то изумруды?

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. Зачем ты брал деньги? Кто тебе разрешил заниматься грязными делишками?

— Не твоё дело!

— Нет, моё… Общее дело. Тебе известно, что Роман Бирк нам помогает в Москве и в Ревеле. Его дядя Аду Бирк вне себя! Роман говорит, что его выгонят из министерства, и мы потеряем ценного помощника.

— Кто это «мы»? — спросил Стауниц, подчеркнув «мы».

— Мы — это «Трест». Зачем ты пугал Бирка ГПУ? Это же шантаж.

— Хотел отделаться от Бирка.

— Нам нет смысла из-за этих денег терять такого полезного человека, как Бирк.

— Кому «нам»? «Нам»?.. — зло усмехаясь, смотрел Стауниц в глаза Зубову. — Черт с ним! Деньги я верну завтра. Отдашь Бирку. Я с этой скотиной разговаривать не хочу. Две тысячи фунтов — на даче. Там получишь. Завтра весь день мы с Марией Владиславовной занимаемся шифровкой. Послезавтра — почта.

— Но при Захарченко? Как же при ней передавать… деньги?

— А ей какое дело?

Зубов молча кивнул и встал.

— Подожди… Что за телеграмму до востребования ты получил в Новороссийске?

— А тебе какое дело? Это допрос?

— Ты же меня только что допрашивал? Допрашивал? Я хочу знать, что за телеграмма?

— Это штучки Баскакова. Слежка? Ну черт с ним. Телеграмма была от жены. У неё умер отец.

— Вот что… Ну хорошо. До завтра.

Зубов пошёл к дверям. «Все ясно. Пристрелить его, — мелькнуло у Стауница. — Из того самого дарёного браунинга с монограммой. Нет. За складом наблюдение. Ещё услышат. Нельзя. А жаль…»

Дверь за Зубовым захлопнулась. Он шёл быстро, едва сдерживая волнение: Стауниц, видимо, догадывается. «Кому „нам“? Это было сказано со значением. Явный намёк на ОГПУ. Позвонить Старову? Сообщить об этом разговоре? На беду, Старова нет в Москве, он в командировке. Делом „Треста“ занимается сейчас Косинов (Колёсников), но он не вполне в курсе событий. Решил позвонить Якушеву. Подошла жена Якушева:

— У него — жар, сорок и две десятых. Ангина. Он ночью бредил…

Зубов положил трубку: «А в сущности, чего я порю горячку? Надо знать Стауница. Этот прохвост в разговоре с Бирком действительно пугал его ГПУ. А что, если это он прощупывает, проверяет какие-то свои догадки? С телеграммой действительно получилось неловко… Пожалуй, товарищи правы: „Трест“ „перезрел“. И Артузов говорил про это. Пора кончать игру. Завтра поеду, получу деньги, отдам Бирку и заодно прощупаю настроения Стауница и Захарченко». Так решил Зубов.

В эти минуты Стауниц уже сидел в пригородном поезде и мчался на дачу к Захарченко. «Две тысячи фунтов… Так я их и отдал. Пригодятся, ещё как пригодятся».

…Подушкин, слышавший в подвале разговор Стауница с Зубовым, некоторое время сидел в оцепенении на ступеньках лестницы, ведущей в подвал. Потом вдруг забеспокоился, стащил с себя брезентовый балахон, достал спрятанный чемодан, зеркало, бритву. Через полчаса со склада «Флора» вышел бритый мужчина в кепи и элегантном сереньком пальто. Он запер на замок склад и направился к мосту. На мосту, оглянувшись, швырнул ключи в реку и, перейдя мост, скрылся в переулке.

Его служба в должности ночного сторожа кончилась.

…Захарченко встретила Стауница холодно:

— Ты прочитал письмо Александра Павловича? Ты знаешь, о чем идёт речь? Его люди перейдут границу «кустарями». В «Тресте» ни Якушев, ни Потапов не должны знать. Знаем только мы — я и ты. В эти два дня надо разработать план покушения. Это будет неожиданностью для Потапова и Якушева. Как удачно, что Якушев болен. Мы поставим его перед фактом!

А в это время Стауниц думал: «Все ясно. Якушев — чекист. Зубов — чекист. И я, в сущности делал то, что им нужно. А эта бешеная бабёнка бормочет все про своё…»

• Предыдущая
• 82/86
• Следующая