Стрельцов. Человек без локтей - Нилин Александр Павлович - Страница 85
- Предыдущая
- 85/125
- Следующая
Другое дело, что ни в клубе, ни в сборной я не имел права ни на кого перекладывать ответственность при завершении атаки. Форвард должен прежде всего забивать — и я забивал. И в молодости, и потом».
Когда в первом круге победили киевлян, перехватив у них лидерство, — единственный гол забил Щербаков, обыграв финтами трех защитников, — почти все торпедовцы с женами собрались дома у Стрельцова (с отдельной, двухкомнатной квартирой на улице Машиностроительной завод тянуть не стал, а Софью Фроловну оставили на прежней жилплощади).
Собрались не просто отметить победу, а для откровенного и делового разговора.
«Момент для разговора, — вспоминал Эдуард, — был самый удачный. После выигрыша можно без обид послушать и критические замечания. Мы знали „Деда“ — и понимали, что Киев еще прибавит. Но и то понимали, что если приналяжем, то можем им лидерства не уступить… Так вот после победы, когда никому не надо оправдываться, разговор, мне кажется, получился спокойный.
Мы, нападающие, сказали защитникам и Воронину с Бредневым, которые умели помочь обороне очень существенно: «Если вы сможете сзади сыграть по-настоящему строго, мы вам обещаем, слово даем забивать в каждой игре…» И защита наша во втором круге играла ничего, если не считать проходной двор сзади в первом тайме с «Киевом» в Киеве…»
Совсем уж усерьезнить портрет Эдуарда Стрельцова, который начинает складываться по впечатлениям от первого по возвращении в спорт сезона, несколько мешают воспоминания о том же времени Аллы. Семь лет отсутствия Эдика в футболе — это, между прочим, и возраст его дочери Людмилы.
«В шестьдесят пятом году мой ребенок поступил в первый класс, мы с ней идем покупать школьную форму в „Машеньку“ на Смоленской. Выходим — стоит наш красавец, качается. И, конечно, сразу к нам — увидел, узнал. С нами идет, а Милка меня дергает — пусть он с нами не идет, он пьяный, он качается, пусть он с нами не идет! В „Машеньке“, когда мы пришли, он не очень красиво, немножко шумно себя вел: „Вы не можете что-нибудь получше подобрать?“ В общем, пока он там своим карманом шелестел, мы уже все оплатили, конечно. И он нас довел до дома (мы тогда переехали в Кузьминки в шестьдесят третьем году), узнал, где мы живем, стал приходить и меня стал с завода встречать…»
Обещание, данное торпедовскими форвардами своим товарищам, отвечающим за оборону, ими, в общем, выполнялось. Не удалось забить гол во втором круге только ЦСКА. Но и забивать помногу тоже не получалось. Московскому «Динамо» так и вообще проиграли, правда, Стрельцов пропустил матчи и с «Динамо», и с ЦСКА.
Первенство второй год подряд могло достаться не москвичам. Но столичные клубы по-прежнему были выше поддержки и помощи землякам.
Со «Спартаком» играли тяжело. Отчасти выручил Юрий Севидов, попавший с одиннадцатиметрового в штангу. Батанов продолжительное время не выступал за основной состав, но тренеры, работавшие с дублем, уверяли Марьенко, утратившего расположение к Борису, что тот вошел в лучшую форму. Боб вышел на замену со «Спартаком» — и забил единственный гол. Спартаковцам показалось, что из положения вне игры. Вечером Воронин спросил Севидова в ресторане ВТО: «Юра, я не расслышал, что ты там кричал». — «Я сказал, что за уши судьи тащат „Торпедо“», — не стал отпираться центрфорвард.
Теперь Вартанян уверяет меня, что гол забил вовсе не Батанов, а Иванов. Я не могу ему не верить, но вижу отчетливо, как Батанов выскакивает на незамеченный защитниками пас… Я к тому об этом заговорил, подставляя себя критике, что забей гол Стрельцов, я бы его ни с чьим другим не перепутал, как не путаешь ход ферзем с ходами слона или коня…
Психологический подтекст соперничества киевлян с торпедовцами и создавал ту многомерность зрелища, о которой я уже говорил.
Тренерское превосходство Маслова над Марьенко упиралось, однако, в то, что «Дед» вынужден был искать контригру против двух самых любимых своих футболистов — Иванова и Стрельцова. А они, в свою очередь, могли представить, что Виктор Александрович готовит им в ближайшем будущем. И даже трудно выразить, что значило для Виктора Семеновича Марьенко победить в ранге тренера московского «Торпедо» самого Маслова в борьбе за первенство.
Футбольный потенциал у динамовцев ко второй половине сезона явно был выше. И когда в Киеве они после первого тайма выигрывали 3:0, мы огорчились, но не слишком удивились.
Потом рассказывали — если Стрельцов, то как же без легенд и мифов? — что в перерыве «Дед» сказал своим защитникам: «Не сердите Эдика!» А они его не послушались — и Стрельцов им в отместку заиграл так, что справиться с ним теперь уже никто не мог. Действительно, во втором тайме Эдуард забил два гола. Причем оба мяча головой, после подачи корнеров, что для него вообще редкость (он, по-моему, во внутреннем календаре, кроме этих двух, больше и не забивал головой).
Сам же Эдик считал, что не он сердился на киевлян, а Маслов на них с Кузьмой. А они, мол, обижались из-за того, что на них сердится такой любимый ими человек. И ему-то и захотели они кое-что показать из своего умения…
Этот проигранный «Торпедо» матч Стрельцов вспоминал, однако, с удовольствием. Говорил, что их команду никакой счет в пользу соперника сломить не мог — и на второй тайм они вышли, чтобы повести игру заново, позабыв все огорчения прошедшего тайма.
«Третий гол, — вспоминал Эдуард, — забитый Валеркой Ворониным, судья не засчитал. Но мы продолжали наступать и, продлись игра немножечко, счет мы обязательно сравняли бы. Чувствовалось: еще минута — и динамовцы закричат „караул“!..»
Стрельцов считал, что, когда он вернулся в футбол, играть стало трудно буквально против всех защитников. И главная сложность заключалась в том, что очень сильно возросла общая грамотность обороняющихся. Почти все из них научились читать ситуацию.
«Миша Огоньков, — вспоминал прошлые времена Эдик, — мне потом рассказывал, что они в „Спартаке“ в сезонах пятьдесят шестого — пятьдесят восьмого часами думали, как сыграть против нас с Кузьмой, чтобы не возникало таких положений, что мы вдвоем выходим на одного защитника — тогда еще играли по системе с тремя.
А вот теперь, когда все команды играли с двумя стопперами (их тогда еще так у нас не называли), ломать голову больше приходилось нам, нападающим. Ломать причем в ходе игры — всего заранее было не рассчитать. Тактическую хитрость теперь надо было проявлять все девяносто минут игры — конечно, полностью усыпить бдительность защитников не удавалось, но утомить (их же собственным беспокойством) из-за наших ходов у нас, пожалуй, в хороших играх получалось. Утомить то есть не физически, а морально, что ли, заставив поверить в неистощимость наших вариантов и перемещения без мяча.
Я чаще старался не обыгрывать плотно опекавших меня защитников (особенно здоровых парней, вроде Соснихина или Хурцелавы, сидящих у меня на спине), не убегать от них, а уводить их за собой, освободив пространство для прорыва других наших нападающих. А когда удавалось сковать своим маневром (иной раз — да — и на месте стоя, но не просто так — абы постоять, а по делу и с особым замыслом, моим партнерам только и понятным), связать сразу двух обороняющихся, то мы тут и разыгрывали свободно свою комбинацию за счет соперника, оказавшегося лишним…»
На мой непросвещенный взгляд, особенно трудно пришлось торпедовским форвардам, когда однажды во вражеском стане оказался игрок, начинавший сезон в их составе.
Владимир Мещеряков был прирожденным капитаном команды. В «Торпедо» — по своим возможностям игрока — он не мог им стать ни под каким видом. В сезоне шестьдесят четвертого года он, очень надежно играл рядом с Виктором Шустиковым. Помню, как в завершающей стадии сезона шестьдесят пятого у торпедовцев совершенно не клеилась игра против кого-то из аутсайдеров, упершихся и поведших в счете, а Мещеряк выручил «коллектив» внезапным, метров с тридцати пяти, ударом по диагонали от бровки вдоль Южной трибуны (матч проходил на стадионе «Динамо»). И дальше торпедовцы перехватили инициативу.
- Предыдущая
- 85/125
- Следующая
