Возрожденная любовь - Нилс Бетти - Страница 1

• 1/44
• Следующая

Комната была холодной и неприветливой. Под стать ей была и женщина, сидевшая за столом в углу комнаты. Настольная лампа лишь частично могла противостоять растекающейся хмари потемневшего январского неба за окном, однако достаточно хорошо освещала ее лицо, и вошедшая в комнату девушка, которой кивком указали на стул с другой стороны стола, могла развлекать себя тем, что мысленно представляла свою собеседницу с более легкомысленной прической, умело выполненным макияжем и в более современном платье. Эти перемены, размышляла мисс Абигайль Трент, так звали девушку, сделали бы на десять лет моложе ее собеседницу, которая спросила:

— Сколько вам лет, мисс Трент?

— Двадцать четыре.

— Образование?

Абигайль назвала хорошо известный женский пансион. Когда ее отец еще был жив и у них были деньги…

— У вас есть диплом медсестры? — задала женщина следующий вопрос.

Абигайль кивнула и на вопрос, что она окончила, сообщила название известной школы-больницы в Лондоне.

— Родственники?

Абигайль вспомнила двух своих кузенов из Канады, которые каждый год на Рождество посылали ей вежливые открытки, но только за это едва ли их можно было назвать родственниками. Это же относилось и к дяде Седжели, брату ее матери, землевладельцу, женатому на сестре пэра. Дядя отрицательно относился к браку своей сестры и к племяннице. Поэтому Абигайль своим нежным голосом тихо сказала «нет». Потом женщина спросила, в какой области медицины она практиковалась.

— В хирургии.

— Вы любите путешествовать? Это было похоже на первую строчку рекламы, которую печатает газета «Тайме» в колонке объявлений.

— Конечно, — сказала она и доверчиво улыбнулась женщине.

Женщина не улыбнулась в ответ и бросила на свои наручные часы такой взгляд, как будто время ее для проведения интервью с посетительницей было строго ограничено и Абигайль уже израсходовала его. Она резко поднялась со стула, подошла к шкафу с папками, стоявшему у стены, и принялась выдвигать ящики. Назад вернулась с маленькой папкой в руках.

— Думаю, что мы можем предложить вам работу прямо сейчас. Вы готовы ухаживать за больной? Пациентка находится в Амстердаме — она американка, живет в квартире у своих друзей, лежала в больнице с острым приступом гастрита, а сейчас вновь вернулась к ним, но, конечно, все еще находится на постельном режиме. Она не захотела оставаться в больнице, поскольку не говорит по-голландски и считает больничный режим для себя утомительным. Я полагаю, что она довольно… — Тут женщина немного помолчала, а потом продолжила:

— Так вот, вы будете получать двадцать фунтов в неделю плюс полный пансион, и она оплатит вам проезд. Квартира находится в одном из лучших районов Амстердама. Ежедневно у вас будет два с половиной часа свободного времени, а о дополнительном отдыхе вы договоритесь на месте. Если вы беретесь за эту работу, вам надлежит выплатить нашему агентству двенадцать с половиной процентов от заработка до момента прекращения вашей работы.

Женщина замолчала и, ожидая ответа, посидела с полминуты, постукивая шариковой ручкой по блокноту, затем спросила:

— Ну так что, мисс Трент, вас заинтересовало предложение агентства?

Это было не совсем то, что хотелось Абигайль, хотя она и сама толком не знала, чего же ей хочется — пожалуй, просто уехать из Лондона, из Англии, чтобы найти свое место в будущем, в котором, увы, не будет матери. Но ей нужны деньги. Абигайль поднялась со стула.

— Я согласна. Когда мне нужно выезжать?

— Пожалуйста, присядьте. — Тон женщины стал еще более холодным. — Я дам вам имя и адрес пациентки и посоветую, как быстрее приступить к работе. Считаю, что вам лучше вылететь в Амстердам завтра утром, тогда вы прибудете как раз к обеду, и у вас будет достаточно времени, чтобы распаковать вещи, познакомиться с пациенткой и безотлагательно приступить к своим обязанностям.

Ресницы Абигайль дрогнули — длинные шелковистые ресницы, которые придавали обаяние ее лицу. Красивые темные ресницы и такие же шелковые брови над ними. Но нос… нос был слишком короток, рот — слишком велик, а волосы какого-то мышиного цвета, так что даже с натяжкой ее едва ли можно было назвать привлекательной. Она не была уверена в том, что ей предстоит перемена к лучшему; вполне вероятно, что наоборот, но в этом случае она всегда сможет вернуться в свою больницу. Абигайль протянула руку, затянутую в поношенную перчатку, и взяла документы, которые протянула ей женщина.

Две минуты спустя она в нерешительности стояла на улице. Пробегавшие по тротуару прохожие то и дело задевали и толкали ее то с одной, то с другой стороны, вовсе не желая как-то обидеть, а просто потому, что им хотелось как можно скорее добраться до того места, куда они так стремились.

Привлеченная гостеприимными огнями ресторана «Золотое яйцо», Абигайль перешла улицу и вошла в зал. Было почти двенадцать часов, и обед в восхитительном тепле ресторана таким туманным и промозглым днем был бы очень кстати. Она заказала яйца, жареный картофель и кофе. В ожидании обеда Абигайль вытащила блокнотик, решив сделать кое-какие подсчеты. Двадцать фунтов в неделю — да это просто удача! За последние три месяца она вообще ничего не заработала. Когда ее мать тяжело заболела, она оставила работу в больнице, чтобы ухаживать за ней дома, потому что доктор предупредил, что жить матери осталось всего лишь несколько месяцев. Абигайль была невыносима сама мысль, что мать проведет последние дни жизни на казенной кровати в больнице. Все это время она оставалась рядом с ней, стараясь обеспечить ей комфорт, максимально возможный в этой печальной ситуации. Таким образом, Абигайль истратила все накопленные деньги, а было их не так уж и много. Пенсии матери хватало лишь на то, чтобы оплатить маленькую квартирку и покрыть расходы на хозяйство, но когда она умерла, Абигайль осталась совсем без денег. Вместе с квартирой Абигайль потеряла и мебель. Драгоценности матери, пусть и не слишком ценные, за последние пять лет были распроданы, и даже старику Боллингеру, который верой и правдой служил ее отцу и отказался покинуть их после смерти своего хозяина, она задолжала его мизерное жалованье почти за год. Похороны съели последние деньги, и сегодня, почти неделю спустя, она отправилась искать место. Она решила, что это обязательно должно быть место в частном доме: там она получит бесплатный стол и крышу над головой.

Принесли яйца с картофелем, и во время обеда Абигайль продолжала делать подсчеты в уме. Когда она прибудет в Амстердам, у нее еще останется пара фунтов, и она сможет подождать, пока ей выплатят жалованье. Две недели — это не так долго, да и в любом случае вряд ли у нее будет свободное время, чтобы их потратить. И даже после вычета двенадцати с половиной процентов в кассу агентства у нее останутся деньги, которые она пошлет Боллингеру. Абигайль знала, что он скоро выйдет на пенсию, но пенсия — это все, на что он может рассчитывать, а с такими деньгами в Лондоне прожить трудно. Она забеспокоилась о том, где же Боллингер будет жить. С завтрашнего дня ему придется оставить квартиру, а она не могла допустить, чтобы после долгих лет верной службы старик был брошен на произвол судьбы. Боллингер был так добр к ней и к ее матери, столько для них сделал! Еда на тарелке потеряла свои ясные очертания, глаза ее внезапно наполнились слезами, но Абигайль взяла себя в руки и постаралась не заплакать. Она упрямо продолжала жевать картофель, запивая его кофе, но есть ей совершенно расхотелось.

• 1/44
• Следующая