Сердце спящего духа - Мадисон Александр - Страница 36

• Предыдущая
• 36/69
• Следующая

Чуть позже, осторожно озираясь и перешёптываясь, собутыльники убрались по своим норам. Закончив ужин, отправились спать и Релина со спутником. Хозяин стоял, уперев руки о стол, рассеянно глядя перед собой. Затем он оглянулся и, резко выпрямившись, пальцем поманил поварёнка.

– Вот что. Сбегай-ка… сам знаешь куда. Скажи… сам знаешь что. Сдаётся мне, что это та самая бабушка, что нашему королю вдруг позарез понадобилась…

Мальчонка прибежал под утро.

– Высочайше… велено… отпустить, – задыхаясь, прошептал он прямо в ухо, – Ему известно, куда она навра… направла… Куда она идёт.

Хозяин небрежно кивнул.

– Иди, работай. Будешь молчать – получишь монету. Не порченую… брысь, кому говорю.

Ким утонул. Нет, это не было делом рук Архота. Номут тоже был ни при чём. Просто случилась одна из трагических нелепостей, которые иногда, к сожалению, происходят. Ким стоял по колено в воде, под кроной широкого развесистого дерева, склонившего свои ветви над рекой. Пытаясь забросить наживку, он резко взмахнул удочкой и потерял равновесие. Скользнув голыми пятками вперёд по глинистому дну, он упал на спину и оказался под толстым подводным корнем. Рубашка зацепилась за короткий узловатый отросток. Киму не хватило времени, чтобы отцепиться и всплыть.

Сайка первая увидела его. Ей помогли Муськи. Кошки истошно орали рядом с местом трагедии. Мальчик лежал под водой на спине, придавленный древесным корнем. Широко раскинутые руки слегка шевелились в такт течению, изредка поднимая со дна тоненькие струйки мути. Глаза были открыты и безмятежно смотрели в небо. Ири-Тао и Рене, прибежав на Сайкин крик, вытащили Кима из воды и уложили на берегу. Ири-Тао склонилась над мальчиком. Муськи смолкли и стали в сторонке, нервно молотя хвостами из стороны в сторону.

Рене с надеждой смотрел на женщину. Ири-Тао устало выпрямилась и молча покачала головой. Кошки подняли вой. Сайка тихонько заплакала.

Заканчивались вторые сутки после трагедии. Смерть мальчика надломила Стража. Ири-Тао часами сидела на стуле, невидящим взором уставившись в какую-то одной ей известную точку на стене. Иногда, словно спохватившись, она вдруг вскакивала и начинала суетиться. Но затем, будто вспомнив о смерти Кима, снова опускалась на стул и надолго умолкала. Все заботы по дому легли на Сайку, а организацию похорон взял на себя Рене.

Это были тяжёлые дни. Хлопот было много. Но ещё больше давило некое чувство вины, ощущение недосказанности и недоделанности. Детям было трудно разговаривать и смотреть друг другу в глаза. Рене, сам ещё не оправившийся после болезни, снова сдал.

Кима похоронили неподалёку от хутора под высокой берёзой. Рене хотел похоронить его рядом с рекой, около злосчастного дерева, но речная вода просачивалась в свежую могилу, и детям это не понравилось. Пришлось искать новое место.

Закончив орудовать заступом, Рене вытолкнул его из ямы и окликнул Сайку. Ири-Тао подхватила тело Кима, завёрнутое в саван из белой парусины, и положила его на два ремня, разложенные на земле. Вдвоём с девочкой они опустили тело в открытую могилу.

Рене первый бросил землю. Сайка долго не решалась повторить это. Ей казалось, что всё, что сейчас происходит – сон, игра, глупый розыгрыш. Что Ким, разматывая тряпки, сейчас вскочит и засмеётся. Её мысли прервал негромкий дробный стук: свою горсть земли бросила Ири-Тао.

Остальное доделал Рене. Ни Ири-Тао, ни Сайка так и не смогли заставить себя притронуться к лопатам. Когда он закончил, девочка взяла заранее принесённую из кладовки модель корабля и водрузила её на холмике.

– Он всегда мечтал о море, – тихо произнесла она, – Пусть эта мечта останется с ним…

– Всё! – подала голос Ири-Тао, – Кончилось одно время. Начинается другое. Нам надо подумать, что делать дальше.

Резко развернувшись, женщина направилась к дому.

– По-моему, она съехала, – сощурился ей вслед Рене.

– Не мудрено, – пожала плечами девочка, – Она – последняя.

– Что, “последняя”, – не понял мальчик.

Сайка долго собиралась с ответом, а потом и вовсе раздумала отвечать. Забросив на плечо заступ, и перекинув через него ремни, она второй рукой подхватила лопаты и обернулась к мальчику:

– Пойдём, Чиару. Темнеет уже.

– И что ты решил? – Архот сидел, развалясь, на кресле, нервно теребя в руке серебряную монетку.

– Я? Ничего, – Номут легкомысленно пожал плечами.

Он переигрывал. Он это чувствовал. Ему это нравилось. И эта нервная рассеянность Архота, и эта непривычно высокая для него ставка – собственная жизнь. И эта победа. Да-да, победа! Архот-то явно смущён. Он ведь поддался на эту уловку, отдал старухе своё сердце. Теперь, поди, мается, бедняга. Растерялся. Что бы с него потребовать за старуху? Может, камень? Нет, не отдаст… ни за что не отдаст камень.

– Чего, вдруг, мне решать? Старуха просила золото. Я и дал ей золото. Только золото, – подчеркнул Номут, – А вот что ты решил?

– Подождём, – хмыкнул Архот и убрал монетку, – Пока ничего опасного не случилось. Кажется, старуха хочет собрать сердце мага. Пусть. Твою-то часть ты не отдал. Сейчас у неё только монета.

Номут мысленно выругался. Он ненавидел эту Архотовскую тупость, это наплевательское отношение к опасности. А то, что действия старой карги опасны, Номут понимал великолепно. В отличие от Архота, который никогда не просчитывал ходы противника и был готов на безрассудную ярость, толстяк всегда чуял опасность и предпочитал вести дела осторожно.

“Поэтому ты всегда был нищим”, – озверел Номут.

Но сейчас эта черта характера Архота сослужила ему добрую службу. Номут понимал, что тот сорвался с крючка и теперь не отдаст ничего. Выигрыш обернулся ничьей. Жаль…

– Говоришь, старуха умеет колдовать? Пусть. Она – не первая колдунья, к кому попало моё сердце. Говоришь, она идёт к монаху? Пусть идёт… кстати, ты его предупредил?

– Нет, – ухмыльнулся толстяк.

– Правильно, – кивнул Архот, – Эксперимент хорош только тогда, когда он чисто поставлен.

– Да и как я, по-твоему, могу его предупредить? Моих людей на восток и палками не загонишь, не то, что за деньги. А самому идти – слишком много чести, – хмыкнул Номут.

– Да-да… – задумчиво промямлил Архот, – А я, пожалуй, схожу. Делать мне сейчас всё равно нечего. Посмотрю, как ведьма возьмёт долю этого святоши…

– Ты что, решил её отпустить?

– Почему бы и нет? Заодно развлечёмся…

– А вдруг ей удастся то, что ещё никому не удавалось?

– Ну и что? – скривился Архот, – Тогда я посмотрю, что она собирается делать и поспешу к тебе.

– Зачем? – оторопел Номут.

– Где твоя хвалёная смекалка? – расхохотался собеседник, – Рано или поздно старуха поймёт, что ты её обманул, и придёт к тебе за золотом снова. Только тогда уж мы точно будем знать, какую участь она нам приготовила. А я, к тому же, в отличие от тебя, буду знать, как взять долю монаха. Что-то он стал меня сильно раздражать в последнее время.

– Чем же?

– Он недавно был в Саре, – Архот потемнел, – Тайно. Интересовался книгой Неназываемого.

Он вдруг задумался:

– Знаешь, я, пожалуй, скажу, что это за карга.

– Ты её знаешь?

– Конечно, дурень, – Архот иронично ухмыльнулся, – Ты же сам говорил: у неё моя монета. Значит, хотя бы раз я с ней встречался… но дело не в монете.

– А в чём же?

– В книге. В этой самой книге. Только в ней можно прочесть всё о сердце. О моём сердце. И о твоём, кстати, тоже…

– Книга у монаха? – взвизгнул толстяк. В глазах его сквозил ужас.

– У Релины. Я же тебе говорил, что мальчишка…

– Значит… Релина?

– Надо проверить… – Архот нервно передёрнул плечами, – скорее всего…

– И она снова придёт ко мне… – Номут не смог удержаться и разъехался в широчайшей улыбке. – “Всё-таки Архот полный простофиля, раз отпустил Релину. Впрочем, удача вечно уходила от него сквозь пальцы. Старуха-то действительно придёт ко мне. С книгой”.

• Предыдущая
• 36/69
• Следующая