Сердце спящего духа - Мадисон Александр - Страница 67
- Предыдущая
- 67/69
- Следующая
Рене вздохнул и поправил тряпки на спине. Сколько раз он хотел снять меч? И каждый раз его что-то останавливало. Наверное, слова учителя. Ну, и осознание ответственности, конечно. Принёс меч – унеси обратно! А куда нести?
Юноша вспомнил вдруг слова женщины, которая сказала, что меч никуда не денется. Что строить им несподручно. Какие люди. Удивительно добрые люди.
Нет! Денется! Рене встречал и других людей! Людей, которые с радостью примут оружие. Тем более, такое оружие. И обратят его на ближнего. На учителя. На эту женщину.
Удивительно, она ведь усыновила их. Точнее, усыновила только его. Ирмуну – удочерила. Давно. И девушка давно зовёт её мамой. Легко и просто. А Рене не может. Никак. Она ведь ждёт, надеется. Каждый раз, когда Рене обращается к ней, ловит каждое слово. А он, среди множества каждых, всё не решается произнести то, единственное.
Мама…
Окинув взглядом смеющуюся малышню, Рене медленно, ни на кого не глядя, побрёл вдоль пляжа, – “Надо что-то делать. Надо решиться. Она сзади. Близко. Сегодня или никогда! Совсем близко…”
– Рене… Рене! – юноша вдруг почувствовал боль в её голосе, – Ну что ты… не надо… остановись… прости… ну, я больше не буду!
Рене остановился. Конечно, он её простил. Он её простил сразу же, уже там. Он знает, что она хотела пошутить, что у неё не получилось… почему-то. Она сделала глупость. Это какая-то странная детская выходка. Может, это просто для того, чтобы спрятать что-то… взрослое, сокровенное. Он понял её. Но сегодня он хотел сказать ей что-то совершенно другое… важное. Гораздо важнее всех этих мелких неприятностей. Поэтому он промолчал.
– Ой, у тебя на лбу ещё капелька сока. Дай, я сотру, – девушка поднялась на цыпочки и лизнула его между глаз, – Легче?
“Да, конечно легче, ещё, пожалуйста… ещё!”
– Скажи, почему ты это сделала?
И в глазах Ирмуны снова промелькнула боль. О, какая боль. Девушка отвернулась. Рене не выдержал.
– Прости, может, я глупо выгляжу, может, несу всякую чушь, но… я люблю тебя…
– Правда?
Рене вздохнул и достал разорванную цепочку с красным камнем. Ярким, как капелька свежей крови.
– Вот… – тихо произнёс он, – Этот амулет даёт силу только влюблённому человеку… А ты?
– Давно…
– Правда?
– Ау, Рене, – девушка с укором посмотрела на него, – Неугасимое Пламя не может жить без любви. Пора бы уже догадаться! Оно во мне… навсегда.
– Сайка, я дурак…
– Я знаю.
P.S
Очень хотелось держаться за руки. Идти. Далеко-далеко. Собирать цветы. Говорить. Мечтать. Любить.
– Рене, а помнишь, ты посвятил мне стихи?
– Да.
– А я, глупая, больше всего тогда боялась, что наше приключение кончится.
– Оно не кончится, Сайка. Я напишу ещё стихи. Ещё много-много стихов… Я буду писать их всегда!
– Да, всё только начинается. Знаешь, я раньше очень обижалась, когда ты звал меня Сайкой, а теперь – нет. Мне даже это нравится. Как будто у нас есть какая-то тайна. Ведь это тоже моё имя. Специальное имя. Только для нас двоих.
– Знаешь, я чувствую себя таким сильным. Самым сильным человеком на Земле…
– Наверно, это из-за амулета, – улыбнулась девушка, – А я… – Сайка раскинула руки, – Я чувствую себя самой счастливой, самой красивой, самой любимой.
– A-а! Это всё из-за камня. Вон, как пылает, – рассмеялся юноша.
– Нет, – погрустнела Сайка, – Просто он помнит прошлое. Он чувствует то, что здесь когда-то произошло.
– А что здесь произошло?
– Рене, очнись, ты что, не узнаёшь?
Юноша огляделся и увидел холмик. Модель парусника покосилась. Нитки порвались, паруса провисли и потемнели.
– Жаль, Ким не дожил до этого дня, – опечалился Рене, – Он так и не стал взрослым. Не понял, как это прекрасно.
– Да, – девушка положила цветы на могилу, – Мне иногда кажется, что он просто не захотел… Начинается взрослая жизнь, приходят взрослые мечты. А детские грёзы тускнеют и рвутся, как эти бумажные паруса.
– А вон калитка, – закричал Рене, – Смотри, она одна уцелела. Домик Ири-Тао сгорел. А здесь стояла моя кузница…
Сайка отворила створку и пропустила Рене. Затем вошла следом.
Притихли. Стояли обнявшись. Долго-долго.
– Помнишь, – встрепенулся Рене, – Ты как-то сказала, что магия должна уйти из мира людей.
– Да, Рене, – кивнула девушка, – Человек может и должен всего добиться сам…
– “…A магия в этом мире только лодырям да тунеядцам нужна. Они до неё большие охотники. Рано или поздно, – всё к рукам приберут”.
– Откуда в больной голове такая здравая мысль? – притворно удивилась Сайка.
– Так когда-то сказал один старый слепой человек, – серьёзно ответил Рене, – Король, маг, воин. Мой учитель.
– Он – Великий Человек!
Юноша повёл плечами, снял со спины холстину и аккуратно положил на землю. Развязав тесёмки, Рене осторожно достал хрустальный меч и латные рукавицы. Вынул меч из ножен. Чуть-чуть. До середины лезвия. Девушка вопросительно взглянула на него.
– Больше нельзя, – ответил на взгляд юноша, – Если меч достать из ножен, он должен обагриться кровью. А если этот меч потребует крови, то…
– Да, Рене, – тихо ответила Сайка, – Я понимаю. Прощайся.
Рене осторожно опустился на колено и коснулся губами хрусталя.
– Прости, друг. Ты слишком категоричен для этого безрассудного мира. Жадные люди могут воспользоваться твоей силой. Приходи через тысячу лет. Мир будет лучше…
Юноша дослал меч в ножны и бережно положил его на землю. За калитку. Поверх сложил рукавицы. Поднялся. На глаза почему-то навернулись слёзы.
Сайка медленно сняла Венец с головы. Прижала к щеке. Коснулась губами камня.
– Прости, мечта. Ты слишком прекрасна для этого жестокого мира. Подлые люди могут воспользоваться твоей чистотой. Приходи через тысячу лет. Мир будет лучше…
Глубоко вздохнув, девушка перехватила Венец и без усилия разогнула его. Едва слышно хрустнул драгоценный камень в золотой оправе. Сайка затворила калитку и оплела штакетник золотыми листочками. Когда она подняла взгляд, на глазах её были слёзы.
Золото стало бледнеть. Калитка подёрнулась дымкой, хрустальный меч и парусник на могиле Кима начали растворяться в воздухе. Где-то далеко отсюда поднял к небу удивлённые глаза человек. Колдовство, когда-то сделавшее его слепым, отступало…
Стражи. Великие маги прошлого, когда-то хранившие Аролу, далеко-далеко, на самых подступах, уходили в песни. В легенду превращался светлый образ Ири-Тао. Взрослым не нужны колдуны и волшебники. Они сами могут всё. Что им маги? Пасынки богов!
Возмужавшему человеку не нужны детские грёзы! У взрослых людей – взрослые мечты!
А если мечта уходит, то остаётся Надежда. Надежда никогда, никогда не покинет этот мир. Последняя Надежда. На то, что магия в этом мире всё-таки останется…
Винно-красный камень начал таять. Медленно, тяжело, словно слёзы, крупные капли падали на землю. Ворота Времени затворялись навсегда. Магия уходила из мира людей. Целиком, без остатка.
Повинуясь неосознанному порыву, Сайка наклонилась и прикоснулась к камню. Последний раз… пока не кончилась минута… чтобы расстаться… уже навечно.
Они остались вдвоём. Только юноша. Почти мальчик. И девушка.
Почти девочка. Стояли посреди голой равнины. Пустой и ровной, как стол. И плакали.
Кто их разберёт, влюблённых? Они все такие. То смеются некстати, то плачут невпопад…
А то идут долго-долго… и молчат…
– Сайка?
– Мм-м?
– А дураков целуют?
– Угум-м!
Они возвращались, и люди удивлённо смотрели им вслед. Что-то в них было, в этих молодых взрослых людях. Что-то неуловимое, доброе, прекрасное. Что же в этих двоих особенного? Древняя магия?
В этом мужественном юноше. Может, это просто любовь, которую он держит в правой руке? Или тот таинственный амулет, который помогает всем мужчинам стать самыми сильными? Вон он, видите, в левой…
И в этой красивой хрупкой девушке. Она прелестна. Может, это просто любовь, которую она держит в левой руке? Или это из-за тех волшебных красных капель, что она зажала в правой? Говорят, они могут сделать неотразимой любую женщину.
- Предыдущая
- 67/69
- Следующая
