Охотники за сокровищами - Уиттер Брет - Страница 18

Техник армейского автопарка, сверившись с приказами, покачал головой:

– Простите, лейтенант, но отдела памятников в списке нет. Постарайтесь поймать попутку. Все время кто-то выезжает – чинят коммуникации, перевозят грузы, хоронят мертвых.

Роример отправился прочь с первой же колонной, которая согласилась взять его с собой. Ему предстояло изучить состояние нескольких десятков достопримечательностей, но у него не было ни плана, ни определенной цели – только желание действовать и приносить пользу. Первым делом он отправился в Карантан, город между участками «Омаха» и «Юта». Карантан был практически уничтожен союзниками, но, к изумлению Роримера, собор, который входил в список охраняемых памятников, остался почти невредимым. Только башня пострадала, да и та незначительно. Роример опустил бинокль. Его первой задачей было засвидетельствовать состояние памятников после битв, второй – при необходимости организовать срочные реставрационные работы. Но поскольку башня держалась, у Роримера не было причин задерживаться в Карантане. Он завербовал пожилого архитектора из Шербура, осматривавшего руины по заданию французской стороны, и убедил его взять на себя ответственность за укрепление башни. А затем поспешил к мальчишке, который наблюдал за ним с другой стороны улицы.

– Tu veux aider? – спросил его Роример. – Хочешь помочь?

Мальчик кивнул. Роример полез в рюкзак.

– Когда вон тот человек выйдет из башни, – проинструктировал он мальчика по-французски, – скажи ему, что я отправился в другой город. И попроси его повесить на здание вот это.

Он протянул мальчишке таблички, на которых по-английски и по-французски было написано:

Третьей и, возможно, главной задачей хранителя было защищать памятники от солдат и местных жителей. Он смотрел, как мальчик идет к собору, маленький босоногий оборванец на фоне обрушившихся камней и осколков стекла. Роример догнал его и схватил за плечо.

– Merci, – сказал он и протянул ему жвачку. Мальчик взял жвачку, улыбнулся, а затем побежал к собору.

Несколько минут спустя Роример ехал с другой колонной, направляясь к следующему памятнику. Не прошло и нескольких дней, а он уже не мог бы перечислить, где успел побывать, не сверившись со своим полевым дневником и списком памятников. Города сливались в одно пятно, пока он петлял кругами по намеченному пути, ловя попутку за попуткой. Час он ехал по дороге, наводненной танками с выступающими вперед металлическими таранами. Эти танки называли «Носорогами» – они идеально подходили для того, чтобы прорываться через преграды, а не объезжать их. Затем внедорожник, на котором он ехал, свернул с пути, и на многие километры потянулось безлюдное пространство. Только сожженные и изрезанные заграждения, вспученная от бомб и вытоптанная армейскими сапогами земля. Но вот уже другая дорога – и в тени деревьев лениво пасутся коровы. Некоторые города были разрушены, другие война не тронула. Да и в самих городах за полностью уничтоженным кварталом вдруг начинались ряды совершенно целых домов – пока внимательный взгляд не замечал на втором этаже окно, разбитое шальной пулей. Нет, думал Роример, война – это не ураган, разрушающий все на своем пути, а торнадо, которое проносится, забирая одного и оставляя в живых другого, стоящего рядом.

И только одно, казалось, оставалось постоянным в этом странном чередовании разрухи и невредимости: церкви. Практически в каждом городе повторялась картина, которую Роример наблюдал в Карантане: целая церковь с разрушенной колокольней. Нормандия стоит на равнине, и возвышаются над ней лишь церковные колокольни. Союзники не хотели осквернять соборы, но немцы не мучились подобными сомнениями. В нарушение четвертого пункта Гаагской конвенции («О законах и обычаях сухопутной войны») в колокольнях по обыкновению укрывались немецкие снайперы, стреляющие по солдатам и обрушивающие на подступающие войска минометный огонь. Так что союзникам приходилось разрушать колокольни точечными ударами, но, как правило, саму церковь они не трогали. Роример не знал, сверялись ли они при этом со списком охраняемых памятников, да это было и неважно. Военное командование подспудно понимало, что какие-то здания необходимо было сохранить.

Впрочем, сохранить удалось далеко не каждый храм. В Ла-Э-дю-Пюи Роример разогнал толпу крестьян, ежедневно приходящих в часовню для молитвы, – здание было повреждено до такой степени, что он боялся за людей: сотрясение от проезжающих по улице танков и артиллерийских машин могло обрушить его окончательно. Бульдозерам союзников пришлось сдвинуть центральную кладку церкви Сен-Мало в Валони, чтобы освободить дорогу армейским поставкам – дорога, увы, проходила прямо сквозь то, что осталось от церкви. Местные жители жаловались и требовали что-нибудь предпринять, но Роример объяснил им, что другого выхода не было. И они поняли: такова цена свободы.

Бывало и хуже. Аббатство Сен-Север-ле-Виконт, в котором немцы оборудовали склад боеприпасов, было разрушено до основания союзной бомбардировкой. Роример встретил здесь американских солдат, которые кормили детей из собственного пайка: в аббатстве оставались 56 сирот и 35 монахинь.

– Благословение Господне с нами, – сказала ему матушка-настоятельница. – Аббатство разрушено, но никто не пострадал.

Еще одной жертвой бомбардировок союзников стал замок виконта де Жерминьи. Подходя к нему, Роример увидел только обугленные руины. Рядом виднелся бульдозер, готовящийся снести одну из последних сохранившихся стен. Сносить поврежденные стены, чтобы использовать камень для прокладки дорог, было обычной военной практикой. Но замок входил в список охраняемых памятников, и когда-то эта стена принадлежала его часовне. На заднем плане Роример заметил две большие статуи XVIII века.

– Остановите бульдозер! – закричал он на оторопевшего инженера, который последние пару дней явно только тем и занимался, что сносил сгоревшие замки. – Это историческое здание!

Он потряс в воздухе своим списком охраняемых памятников:

– Его нельзя уничтожать.

Прошло несколько минут, и из обломков явился командующий офицер.

– В чем дело, младший лейтенант?

Он не просто так обратился к Роримеру по рангу – младшему из всех офицерских рангов в армии. Хранители памятников не могли отдавать приказов, им разрешалось только советовать, и офицер прекрасно знал это.

– Это исторический памятник, сэр. Его нельзя уничтожать.

Офицер окинул взглядом груды камня и сломанные стены:

– Вы бы летчикам об этом сказали.

– Это частная собственность, сэр. Нам следует относиться к ней с уважением.

Офицер панибратски прихватил младшего – по рангу, но не по возрасту – за пуговицу:

– Нам тут войну надо выигрывать, лейтенант. А моя задача в этой войне – следить за тем, чтобы вот эта дорога была в порядке.

На этом офицер повернулся и собрался уходить. Он явно думал, что разговор окончен, но не знал, что повстречал бульдога: коренастого, широкоплечего и неустрашимого. Своим упорством и трудолюбием Джеймс Роример добился высокого положения в главном музее Америки меньше чем за десять лет. Он отличался честолюбием и верой в себя и свое предназначение. Он не знал поражений и не собирался с ними знакомиться.

– Я сфотографировал эту стену для официального рапорта.

Офицер остановился и обернулся. Что себе позволяет этот наглец! Кем он себя вообразил?! Роример достал копию приказа Эйзенхауэра об охране памятников во время войны.

– Тут написано, сэр: «Только в случае необходимости». Таков приказ Главнокомандующего. Вы же не хотите провести остаток вашего пребывания здесь, объясняя, в чем заключалась военная необходимость сноса?

Офицер посмотрел маленькому человеку в глаза. Он выглядел как солдат, а вел себя как идиот. Разве этот придурок не знает, что идет война? Но одного взгляда на Джеймса Роримера хватило, чтобы понять, что споры не помогут.