Другая река - Астахова Людмила Викторовна - Страница 21
- Предыдущая
- 21/71
- Следующая
– Посмотри паренька, – попросил Ириен, указывая на Ширана.
– Дерьмовая рана, Ир. Боюсь, твоему приятелю придется отнять всю кисть, – проворчал врач, недовольно скривив губы.
Мальчик заплакал, а доктор дал ему увесистый подзатыльник.
– Зато жив остался, дурачок. Пойдем, посмотрим твою лапу, герой.
Ириен смотрел, как Виккер уводит пацана с собой в операционную, и думал, что врач прав. Главное – это жизнь, такая как есть. Просто сама по себе. Мальчик этого пока не понимает, для него потеря руки – трагедия и почти потеря всего смысла существования. Так оно и есть. Пока. Пока не зарубцуются раны, пока не привыкнет управляться левой, пока не сотрется в памяти ужас прошедшего дня. А потом он поймет, как сильно ему повезло.
«А тебе тоже повезло?»
Она сидела рядом, склонив голову к плечу. Мокрое серое платье облепило худенькие плечи и спину с выступающими по-детски лопатками. Спокойные светлые глаза, немного усталая поза. Она сегодня действительно устала.
«Мне тоже. Очень».
Он даже растерялся немного от неожиданности. Сегодня он ее не ждал.
«А я и не за тобой. Просто присела рядом ненадолго. Не возражаешь?»
Голос ее был тих и спокоен, как лесной омут, но где-то в глубине маленькой рыбкой скользила ирония.
«Спасибо за доверие, Неумолимая Госпожа». Совершенно серьезно.
«Ах, к чему все эти церемонии между старыми друзьями, Ириен».
Смерти порой не чуждо некоторое кокетство.
«Сегодня у тебя большой день», – осторожно сказал он.
«Просто день».
Она иногда приходила в гости. Старая приятельница, почти подруга. У них было много общего, гораздо больше, чем хотелось. Но он привык.
«Я пришла, чтобы сказать, что рада за тебя, Ириен. Сегодня мы не пойдем вместе».
«Спасибо, ты ко мне как-то по-особенному милостива».
«Считай, что ты сегодня мой любимец».
Неумолимая Хозяйка шутила. Она улыбнулась краешком бледных губ, и ее неуловимая улыбка, как ночная бабочка, ускользнула куда-то ввысь, мгновенно растаяв.
«Возможно, ты даже сделаешь мне подарок и нанесешь свой последний визит лет эдак через?..»
«Возможно. А возможно, я явлюсь по первому твоему зову. Таким, как ты, друг мой, иногда мои хм... услуги... могут стать лучше всякого подарка».
У нее были очень печальные глаза, и Ириену даже почудилось, что в них стояли слезы. Но нет, Неумолимой неведома такая роскошь, как обычные слезы. Просто капельки дождя скатились в уголки глаз.
«До встречи, Ириен».
«До свидания, Госпожа».
Он ощутил, как она снова ушла. Холодное дыхание коснулось грязной, покрытой засохшей кровью щеки. И все.
– Ириен?!
А вот и полевой хирург Виккер.
– Ну что, бродяга, займемся тобой? Но предупреждаю сразу – не выть и не скулить. Наслушался я уже за целый день этого добра.
Эльф скрипнул зубами, но промолчал, не поддаваясь на провокации.
Пол хирургической палатки, залитый кровью, гноем и дерьмом, смердел хуже, чем двор на бойне. Здоровенный однорукий санитар малопродуктивно пытался смыть грязь, опрокидывая на пол ведра грязной воды.
– Пшел вон, – брезгливо приказал Виккер. – Снимай штаны и садись на стол, – бросил он Ириену.
Сказать было проще, чем сделать. Штанина пропиталась кровью насквозь, и крючки на боковой застежке стали липкими и скользкими. В сапоге тоже хлюпала кровь, и эльф мысленно попрощался со своей удобной обувью. Покрой настоящих эльфийских сапожек Ириен предпочитал всем остальным, хотя остальную одежду носил без разбора ее происхождения.
– Ух ты! – сказал хирург, осматривая рану. – Тебе удивительно везет, остроухий друг мой. Такой аккуратной раны я давненько не видел. Удачно, очень удачно. Зальем все спиртом, а потом заштопаем крестиком. Красивенький выйдет шрам для твоей замечательной коллекции.
Чего-чего, а шрамов у Ириена было превеликое множество. От давнишних белесых и тонких, как ниточки, до сине-багровых из последних приобретений. Часть вполне поддавалась искоренению, но эльф жалел денег на услуги хорошего лекаря-мага.
– Живучие вы, эльфы, создания. Аж завидки берут. Человек от такой раны, как у тебя, давно истек бы кровью. Орку и тангару тоже, скорее всего, пришел бы каюк, а ты вот сидишь, ногой машешь. Недаром говорят, что ваши предки в былые времена жили чуть ли не вечно... Ну, терпи, эльф.
Ириен только зашипел по-кошачьи, когда Виккер засунул в открытую рану тампон.
– Храбрый мальчик, – хмуро похвалил Виккер. – За какими демонами тебя занесло на эту войну, эльф? Скучно стало или почувствовал себя патриотом?
– Не то и не другое. Ох-х-хо. Ты лекарь или пыточных дел мастер? – охнул Ириен. – Считай, что просто зашел посмотреть, чего делается в Игергарде. А тут война и все такое прочее.
– Значит, ты дурак, Ир. Ты меня разочаровал, честное слово. Я был лучшего мнения о твоих сородичах. Одно дело ходить в советниках при штабе, а другое – махать железякой в чистом поле.
– В Минайте оньгъе устроили резню в эльфийском квартале. Мне это не понравилось.
– Х-ха, не смеши меня, тоже мне мститель, – хрюкнул Виккер. – Оньгъе резали поголовно всех. И людей, и нелюдей.
Ириен только пожал плечами. Он и сам не мог толком объяснить свое прямое участие в очередной войне Игергарда с Оньгъеном. Не первой и наверняка не последней.
Пока Виккер штопал рану, Ириену пришлось выслушать все нецензурные соображения доктора о минувшей битве и о войне в целом. Зато потом он попытался угостить терпеливого пациента хорошо очищенным спиртом, но вовремя опомнился и недовольно проворчал.
– Совсем забыл, что твое живучее племя не переносит спирт в любом виде. Тьфу на тебя, даже выпить с тобой по-человечески нельзя.
– По-человечески, разумеется, нельзя. Но от простой воды я бы не отказался.
Виккер досадливо сплюнул и крикнул санитару, чтобы принес чистой воды. Полевой врач твердо решил напиться, и ему в принципе было совершенно безразлично, что собутыльник станет хлебать обычную воду.
И конечно, они выпили за проклятую победу, за мальчика Ширана из Канегора и за тех, кому уже не доведется пить ни водки, ни простой воды. А потом они разошлись каждый по своим делам...
– Нет, твоего ученика я не встречал, мастер Кивар, – сказал Ириен, выныривая из нежданных воспоминаний.
– Да я понимаю, разве всех упомнишь. Я Давиша и в Канегоре искал, и в Ятсоуне, и в Орфиранге. Записки оставлял в условленных местах, прождал всю зиму в Долье, да, видно, все без толку, – горестно вздохнул фокусник. – Эх-хе-хех... Проклятые оньгъе...
Ириен не стал рассказывать вконец расстроенному человеку, что его самым лучшим другом был, есть и останется оньгъе Аннупард Шого. Разве кому-то, тому же Кивару станет легче оттого, что он узнает, сколько раз Пард спас жизнь разным нелюдям. Оньгъе, грабившие, насиловавшие и убивавшие на улицах Минайты, не имели ничего общего с Пардом, равно как и он с ними.
Сытный ужин и не по-весеннему теплый вечер расположили путников к лирическому настроению и песням. У Норберты оказалось хорошее настроение, и она запела, уступая просьбам. Голос ей достался низковатый для женщины, но необычайно красивый, глубокий и сильный.
Песня эта отмерила не один век. Ириен был уверен, что люди сложили ее еще в те годы, когда его собственный отец был ребенком, а может быть, даже в Темные века. Кто знает? И петь ее будут еще долго. Она переживет его самого.
- Предыдущая
- 21/71
- Следующая
