Выбери любимый жанр

Очерки Петербургской мифологии, или Мы и городской фольклор - Синдаловский Наум Александрович - Страница 42

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

Институт пользовался популярностью среди абитуриентов и их родителей. Если судить по студенческому фольклору достигалось это самыми разнообразными способами. Юные пересмешники пользовались даже известными приемами доказательства от противного, когда на положительный имидж любимой Alma mater успешно срабатывали даже негативные оценки: «У кого нет ума – иди в Пед, у кого нет стыда – иди в Мед, у кого ни тех, ни тех – иди в Политех», «Лучше лбом колоть орехи, чем учиться в Политехе». Даже аббревиатура ЛПИ (Ленинградский Политехнический Институт) была подвергнута собственной дешифровке: «Ленинградский Питомник Идиотов» или «Помоги Тупому Устроиться».

С изменением статуса «Политеха» начались проблемы с новой аббревиатурой. Вместо привычного ЛПИ (Ленинградский политехнический институт) он превратился в ПТУ (Петербургский Технический Университет). Однако такой аббревиатурой издавна в стране назывались средние профессиональные Производственно-Технические Училища, чья репутация в обществе была довольно скверной. Аббревиатура не требовала дополнительной расшифровки. «Пэтэушники» стояли едва ли не на самой низкой ступени социальной лестницы. Так или иначе, но принцип доказательства от противного сработал и на этот раз. Свой университет студенты называют простой и понятной аббревиатурой ПТУ

Количественный рост высших учебных заведений стал особенно заметным в период ускоренной индустриализации страны в 1930-х годах. В Ленинграде один за другим открываются новые вузы. Стране нужны были специалисты для современной промышленности и новейших отраслей производства. Прежде всего, появились инженерно-экономические и торгово-экономические институты, затем – институты по подготовке профессионалов для проектирования и обслуживания авиации, связи, электротехнических устройств, механических и оптических приборов и прочих новинок стремительно развивающейся науки и техники.

Одним из первых был создан Торгово-экономический институт. В свое время этот институт на Новороссийской улице, 50, назывался Институтом советской торговли. Характерное название вызывало столь же характерное отношение к выпускникам этого института, которые в условиях перманентного советского дефицита автоматически становились представителями привилегированного слоя советских граждан. Адекватными были и названия института, сохранившиеся в арсенале городского фольклора: «Хап-хап», «Крысятник», «Институт хищников».

Одновременно в старинном здании по набережной реки Мойки, 61, открыли Электротехнический институт связи. Институт носит имя известного ученого, стоявшего на заре отечественной радиотехники, организатора первого производства электронных ламп Михаила Александровича Бонч-Бруевича. В отличие от других многочисленных носителей этой яркой фамилии – ученых, военачальников и партийных деятелей, своего – Бонч-Бруевича студенты называют запросто Бонч. Этим именем они окрестили и любимую Alma mater. Стараясь не отстать от всеобщей студенческой моды на расшифровки собственных аббревиатур, студенты бывшего ЛЭИСа (Ленинградского Электротехнического Института Связи) называют свой технический вуз «Ленинградским Экспериментальным Институтом Секса».

В 1930 году был основан Институт точной механики и оптики. В его распоряжение было отдано здание бывшего Дома городских учреждений, построенное по проекту архитектора М.М. Перетятковича в 1912–1913 годах на Кронверкском проспекте. В советское время, когда в названии института присутствовало обязательное определение «Ленинградский», официальной аббревиатурой института была хорошо знакомая ленинградцам буквенная конструкция ЛИТМО. Ироничные студенты широко пользовались этой аббревиатурой, оставив в городском фольклоре замечательные образцы самодеятельного творчества. Вариации на тему аббревиатуры их Alma mater отличаются бескомпромиссной категоричностью: «Чмо из ЛИТМО», «Лошадь И Та Может Окончить», «Лентяям И Тунеядцам Место Обеспечено» и даже «Ленинградский Институт Тайных Международных Отношений». Что это: намек на незаконное использование иностранных образцов при проектировании отечественных оптических приборов или нечто иное, автору выяснить не удалось.

Впрочем, свой институт вот уже многие годы студенты традиционно называют «Биржей труда». Известно, что в 1920 году в здании бывшего Дома городских учреждений работала крупнейшая в Ленинграде биржа труда. Дом на Кронверкском ленинградцы так и называли: «Городской дом», или «Биржа труда». Вадим Шефнер в повести «Имя для птицы» приводит короткое приветствие, которым обменивались ленинградцы в те годы: «Ты куда?» – «На биржу труда». Об обстановке с трудоустройством, царившей тогда в Ленинграде, можно судить по воспоминаниям одного пожилого ленинградца, который поделился с автором этого очерка загадкой, популярной во времена НЭПа: «Спереди газ, сзади пар. Ходит, ходит, ничего не выходит. Что это такое?» – «Это мой брат ГасПар ходит на биржу труда».

В 1914 году на участке № 8 по Большой Морской улице по проекту архитекторов Л.Н. Бенуа и Ф.И. Лидваля началось возведение здания торгового банка. Однако начавшаяся Первая мировая война, а затем и разразившаяся революция не позволили завершить его сооружение. Только в 1934 году по проекту уже другого ленинградского архитектора – Л.В. Руднева – оно было достроено. В 1935 году в нем разместился только что основанный Ленинградский институт текстильной и легкой промышленности – на студенческом сленге «Тряпочка». Поскольку учились в институте в основном девушки, его называли: «Лен. Баб. Сбыт», а его аббревиатуру ЛИТЛП расшифровывали: «Ленинградский Институт Танцев и Легкого Поведения». С начала 1990-х годов он называется Университетом технологии и дизайна.

Современная Академия космического приборостроения ведет начало своей истории с 1941 года, когда в Ленинграде открылся Институт авиационного приборостроения, более известный ленинградцам по аббревиатуре ЛИАП. К этой родной и незабываемой аббревиатуре, которая так легко поддавалась остракизму, тяготеют и сегодняшние студенты Академии: «Ленинградский Институт Алкоголиков-Профессионалов», «Лепят Инженеров – Алкоголики Получаются», «вЛИАПаться», «Из ЛИАПа можно вылететь и в нелетную погоду». Чего здесь больше – зубоскальства, издевательства над неудачниками или добродушной самоиронии, судить трудно. Институт всегда пользовался повышенной популярностью среди выпускников школ, абитуриентов и их родителей. Академия расположена рядом с Поцелуевым мостом на правом берегу Мойки, в одном из зданий, построенных в 1840-х годах для Конногвардейского полка архитектором И.Д. Черником.

При формировании сложной и упорядоченной системы профессионального образования с самого начала огромное значение придавалось гуманитарным или, как тогда говорили, художественным, наукам. Первые попытки предоставить возможность способным молодым людям повысить и усовершенствовать свои знания осуществлялись методом пенсионерских поездок за границу В первой половине XVIII века этот способ расширения и углубления знаний был единственным. Затем появились собственные, отечественные учебные заведения. В 1757 году Елизавета Петровна учреждает Академию «трех знатнейших художеств» – живописи, архитектуры и скульптуры. В 1764 году Екатерина II преобразует ее в Академию художеств.

Первоначально Академия помещалась в доме И.И. Шувалова на Невском проспекте. Затем Академии был предоставлен дом, стоявший на месте нынешнего здания Академии художеств на набережной Васильевского острова. Вскоре Академии придали статус Императорской. Первым директором Академии стал архитектор Александр Филиппович Кокоринов. Именно по его, совместному с архитектором Валлен-Деламотом проекту в том же 1764 году на набережной Невы на Васильевском острове для Академии возводится специальное здание. Одно из условий проекта Екатерина будто бы оговорила сама. Она приказала построить здание так, чтобы в середине его был круглый двор. Удивленный такой прихотью, канцлер A.A. Безбородко якобы спросил у нее, зачем Академии художеств нужен круглый двор, да еще определенного размера. «Для того чтобы все дети, которые учиться будут, имели бы перед собой величину купола собора святого Петра в Риме и в своих будущих архитектурных проектах постоянно с ним соотносились», – ответила Екатерина. Мудрая Екатерина знала, что говорила. Корни русской культуры должны были питаться из общего европейского источника – античности.