Выбери любимый жанр

Санкт-Петербург – история в преданиях и легендах - Синдаловский Наум Александрович - Страница 20

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

Происхождение названия острова Котлин, на котором расположен Кронштадт, историками не раскрывается. На шведских и финских картах в разное время он был и Риссертом, и Риттусаари, и Кеттусаари, и Рычретом. Однако в грамотах XIII века он упоминается под названием, очень близким к современному – Котлинген. Впрочем, и Финский залив в старину назывался Котлинским озером. На этот счет фольклор более однозначен, чем историки. Он толкует название острова следующим образом. Когда к острову в сопровождении галиота впервые подошла яхта Петра I, солдаты шведского сторожевого отряда, завидев русские корабли, бросились к лодкам и скрылись. Бегство их было столь поспешным, что на неприятельском привале остался гореть костер, на котором в котле варилась еда. «По сему происшествию остров назван Котлиным», – писал первый историк Балтийского флота Н. А. Бестужев, изложивший это предание.

Кстати, современные кронштадтцы не без удовольствия рассказывают легенду о появлении на Руси понятия «шведский стол». Это, утверждают они, как раз та, еще не успевшая остыть еда, которую в панике оставили шведы, стремительно убегая при появлении русских, и которой с лихвой хватило на всех прибывших с Петром I солдат.

В 1730 году мифический котел с дымящейся гречневой кашей попадает и на герб Кронштадта, опубликованный в «Знаменном гербовнике» с соответствующим описанием: «Щит разделен надвое вертикально, одно поле красное, а другое голубое, на голубом караульная высокая башня с фонарем, наверху корона, а на красном поле черный котел, кругом острова вода». В 1789 году этот герб без каких-либо изменений был высочайше утвержден.

Строительство Кронштадта Петр поручил Меншикову, однако не оставил своим вниманием этот важнейший для того времени военный объект. Зимой 1704 года, не щадя ни себя, ни подчиненных, Петр не раз выходил в ледяное море, собственноручно замеряя глубины, и намечает место строительства крепости на южной оконечности Котлина. Из Воронежа, куда вскоре ему пришлось отправиться, Петр срочно прислал Меншикову собственный проект крепости. Едва появившись в Петербурге, он тут же вновь отправился на строительство Кронштадта. По преданию, в районе Лесной гавани Кронштадта для Петра специально был выстроен дворец, называвшийся Подзорным, «из коего он мог видеть всякое приходящее с моря судно».

И еще один петербургский обычай современный кронштадтский фольклор связывает со своим островом. Однажды в Кронштадт неожиданно прибыл Петр I. Потребовал к себе главного подрядчика. Но тот оказался на обеде. «Хорошо, – недовольно проворчал царь, – подожду, пока он отобедает». Когда же тот появился, царь нетерпеливо велел позвать другого строителя. И услышал в ответ: «Он, государь, только что пошел обедать». – «Ладно, потерпим», – едва сдерживаясь от гнева, произнес Петр. Но когда эти двое, отобедав, пришли к Петру, оказалось, что необходимый ему третий человек тоже пошел перекусить. «Да, что же это! – в сердцах воскликнул государь. – Пусть же отныне все обедают одновременно». – «Да, как же это сделать? – взмолились присутствовавшие. – Часов же у нас нет». И тогда Петр приказал, чтобы впредь ровно в полдень с крепостной стены палила пушка. Обычай понравился. Уже потом, говорят кронштадтцы, его в Петербурге переняли.

И еще несколько легенд, строго говоря, к пригородам, в нашем понимании этого слова отношения не имеющим. Это разноудаленные от Петербурга города и местечки, фольклор которых тесным образом связан с именем основателя Петербурга. В разное время он или проезжал мимо этих поселений, или отдавал распоряжения, оставившие заметные следы в местном фольклоре.

В 1704 году, при строительстве Новой Ладоги, согласно местному преданию, из Старой Ладоги, которая к тому времени лишилась своего административного значения, по распоряжению царя была перевезена деревянная Климентовская церковь. Она стояла на главной улице нового города, пока в 1740-х годах ее не заменили на существующую и поныне каменную.

На месте современного поселка Ольгино под Петербургом при Петре стояла деревушка, у старосты которой была дочь, красавица Ольга. Петр однажды посетил эту деревушку. Будто бы с тех пор ее и называют Ольгино.

В Гатчинском районе есть любопытная деревня Лампово. Далеко за пределами района она известна своими избами, украшенными деревянной резьбой. По местному преданию, искусство филигранно тонкой резьбы завезли сюда еще при Петре I раскольники, изгнанные царем из Петербурга.

В Тихвинском районе протекает малоизвестная речка Соминка. Местные жители уверены, что ее название связано с царем Петром I. Будто бы однажды во время привала Петр выловил из этой речки огромного сома.

А в Лужском районе есть маленькое селенье Осьмино. По преданию, такое название селу дал лично Петр I. Не раз, и не два пришлось ему поменять ось в карете, пока сумел государь добраться сюда по осеннему бездорожью.

Личная и семейная жизнь Петра I

В день Исаакия Далматского, византийского монаха, причисленного к лику святых, 30 мая 1672 года родился четырнадцатый ребенок царя Алексея Михайловича. Наступивший в это время пост заставил отложить крестины. Царевич был крещен только 29 июня в Петров день и наречен, соответственно, именем этого святого – Петром. Но дело, если верить фольклору, оказывается не только в начавшемся посте. Есть одна довольно странная деталь в легенде о предсказании Симеона Полоцкого, легенде, которую мы подробно изложим ниже. Так вот, в одном из вариантов этой легенды рассказывается, что Симеон Полоцкий, предсказав за девять месяцев до рождения появление наследника, тут же предложил Алексею Михайловичу имя младенца. Так что Петрова дня, скорее всего, ожидали не только из-за наступившего поста. Этим двум христианским святым – Исаакию и Петру – Петербург обязан, во-первых, своим именем (вопреки расхожему мнению, что город назван в честь императора Петра I, он носит имя святого апостола Петра), и, во-вторых, – появлением в нем церкви, посвященной святому Исаакию Далматскому. Других церквей, освященных во имя этого малоизвестного на Руси святого, нигде, кроме Петербурга, кажется, нет.

Как мы уже говорили, существует легенда, что рождение Петра было предсказано за девять месяцев по звездам Симеоном Полоцким. Будто бы, наблюдая каждую ночь положение светил, Симеон заметил, что недалеко от Марса 28 августа 1671 года появилась необыкновенно светлая звезда. Наутро Полоцкий пошел к царю Алексею Михайловичу и поздравил его с сыном, зачатым в прошлую ночь. Родиться царевич, по Симеону, должен был 30 мая следующего года. 28 мая, когда Полоцкий пришел во дворец, царица, повествует предание, уже мучилась в родах. Симеон утешил царя и сказал, что, согласно звездам, царица будет страдать еще двое суток. Наконец, царица Наталья Кирилловна так ослабела, что ее пришлось даже причастить св. Тайн. Но Симеон был тверд и успокоил царя: царица будет жива и через пять часов родит царевича. Через четыре часа Симеон Полоцкий стал на колени и начал громко молить Бога, чтобы царица еще час не разрешилась от бремени. «Тишайший царь» Алексей Михайлович не на шутку рассердился: «О чем ты молишь? Царица уже без чувств и почти мертва». Но Симеон отвечал: «Великий государь! Если царевич родится в первую половину часа, то будет жить около пятидесяти лет, а если во вторую – то достигнет семидесяти». Во время этого разговора и родился царевич.

Исключительный драматизм ситуации, возможно и сознательно нагнетаемый рассказчиками, становится в дальнейшем основной особенностью практически всех легенд о рождении императора. «Над нами царствует ныне не наш государь Петр Алексеевич, но Лефортов сын, – говорится в одной легенде. – Блаженной памяти государь-царь Алексей Михайлович говорил жене своей, царице: „Ежели сына не родишь, то учиню тебе некоторое озлобление“. И она, государыня, родила дщерь, а Лефорт сына, и за помянутым страхом, втайне от царя, разменялись – и тот, Лефортов сын, и ныне царствует!»

Другой рассказ извлечен из допросных листов пыточных застенков Тайной канцелярии. Схваченный по «Слову и делу» некий несчастный, растянутый на дыбе, показал, что довелось ему слышать в Архангельске от «немчина», что государь Петр Алексеевич природы не русской. Этот немчин рассказывал, что, так как царица Наталья Кирилловна родила царевну, то начали искать ей замену. В то время в Немецкой слободе нашли младенца мужского пола и подменили. Да ведь и понятно. Государь «лучше жалует иноземцев и добрее до них, нежели до русских».