Выбери любимый жанр

Санкт-Петербург – история в преданиях и легендах - Синдаловский Наум Александрович - Страница 37

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

Как у всякого гениального художника, у Кваренги было много завистников. Рассказывают, что когда он построил Арку над Зимней канавкой, то они, пытаясь принизить талант архитектора в глазах императрицы, доказывали, что Арка непрочна и может упасть. Екатерина приказала тщательно проверить расчеты, после чего, как передает легенда, велела устроить в галерее под сводом арки грандиозный пир, дабы завистники были посрамлены и все могли убедиться в прочности конструкции. Зимняя канавка с нависшей над ней великолепной аркой до сих пор является одним из самых романтических уголков Петербурга. Остается добавить, что современные историки единодушно считают автором Арки архитектора Юрия Матвеевича Фельтена, современника Кваренги. Оба они участвовали в создании дворцового комплекса – один строил здание Старого Эрмитажа, другой – Эрмитажного театра. Но поскольку изложенная нами легенда в поздних литературных источниках как будто не встречается, то в ее пересказе нами оставлено имя Джакомо Кваренги.

В 1784–1788 годах по заказу купца Ф. Гротена, владельца участка на берегу Невы, Кваренги строит четырехэтажный жилой дом, выходящий фасадами на Неву и Марсово поле. Дом часто менял хозяев и вероятно поэтому оброс легендами и преданиями. В Петербурге поговаривали, что в доме появились привидения. По комнатам и лестничным переходам бродит будто бы призрак Петра I, который «водит за собой призрачную молодую даму и обвиняет ее в клятвопреступничестве». Очевидцы слышали крепкую петровскую ругань. Правда, кого и за что ругают, разобрать не смогли. В конце концов, этот дом приобрела Екатерина II и подарила фельдмаршалу Салтыкову, под именем которого он и остался в истории петербургского зодчества. Молва считала фельдмаршала человеком настолько скучным, что даже привидениям стало невесело в его доме, и они исчезли.

В начале 1780-х годов на дороге из Петербурга в Петергоф появилась новая дача активнейшей участницы дворцового переворота 1762 года, близкой подруги Екатерины Великой княгини Екатерины Романовны Дашковой или, как ее называли в окружении императрицы, Екатерины Малой. Кто проектировал это здание – неизвестно. Считается, что это был Кваренги, хотя сама Дашкова в своих мемуарах приписала проект себе. Здание в плане имеет необычную форму подковы, в связи с чем сохранилось старинное предание. Рассказывают, что однажды, во время загородной прогулки Екатерины II по Петергофской дороге, одна из лошадей потеряла подкову. Суеверная императрица переглянулась с находившейся в ее карете Дашковой и тут же будто бы приказала выстроить для своей подруги особняк в виде подковы – символа счастья.

Дашкова с увлечением принялась за строительство. До сотни крестьян, принадлежавших ее мужу, четыре дня в неделю должны были работать на сооружении загородной усадьбы. По преданию, княгиня даже своих гостей заставляла помогать при строительстве. Рассказывают, что в угоду княгине «молодые девушки носили кирпичи, а молодые люди мяли глину лопатами». Даже лошадей своих гостей она приказывала выпрягать из экипажей, и пока гости помогали ей по хозяйству или развлекались, использовала лошадей на строительных работах.

О скупости Дашковой в Петербурге ходили легенды. Говорили, что она собирала старые гвардейские эполеты и рассучивала их на золотые нити. После смерти княгини дача одно время принадлежала графине Завадовской. Существует предание, что на этой даче граф Завадовский в припадке умопомешательства заложил в стены или зарыл в землю все свои фамильные бриллианты. Позднее эти драгоценности будто бы были найдены одним купцом и послужили, продолжает легенда, «началом его значительных богатств».

С именем знаменитого Кваренги связан и один из многочисленных легендарных подземных ходов Петербурга. Он будто бы был прорыт одновременно со строительством Манежа Конногвардейского полка. Говорят, он соединял Манеж с Зимним дворцом и позволял прямо из дворца верхом проехать в Манеж.

В 1764 году Екатерина II учреждает Академию художеств. Собственно Академия «трех знатнейших художеств» была образована еще в 1757 году, но теперь она преобразовывается в Императорскую Академию художеств. Ее бессменным президентом на протяжении всего царствования Екатерины II был Иван Иванович Бецкой, а первым директором – архитектор Александр Филиппович Кокоринов. В том же 1764 году по его, совместному с Валлен-Деламотом проекту, на Васильевском острове, на набережной Невы возводится специальное здание Академии. Одно из условий проекта Екатерина будто бы оговорила сама. Она приказала так построить здание, чтоб в середине его был круглый двор. Удивленный таким приказанием граф Безбородко якобы спросил у нее, зачем Академии художеств нужен круглый двор, на что Екатерина ответила: «Для того, чтобы все дети, которые тут учиться будут, имели бы перед собой величину купола собора святого Петра в Риме и в своих будущих архитектурных проектах постоянно с ним соотносились».

О Кокоринове сохранилось предание, будто этот талантливый архитектор, издерганный, больной и затравленный, повесился на чердаке Академии. Старинное Смоленское кладбище среди прочих таинственных легенд и преданий хранит легенду о том, что он погребен именно здесь, хотя есть документальное свидетельство, что Кокоринов скончался от «водяной болезни», был исповедан в Симеоновской церкви и погребен на старейшем в Петербурге Сампсониевском кладбище на Выборгской стороне.

Однако легенда о самоубийстве первого ректора Академии художеств бытует и в наши дни. По вечерам, когда смолкают привычные дневные звуки и сумерки заполняют узкие коридоры Академии, нет-нет да раздаются редкие и непонятные шумы. Запоздавшие обитатели академических помещений в такие мгновения смолкают и обращают понимающие взоры к потолку. Это, утверждают они, тень легендарного архитектора бродит по чердакам и лестничным переходам.

Близкая по драматизму судьба постигла и другого архитектора екатерининского времени А. Ф. Виста. В Петербурге Вист известен в основном строительством двух сооружений – Андреевского собора на Васильевском острове и Ботного домика в Петропавловской крепости. Вист слыл неудачником. Колокольня Андреевского собора, согласно легендам, обвалилась едва ли не сразу после освящения собора, и ее пришлось перестраивать. Чтобы как-то поддержать авторитет зодчего, ему поручили возвести павильон для хранения мемориального ботика Петра I – так называемый Ботный домик. Но и тут зодчего постигла досадная неудача. В результате оплошности, которую молва приписала Висту, двери Домика оказались настолько узкими, что для проноса ботика пришлось разобрать стены павильона. Говорят, после этой очередной неудачи зодчего навсегда выслали из России.

Одним из архитекторов екатерининского времени, в творчестве которых наиболее ярко отразился переход от барокко к классицизму, был итальянец Антонио Ринальди, ставший придворным архитектором еще в Ораниенбауме при «малом дворе» наследника престола Петра Федоровича и его жены Екатерины. Он построил Дворец Петра III и Павильон Катальной горки в Ораниенбауме, Дворец в Гатчине, верстовые столбы на двух главных загородных дорогах – в Царское Село и Петергоф, пеньковые склады на Тучковом буяне и многое другое. Одним из самых известных его произведений является Мраморный дворец, или Дом благодарности, который Екатерина II построила для одного из своих фаворитов – Григория Орлова в благодарность за участие в «революции» 1762 года. И хотя Орлов в предназначенном для него дворце ни одного дня не жил, в городском фольклоре он остался романтическим героем, в покои которого тайно являлась высокородная любовница, для чего якобы в Мраморном дворце со стороны Мраморного переулка по приказу Екатерины была сделана специальная потайная дверь.

В вестибюле Мраморного дворца, над главной лестницей, находится барельефный портрет Антонио Ринальди, о котором мы уже вскользь упоминали. По преданию, портрет выполнен одним из самых замечательных скульпторов того времени Ф. И. Шубиным, который работал вместе с Ринальди над созданием дворца.