Обезьяны, обезьяны, обезьяны... - Пожарицкая Наталья Михайловна - Страница 37
- Предыдущая
- 37/46
- Следующая
Прикосновениям в стадных ритуалах шимпанзе придают особое значение. Прикосновение прикосновению — рознь.
Встречаются, к примеру, две обезьяны. Кто ты? Друг? Враг? Выжидающе смотрят друг на друга. Потом одна протягивает руку тыльной стороной вперед. Вторая прикасается к протянутой руке, и обезьяны мирно расходятся. Объяснились на «языке» жестов. Протянутая тыльной стороной рука означает: «Не бойся. Я твой друг». Ответное прикосновение — уверение в искреннем уважении и почтении.
С помощью прикосновений шимпанзе умудряются продемонстрировать самые различные оттенки отношений. Покровительство слабому, заискивание перед сильным, уверение в дружбе и даже «сострадание».
Однажды я дала обезьянам прыгалки. Первой изловчилась их схватить, конечно, Нева. Зажав прыгалки в руке, она стала носиться на трех конечностях сначала по полу, потом по стенам и потолку. Лада за ней. И вдруг во время одного из Невкиных кульбитов деревянная ручка прыгалок больно ударила Ладу по пальцам. Лада как-то совсем по-человечески охнула и заковыляла на полку. Наверное, было очень больно. Она рассматривала ушибленный палец, трогала его вытянутыми трубкой губами и жалобно хныкала. Нева сразу же скисла. Покрутилась по клетке, потом подошла к Ладе, посмотрела на ее ушибленный палец и участливо прикоснулась к плечу приятельницы. Через минуту они снова были вместе.
Помню, после того как Нева покусала меня, я пришла в лабораторию с перевязанной рукой. Нева подковыляла ко мне и, заглядывая в глаза, прикоснулась к повязке. «Ну, уж простите ее»,— заступилась служительница. Я погладила Неву по плечу. И тогда она нежно обняла меня своими волосатыми ручищами, прижалась головой к груди, прикрыла глаза и шумно вздохнула.
Подобного рода объятия тоже способ общения.
Шимпанзе обнимаются, примиряясь после ссоры. Объятия друзей после долгой разлуки — зрелище трогательное и смешное. Обезьяны тискают друг друга, похлопывают по спинам, вскрикивают от удовольствия. Кажется, не хватает только возгласов: «Здорово, старик! Сколько лет, сколько зим!» — чтобы встреча окончательно походила на человеческую.
Перепуганные шимпанзе тоже бросаются друг другу в объятия. Физически ощущая сородича, обезьяна чувствует себя в большей безопасности. Эта потребность в физическом контакте у взрослых особей — наверняка воспоминания детства, когда самым надежным укрытием для детеныша были объятия матери.
Джейн Гудолл, говоря о способах общения между шимпанзе, упоминает еще о поцелуях.
«Приветственный поцелуй мы впервые увидели, когда Финган, еще подростком, возвратился к матери после долгой отлучки. Он подошел к Фло с обычной для него самоуверенностью и прикоснулся губами к ее лицу. Как это походило на тот небрежный поцелуй в щеку, которым часто одаривают матерей повзрослевшие сыновья!»
О поцелуях шимпанзе упоминают многие приматологи. Но о рукопожатиях обезьян, да еще в человеческом смысле, я впервые узнала из статей английской исследовательницы.
«Я шла вслед за своим старым приятелем Давидом от лагеря в горы. На земле валялся спелый пальмовый орех. Я подняла его и протянула на открытой ладони своему спутнику. Он взглянул на мое подношение и отвернулся. Я поднесла орех поближе. Давид медленно протянул свою руку и положил на мою. Взяв орех, он тихонько пожал мне руку. Прошло по меньшей мере десяток секунд, прежде чем он высвободил мои пальцы из крепкого теплого пожатия. Потом он бросил орех наземь.
Мягкое рукопожатие Давида дало мне понять, что хотя он и не взял орех, но правильно оценил мое желание сделать ему подарок».
Что здесь добавишь? Опубликуй Гудолл подобное толкование жеста Давида в каком-нибудь сугубо научном журнале, ее тут же обвинили бы в антропоморфизме — «очеловечивании» действий обезьян. Антропоморфизм — домок-лов меч, висящий над каждым, кто занимается поведением животных. И хотя вот уже несколько лет подряд на страницах многочисленных научных и популярных журналов публикуют материалы о том, что даже у низкоорганизованных животных можно усмотреть элементы рассудочного поведения, говоря об обезьянах, всякий раз приходится дергать себя за рукав. А вдруг обвинят в том, что приписываешь им человеческие черты. Вот во что обходится их сходство с человеком.
Обезьяны смеются и плачут
Сходство тем не менее велико.
Особенно поражает при первом знакомстве с шимпанзе их мимика.
Шимпанзе — существа эмоциональные. Они умеют радоваться, печалиться, испытывать злобу, страх, удивление, ярость, отвращение, любопытство. Кроме того, в арсенале их эмоций множество оттенков — переходов от одного состояния к другому.
Главное «орудие» для выражения эмоций — лицо. Но и поза, распущенные на голове или на всем теле волосы, звуки, соответственные настроению, тоже часть неотъемлемая.
Из обезьян, которых мне приходилось наблюдать, гневался эффектнее всех Султан, семилетний самец-шимпанзе, несколько лет содержавшийся в Лаборатории экспериментального сна в Москве.
Султан поднимался на дыбы, ссутуливался, распушался так, что начинал казаться вдвое больше, и вперевалку громко топал по клетке. Это была прелюдия. Главное следовало дальше. Продолжая топать, Султан принимался молотить руками по полу, по стенам, начинал греметь мисками, ложками, игрушками — всем, что попадалось под руку. И вопил. Сначала это было отдельное приглушенное уханье. И только на выдохе. Потом оно становилось все чаще и чаще. Теперь громкое «У-угу-уу-угу-у-угу-у-угу» вылетало из его глотки и на вдохе, и на выдохе, на манер того, как это делают ишаки. С каждым разом Султан брал все выше и выше, топал и стучал кулаками все чаще и чаще и, наконец дойдя до самой высокой ноты, разражался душераздирающим воплем, бросался на решетку и тряс ее руками и ногами изо всех сил. А потом сразу же наступала развязка. Султан садился, свесив с помоста ноги, и, прикрыв глаза, тяжело дыша, прислонялся лбом к решетке. Вид у него при этом был как у смертельно усталого, выложившегося на трудной роли актера. В сущности, был он добрым и, как мы потом узнали, тяжелобольным существом. Однажды, когда он проделал все это перед Рицей (ее специально привезли из Ленинграда для того, чтобы получить потомство), с ним случился инфаркт. На вскрытии выяснилось, что у этого семилетнего здоровяка был кардиосклероз.
Самое выразительное на лице шимпанзе — губы и глаза. Губы, пожалуй, в иных ситуациях даже выразительнее глаз. Они большие — во всю длину челюстей, иссечены множеством морщин и складок и оттого очень подвижны. Иногда достаточно взглянуть только на губы, чтобы понять, какие страсти обуревают обезьянье существо.
...Лада смотрит на улицу через окно. Скучающее лицо. Вдруг вытягиваются губы, мгновенно став похожими на граммофонную трубу. В ту же минуту с них слетает короткое «Ух!». Можете быть уверены, обезьяна увидела на улице что-то любопытное.
У сосредоточившегося шимпанзе — внимательный взгляд и непременно отвесившаяся губа.
У шимпанзе, испытывающего отвращение, губы кривятся, как у брезгливого человека.
У плачущего шимпанзе губы растянуты до ушей и подвернуты так, что видны все десны и зубы.
Собственно, плакать в человеческом смысле, со слезами и рыданиями, шимпанзе не могут. Их плач — это, скорее, сильная степень испуга, доходящего иногда до истерики.
Внимание, настороженность, злобу, ярость, испуг — все это эмоции, которые можно наблюдать и у других животных. Но вот улыбка и смех...
Смеются шимпанзе чаще всего во время игры. Они любят играть. Особенно малыши и подростки. Играют друг с другом, с игрушками. У диких шимпанзе главный поставщик игрушек, конечно, лес. Пустые пни — отличные тамтамы. Твердые плоды — мячи. И даже дохлая крыса, которую можно таскать за хвост,— тоже развлечение. Но больше всего на воле и в неволе они любят бороться и играть в салочки.
Захожу как-то в комнату и вижу: Лада стала посреди клетки, взмахнула рукой, крутанулась несколько раз на пятке — и галопом по полу, по стенам, по зарешеченному потолку. Нева за ней. Гоняются друг за другом, пыхтят. Потом повалились на спины, голова к голове, закинули руки и давай щекотать друг друга. У обеих глаза веселые, пасти разинуты и обе хохочут... шепотом.
- Предыдущая
- 37/46
- Следующая
