Голубой берег - Тушкан Георгий Павлович - Страница 33

• Предыдущая
• 33/37
• Следующая

Потом он добрался до кибитки старого Сарыбая. Это был странный бобыль, ведущий одинокую жизнь. Его Джалиль знал давно, по прежним посещениям этих мест, и никогда не видел спускающимся с гор, да и не удивлялся этому: каждый живет, как хочет.

— Какую охоту дает аллах? — только опросил он, придя к старику.

— Ничего, слава ему.

И они больше ни слова не сказали друг другу, прожив вместе несколько дней в кибитке старика.

Очень высоко, в синих горах над голубым берегом, среди арчи, у водопада, стояла эта кибитка, сложенная из камней. Широкая у земли, она суживалась кверху, из отверстия выходил узкий столб дыма. Камни кибитки были скреплены между собой глиняным цементом. Его приготовляли, добавляя к глине ячменную муку; так строили тут с давних пор.

Гигантский водопад у кибитки не был похож на другие водопады в окрестности.

Со свистом и шумом вырываясь прямо из скалы широкой круглой волной в один метр диаметром, он, описывая дугу, срывался в трехсотметровую глубину, разрываясь в падении своем на миллиарды радужных брызг.

С двенадцати часов дня, когда дули западные ветры, облако брызг ветром отклонялось к отвесной стене скалы. Вся стена заросла изумрудными мхами, брызги застывали на мху. Мох просвечивал сквозь лед, и глыбы льда играли разноцветными огнями.

Во время ветров кибитки не было видно совершенно, ни с запада, ни с севера. Ее закрывали тучи брызг.

Единственный путь к кибитке шел у подножья водопада, где образовалось озеро. Озеро казалось черным, как уголь. Воды в нем не прибавлялось, хотя водопад ревел, не замолкая ни на секунду. Множеством ручьев, по расщелинам, вода опадала вниз с гор, в Сурх-об. У озера зеленела арчевая роща.

Когда по утрам лучи солнца врывались из-за синей скалы, зажигая водопад радугой, воздух наполнялся свистом и воркованьем: тысячи голубей слетались сюда.

«Крр-крр», — пели голуби. Слетались они и вечером, когда исчезающее солнце гасило радугу водопада, зажигало багровые огни высочайших ледников на вершинах гор. Солнце уходило, эти факелы гасли один за другим, и долго еще только две высочайшие вершины краснели среди наползающих черных теней. Это сверкали пик Ленина и пик Сталина.

И каждое утро они первыми загорались радостными, яркими огнями. Тени отступали, корчились, уползали, уменьшались и исчезали. Молчаливые охотники каждый день просыпались в этом мире гор.

Стар Сарыбай, очень стар. Много снега насыпали зимы ему в волосы. Редко ходит охотиться Сарыбай на кликов, больше питается голубями. И давно висит на стене карамультук. Пороху мало, и пуль почти нет, да и годы не те.

Сарыбай еще на рассвете встал, надел чареки с теплыми портянками на ноги, надел чапан на куньем меху, подпоясался платком, засунул бутылочку с табаком за пояс, перекинул через плечо сетку и, взяв в правую руку палку, вышел из дому. Джалиль тоже встал. Очень худая рыжая сука подошла к нему, виляя хвостом, и жалобно заскулила. За ней, переваливаясь и падая, спешили шесть щенков. Сарыбай ударил суку ногой в бок, она жалобно завизжала и бросилась в сторону. Сарыбай, шепча молитву, шел вниз. У озера он замедлил шаги и тихо пошел, опасаясь, что от шуму сорвутся сверху льдины: часто льдины, намерзшие на скале за зиму, срывались вниз со скрежетом и грохотом.

— Шумно идешь — обвал сердится и за тобой гонится, зачем разбудил его, — сказал только Сарыбай.

Эту истину и Джалиль давно знал, но подтвердил кивком головы. Они тихо прошли по берегу озера. Дальше, за берегами, стояли разрушенные дождями, снегами, ветрами и солнцем синие скалы, с которых срывались обломки и катились по обрыву вниз.

Сарыбай остановился у зарослей арчи, у самого берега, и внимательно посмотрел на скалы.

— Шайтан-гора, — сказал он.

И это знал Джалиль. И то, что на эту скалу нельзя ступать, так как бог будет гневаться… Так дошли они до длинной узкой щели в камнях, при выходе ручья из озерка. Неровные края щели громоздились, стремясь ввысь. У того места, где свалился сверху камень, образовался проход с одного края щели на другой. Сарыбай размотал длинную сеть и тщательно накрыл ею щель на протяжении пятнадцати метров, привалив края камнями.

Это заняло около получаса. До восхода солнца оставалось ждать недолго. Он вынул бутылочку и, насыпав наос на ладонь, опрокинул его под язык. Джалиль вынул свою бутылочку с табаком.

В тот момент, когда пик Ленина вспыхивал на солнце, Сарыбай подошел к большому, но довольно легкому обломку песчаника и, подложив палку, столкнул его в щель метрах в десяти от сети. Камень полетел вниз. Щель наполнилась гулом и треском. И вдруг весь воздух задрожал и засвистал вокруг. Тысячи голубей, как пули, вырвались кверху из щели. Щель была их извечным жилищем. В щели жили, неслись и выводили птенцов сотни голубей, и сейчас словно занавес из перьев поднялся перед Джалилем, закрывая сверкающую макушку пика Ленина. Тысячи голубей, поднимая ветер, летали кругом, возвращая тьму ночи.

Много испуганных голубей попалось в сеть. Они рвали ее вверх, и только камни, привязанные к краям, удерживали сеть.

Подождав, пока голуби выбились из сил, Сарыбай за веревки подтянул сеть на один край короче, перевязал веревки к камням и, сев на корточки, засунул руку в сетку, где бились в теплой куче голуби. Вынув голубя, он захихикал и отер гной на глазах. Погладил голубя, поднес ко рту и перекусил шейку. Голубь забился, кровь залила разноцветную грудку. Сарыбай отбросил его в сторону, где он долго трепыхался, не желая умирать. Затем Сарыбай вынул другого и, снова погладив, перекусил шейку. Через некоторое время работа была кончена.

— Бир-юз-елик-кырык-каптор… — пятьдесят четыре голубя. Мало, — с сожалением вздохнул Сарыбай и сложил голубей в сетку.

Джалиль с интересом наблюдал эту процедуру. Такой способ охоты ему не понравился, однако он ничего не оказал старику.

Не успел Сарыбай пройти и один километр, как вдруг заметил на соседней вершине дым от костра. Выругавшись, он свернул с дороги вправо. Очень далеко внизу также дымил костер. Выругавшись еще раз — костры, очевидно, требовали от него какого-то дела, а он был ленив, — старик пошел поскорее вверх, но ноша мешала.

Тогда, бросив голубей, он стал быстро взбираться на скалу, у которой стояла кибитка. Поднявшись, он вынул кремень, огниво и трут. Через пять минут трут, приготовленный из древесного гриба, задымил. Раздув трут, старик положил сухую хвою арчи, на нее дрова из большой кучи рядом и раздул огонь. Еще через десять минут огромный костер пылал вовсю. Тогда Сарыбай положил на него сырые ветки арчи. От этого сразу пошел густой дым.

— Знамение домуллы, знамение домуллы, — шептал старик. Расстелив платок, стал на колени, приложив руки к ушам, и начал молиться.

Джалиль очень удивился всему этому, однако тоже опустился на колени: наверное так нужно!

Через пятнадцать минут километра четыре на восток зажегся еще один костер. Значит, оттуда увидели костер старика.

— Дошел знак домуллы, дошел знак домуллы, — шептал старик и разобрал костер, затаптывая тлеющие угли ногами, бросая на них куски тающего снега.

В это время его привлек собачий визг. Сарыбай внимательно посмотрел вниз и, сам взвизгнув от злости, побежал вниз.

Он поспел вовремя: собака со своими щенятами, порвав сетку, начала есть голубей. Старик, брызгая слюной, ругался, вырывал голубей у щенят, которые еще не могли, съесть их, а только грызли перья и визжали от голода и азарта.

Собака испугалась старика, но, слишком голодная, чтобы убежать, старалась проглотить целиком голубя.

Тогда старик, быстро замотав в сетку оставшихся голубей, бросился на собаку и ухватил голубя за торчавшие изо рта крылья.

Скупой и жадный, он считал, что собака сама должна себе добывать пищу. В былое время они вместе охотились, и собака не раз ловила молодых кииков и задерживала раненых. Не раз она спасала жизнь старика. Теперь она одряхлела и не окотилась больше.

Старик выл, колотил ее по голове. У собаки из ноздрей полилась кровь. Она жалобно визжала, но голубя не выпускала изо рта.

• Предыдущая
• 33/37
• Следующая