Приключения Вернера Хольта - Нолль Дитер - Страница 80

• Предыдущая
• 80/168
• Следующая

— Здорово он струхнул! — сказал Феттер.

— Молчать! — крикнул Вольцов. И обратившись к Хольту: — Это первый и последний раз, что я позволил втравить себя в подобную историю. Ты с твоими бредовыми идеями! Нельзя быть таким слюнтяем!

— Ах, ты вот как! — взъелся Хольт. — Хочешь сказать что нашей дружбе конец? Так скажи это прямо! Уж не думаешь ли ты, что я тебя боюсь?

Вольцов удивленно посмотрел на Хольта:

— Ты что, спятил? Я, кажется, тебя не трогаю!

— В еди-ди-ди-динении наша с-сила, — примирительно сказал Рутшер.

— Опять ты заикаешься, чучело! — сказал Вольцов. — Тебе надо снова вырезать миндалины!

Все рассмеялись, и это разрядило атмосферу.

Ночь у орудия тянулась бесконечно. Кутшера был в кратковременном отпуску, и батареей командовал Готтескнехт. Во время занятий юноши клевали носом, сидя на своих скамьях. Учитель монотонно читал им что-то по книге.

Посреди урока дежурный унтер-офицер вызвал Вольцова на командирский пункт, все еще служивший канцелярией. У Хольта сонливость как рукой сняло, он обменялся взглядом с Гомулкой. Десять минут спустя дверь снова приоткрылась, и Готтескнехт кивком позвал Хольта.

Никогда еще Хольт не видел вахмистра таким удрученным и осунувшимся. Ему вспомнился их первый вечер здесь. Тогда у Готтескнехта тоже было такое изможденное, постаревшее лицо. Но сегодня он казался особенно подавленным.

— Хольт, вы знаете дядю Вольцова, генерала? Надо сейчас же что-то предпринять. Вольцова только что арестовало гес-стапо.

Хольта как громом поразило это известие. Его охватил безрассудный страх.

— Я ничего не мог сделать, — донесся до него голос Готтескнехта. — Вы даже неподсудны военному суду — так нелепо все устроене. С точки зрения военного права вы штатские. Зато это делает возможным какое-то вмешательство сверху.

В убежище БКП у телефона дежурил старший ефрейтор. Готтескнехт услал его, затребовал в подгруппе служебный провод и заказал срочный разговор с Берлином. Потом он снова вызвал подгруппу.

— Пожалуйста, барышня, я заказал срочный разговор с Берлином, соедините поскорее со сто седьмой!

У Хольта все путалось в голове. Он спросил через силу:

— А из-за чего…

— Бросьте притворяться! — накинулся на него Готтескнехт. — Кому же и знать, как не вам! Я достаточно изучил Вольцова, он бы пальцем не пошевелил для военнопленного. Это вы натворили, Хольт, больше некому!

— Господин вахмистр, я…

— Да уж молчите! Нечего сказать, хорошую услугу вы оказали товарищу! — Готтескнехт сердился как никогда. — Если бы в этой комедии был хоть какой-то смысл! Но связываться с эсэсовцами из-за русских — это же форменное сумасшествие! И как это вам пришло в голову?

— Я только потом спохватился, чем это грозит, — огорченно сказал Хольт. Жалость обличает малодушие, подумал он. Истребители тоже не жалели нас в то воскресенье. Хоть бы Гильберт пеня не выдал!

Зазуммерил телефон. У Готтескнехта лицо исказилось тревогой.

— Одну минутку, господин полковник! — Он протянул трубку Хольту и прошептал:

— Добейтесь, чтобы к телефону подозвали самого генерала!

— Господин полковник! — охрипшим голосом заговорил Хольт. — У телефона старший курсант Хольт. Нельзя ли мне переговорить с генерал-лейтенантом Вольцовом лично? Дело касается его племянника!

— Убит? — спросил резкий голос.

— Нет, господин полковник! Но дело чрезвычайно срочное. Где-то далеко в проводах раздался сигнал «занято»…

— Сейчас подойдет, — сказал Хольт, понизив голос.

— Скажите ему, — зашептал Готтескнехт, — что Вольцов потому так вышел из себя, что это происходило перед бараками. Скажите, что ему помешали спать или что-нибудь в этом роде. Что это чистейшее недоразумение!

По ту сторону провода раздались шаги. Чей-то спокойный голос произнес:

— Вольцов. Что у вас там случилось?

Хольт, запинаясь, paccказал что и как. На другом конце провода раздался крик:

— Мне, в конце концов, надоела эта канитель! Долго я еще буду возиться с вами, сопляками?

— Господин генерал… — с отчаянием начал Хольт, но генерал-лейтенант был вне себя от ярости.

— Вы что, воображаете, что я господь бог? — Голос зазвучал спокойнее: — Посмотрю, что можно сделать. Все! — В трубке что-то затрещало. Конец, пронесло! Хольт вытер взмокший лоб.

— Гельзенкирхен, кончили? Хольт повесил трубку.

— Что он сказал? — накинулся на него Готтескнехт. Он коротко рассмеялся. — Зол? Еще бы! — Только теперь Хольту стало ясно, что случилось. Если Вольцов скажет, что зачинщик он, Хольт, — арестуют и его, и никакой дядюшка-генерал не вызволит его из беды.

— Что я скажу шефу? — беспокоился Готтескнехт. — И что мы будем делать, Хольт, если придут за вами?

— Господин вахмистр, — сказал Хольт, собрав всю свою волю, чтобы не выдать владевшей им растерянности и страха, — прошу вас сообщить, что истинный зачинщик — я. — Он всей душой надеялся, что Готтескнехт отвергнет это предложение.

— Вы идиот! — отрезал Готтескнехт. — Опрометчивость плюс глупость, Хольт, — это уж чересчур! Вам, конечно, представляется, что вы герой, шутка ли сказать, этакое тевтонское прямодушие!.. Вы что, хотите превратить глупую мальчишескую выходку в заговор с зачинщиками, тайными подстрекателями и уставом? Все это было и остается мальчишеской выходкой, понятно? Вольцов рад любой потасовке, это здесь всем известно. Он дерется с каждым встречным и поперечным — ну и сцепился случайно с эсэсовцем. Повод? Да никакого повода и не требовалось! Он дерется из чистейшего азарта. На этом мы и будем стоять, Хольт! Не было никакого повода! Вольцова может рассердить муха на стене, он рад придраться к случаю. Так оно и было вчера!

— Слушаюсь, господин вахмистр!

— Держитесь этого, если вас спросит шеф или кто другой. Ну что мне с вами делать? — Он задумался. — Лучше бы вам исчезнуть. Если кто спросит, я скажу, что у вас увольнительная. Мы выиграем время, пока генерал даст о себе знать. Завтра утром возвращайтесь. Но будьте осмотрительны, не лезьте на рожон. Подождите меня у «Антона», я расскажу вам, как обстоит дело. А сейчас вам надо исчезнуть.

• Предыдущая
• 80/168
• Следующая