Исследователи Гора - Норман Джон - Страница 22

• Предыдущая
• 22/95
• Следующая

— Неужели я ненавижу тебя потому, что вижу в тебе своего господина?

Она снова опустила голову, заплакала и запричитала:

— Нет, нет, я не рабыня. Я не рабыня!

Я ушел. Я не хотел возражать девушке, которая обращалась ко мне по-английски, будучи уверена, что я ничего нe понимаю. Пусть выскажется. Иногда рабыням разрешают говорить на родном языке. Считается, что им это идет на пользу.

Я забрался под одеяло. В ногах лежала Саси.

— Прикоснись ко мне, господин, — взмолилась она.

— Хорошо, — сказал я и еще раз оглянулся на клетку.

В глубине души дикарка уже смирилась со своим рабством. Это было видно по ее глазам и движениям. А вот на словах она еще боролась с собой. Несведущая, сырая девчонка, не привыкшая к ошейнику. Что она могла знать о жизни рабыни?

— О, господин, — прошептала Саси.

Это заставило меня отвлечься от мыслей о блондинке и ее роли в моих планах. А также о том, что нас ждет в Шенди. Все свое внимание я отдал сладкой, извивающейся, закованной в ошейник Саси, этому маленькому, гибкому, отмеченному клеймом зверьку из Порт-Кара. Она была восхитительна. Для горианки не существовало проблем белокурой дикарки. Едва на ней защелкнули ошейник, она начала счастливо расцветать. Гориане знают толк в женщинах.

— Ты даришь мне такое наслаждение, господин, — простонала она.

— Тише, — сказал я.

Через четверть ана я обнял ее и нежно поцеловал, позволяя ей успокоиться.

— Кто ты? — спросил я ее.

— Рабыня, господин.

— Чья рабыня?

— Твоя, господин.

— Ты счастлива?

— Да, господин, — прошептала она.

Под порывами ветра скрипели мачты. Ритмично опускались и поднимались весла.

Мы находились в семи или восьми пасангах от линии буев. Я уже видел корабли в гавани. Буи должны были остаться слева по борту. Покидающие гавань суда обходили их с противоположной стороны. Таким образом регулировалось движение. По правилам судоходства кораблям следует проходить левыми бортами друг к другу.

— Какой маркировкой пользуется Улафи? — спросил я Шоку.

— Желтой с белыми полосками, — ответил он. — Маркировка приведет нас к причалу для купцов. Склад товаров Улафи находится около восьмого причала.

— Вы арендуете место на причале? — спросил я.

— Да, в торговом совете.

К слову сказать, белый и золотой — отличительные цвета купеческой гильдии, Торговцы любят белые мантии с золотой отделкой. Линия желто-белых буев вела к причалам для торговых кораблей.

В порту виднелись сорок или пятьдесят парусов. Но кораблей там было намного больше. На швартовке паруса обычно снимают. Стоящие под парусами суда либо только вошли, либо собирались покидать гавань. В основном это были маленькие суденышки, береговые лодки и легкие галеры.

Никогда не думал, что гавань Шенди такая большая. Она достигала восьми пасангов в ширину и трех в глубину. На востоке в нее впадала Ниока. Течение реки в этом месте стремительное — на протяжении двухсот ярдов река ограничена искусственным каменным руслом. В естественном состоянии Ниока такая же широкая и спокойная, как Камба. Вход в гавань Шенди со стороны реки происходит по узкому коридору для безопасного судоходства; этот канал еще называют «крюк». По нему суда могут подняться до Ниоки даже против течения. Естественно, при помощи ветра или весел.

Аромат специй становился все сильней. Мы почувствовали его еще в море. Зато здесь не было привычного для всех портов рыбного запаха. Дело в том, что рыба в тропических водах непригодна для еды из-за отравленных водорослей, которыми она питается. Для рыбы эти водоросли безвредны, а для человека опасны. В деревнях по берегам Камбы, Ниоки и озера Ушинди рыба является главным источником пропитания, но на экспорт ее почти не отправляют. Из кожевенных магазинов и складов доносились запахи дубильных веществ и краски. В Шенди в большом количестве обрабатывают шкуры кайлуака. Их доставляют в порт не только с континента, но также с юга, с севера и со складов, расположенных вдоль побережья.

Наконец я почувствовал запах джунглей, расположенных за Шенди. Так пахнет влажная, изнывающая под солнцем зелень, тропические цветы и гниющие плоды.

Слева от нас проскользнул дхоу с бело-красным парусом.

«Пальма Шенди» уверенно двигалась к цели, оставив позади мыс. Бесстрастные белые глаза кайлуака с носа нашего корабля взирали черными зрачками на порт.

До него оставалось не более четырех пасангов.

— Госпожа, — обратилась к Саси белокурая варварка.

— Да, рабыня? — ответила Саси.

Блондинка подняла связанные руки. Стягивающая их веревка крепилась к огромному кольцу в ухе кайлуака.

— Почему нас так связали?

— А ты не догадываешься, малышка? Я невольно улыбнулся. На самом деле Саси была меньше ростом, хотя весила, наверное, чуть побольше.

— Нет, госпожа. — Блондинке приходилось быть с Саси весьма почтительной. Иначе ее постоянно пороли бы кнутом.

— Ты должна радоваться. Тебя посчитали достаточно привлекательной и выставили на нос судна.

— О! — неуверенно откликнулась дикарка. Потом она посмотрела на разрисованную голову кайлуака и улыбнулась.

— На колени! — рявкнул Шока. — Теперь на животы! Быстрым, уверенным движением он стянул между собой ноги блондинки, потом проделал то же самое с Саси.

— Поднимайтесь, — приказал Шока, и они опять встали на колени. Все было готово для того, чтобы подвесить рабынь на кольцах.

До Шенди оставалось не более трех пасангов. Слева легкая двухмачтовая галера с желтыми парусами покидала порт. Позади нас в направлении порта Шенди шел корабль — судя по флагам, из Аспериха. Вдали виднелись еще два судна. Одно среднего класса, округлой формы, второе — тяжелая галера с красными мачтами. Оба корабля были с Ианды.

— Что нас ожидает в Шенди? — спросила блондинка у Саси.

— Меня — не знаю, а тебя постараются побыстрее сбагрить на рынке, — сказала Саси.

— Меня продадут? — воскликнула девушка.

— Конечно, — ответила Саси. Блондинку передернуло от ужаса.

— Не бойся, — успокоила ее Саси, — попадешь к хорошему хозяину, он быстро выбьет из тебя дурь.

— Да, госпожа, — пролепетала девушка, посмотрела на меня и быстро отвела взгляд. Потом она села на пятки и постаралась как можно сильнее прогнуть спинку и выпятить грудь. Она неплохо научилась себя демонстрировать.

Попробовала бы она сделать по-другому. Ее тут же огрели бы кнутом или хорошенько поддали под ребра.

В ней уже пробудилось парадоксальное свойство рабыни: гордиться своим телом, пусть даже его сковывают кандалы и стягивают веревки.

Я продолжал разглядывать белокурую дикарку. Разумеется, в начале путешествия Улафи и в голову бы не пришло поместить ее на носу судна. Скорее всего, девчонку заперли бы в клетке в трюме и для верности прикрыли брезентом, чтобы она не испортила впечатления от корабля. Но Улафи и Шока много добились за время поездки. Теперь ее было не стыдно привязать к носу судна. До чего все-таки странная вещь женская красота. Она не имеет ничего общего с симметрией и правильностью черт. Она не подходит ни под какие мерки и стандарты, и ни один математик не в силах разгадать ее загадочных уравнений. Мне так и не удалось познать тайну красоты, но я безмерно рад, что она существует.

Девушка еще раз взглянула на меня и тут же отвернулась. Тело ее сотрясала дрожь.

Я улыбнулся, вспомнив ее глаза. Глаза рабыни.

Я вытянул руку в сторону гавани, до которой оставалось не более двух с половиной пасангов, и произнес:

— Шенди.

— Да, господин, — прошептала она.

— Там тебя продадут, — добавил я.

— Да, господин.

— Ты будешь принадлежать мужчинам.

— Да, господин.

— Чего тебе хочется больше всего? — строго спросил я.

— Услаждать мужчин, — пролепетала она.

— Почему тебе этого хочется?

— Потому что я — рабыня.

— В самом деле?

— Да, господин.

— Тебе очень хочется быть рабыней?

— Это тренировка, господин?

• Предыдущая
• 22/95
• Следующая