Пленница Гора - Норман Джон - Страница 28
- Предыдущая
- 28/98
- Следующая
Интересно, смогла бы я, как другие девушки, проводить с ними целые дни в дороге, трясясь на жесткой скамье фургона, или бить вместе с ними острогами рыбу — ночью, при свете факелов? Не выбросит ли такой человек понапрасну заплаченные за меня на невольничьем рынке деньги? Понравится ли ему еда, которую я буду для него готовить? Ничего, усмехнулась я про себя, зато я постараюсь сделать все, чтобы понравиться ему ночью, на шкурах, брошенных на его ложе. Да, тут уж мне придется постараться, иначе хорошей трепки не миновать!
Интересно, а будет он брать меня с собой в дальние поездки или на прогулках, когда мы вдвоем, возьмет ли он меня за руку, несмотря на то что я всего лишь простая рабыня? Как-то, отправляясь в очередной раз с охранниками за провизией, я видела в дверях одного дома хозяина, целующего свою рабыню. Я заметила выражение ее лица. Как я ей позавидовала! Она любила его! Я понадеялась, что у него не появится желание ее продать. Странно это все: до тех пор, пока я не стала рабыней и не поняла, что могу всецело принадлежать мужчине, я в полной мере не осознавала всей прелести грубой мужской красоты, всей власти, которую она надо мной имеет.
Интересно отметить, что именно в это время я впервые в жизни совершенно не жалела о том, что я женщина. Наоборот, мне нравилось быть женщиной, нравилось осознавать, что меня окружают будоражащие воображение, волнующие кровь мужчины. Приятно быть женщиной, когда вокруг тебя такие люди. Сейчас, пусть я всего лишь горианская рабыня, я не променяла бы свой пол ни на какие богатства в мире, даже на заветный трон Ара.
В этот вечер Тарго отозвал меня в сторону.
— Подойди сюда, рабыня, — обратился он ко мне.
Не зная, что меня ожидает, я испуганно подбежала к нему, преклонила колени и низко опустила голову. Я вся дрожала.
— Подними голову, — приказал он. Я послушно повиновалась.
— При формировании следующей демонстрационной шеренги, — сказал он, — ты будешь стоять в ней одиннадцатой.
Я не могла поверить своим ушам.
— Благодарю вас, хозяин, — едва слышно пробормотала я.
В нашем караване теперь было шестнадцать девушек, поскольку четверых Тарго продал по дороге в Лаурис. Сто недавно приобретенных деревенских невольниц не входили в демонстрационную шеренгу: они предназначались для выставления на продажу в Аре.
— Теперь ты будешь занимать одно из почетных мест в шеренге, — объявил Тарго. Я смущенно опустила голову.
— Ты стала почти красивой, — заметил он.
Мне было очень приятно слышать его слова.
Когда я снова подняла взгляд, Тарго уже оставил меня одну.
Я поскорее побежала к Юте и Инге, чтобы сообщить им приятное известие.
Нам уже позволялось носить рубахи и в бараках. Даже деревенские девушки накануне под присмотром охранников сшили себе невольничьи туники. Они были рады получить это свое первое одеяние с тех пор, как оказались в руках Хаакона со Скинджера. Я не знаю, почему нам разрешили носить рубахи в бараках и прилегающей к ним части двора. Возможно, это связано с улучшением погоды и с тем, что на улице стало сухо, но с уверенностью сказать этого я не могу. Я думаю, Тарго был просто доволен нами. Его первые девушки, к которым я теперь причисляла и себя, оказались хорошим вложением денег. Новая девушка, Рена из Лидиса, также обещала принести ему пятьдесят пять золотых, как только он доставит ее в Ар какому-то капитану с Тироса. А сотня деревенских девушек, приобретенных всего лишь по два золотых за каждую, вообще сделает его богачом, если он успеет доставить их в Ар к началу праздника Любви. Все это настраивало Тарго на прекрасное расположение духа. Вот почему, я думаю, он и позволил ходить нам в бараках одетыми.
Я сообщила Юте и Инге, что меня сделали одиннадцатой девушкой. Они обняли меня и осыпали поздравлениями.
Лана была, конечно, первой по ценности девушкой и стояла в демонстрационной шеренге последней, шестнадцатой. Инга, несмотря на ее прежнюю принадлежность к высшей касте, была второй и стояла пятнадцатой. Юта занимала в шеренге четырнадцатое место.
Более высокое место в шеренге являлось не только престижным. Оно определяло стоимость каждой девушки, а заплаченная за нее покупателем высокая цена служила определенным признаком обеспеченности ее нового владельца и, следовательно, подразумевала для невольницы более приятное существование.
— Я бы не возражала, — заметила я, с наигранным высокомерием расхаживая перед Ютой и Ингой в своей грубой невольничьей рубахе, — если бы мой новый хозяин впредь одевал меня только в шелка!
Мы дружно рассмеялись.
— Будем надеяться, что ты не попадешь в руки какому-нибудь владельцу пага-таверны, — усмехнулась Инга. Я посмотрела на нее с возмущением.
— Они нередко покупают самых привлекательных девушек, — продолжала она, — и платят за них больше, чем может себе позволить какой-нибудь хозяин, приобретающий невольницу для личных нужд.
Все внутри меня оборвалось.
— Однако из всех выставляемых на продажу невольниц очень малая часть попадает в таверны.
Я посмотрела на нее с благодарностью.
— Возможно, ты будешь прислуживающей рабыней у какого-нибудь влиятельного хозяина или станешь башенной рабыней в гарнизоне охранников крупного города.
Я демонстративно расправила плечи.
— Вообще-то я предпочла бы стать рабыней для наслаждений, — заметила я, грациозно потягиваясь. Юта захлопала в ладоши от удовольствия.
— Но ведь ты совершенно не обучена, — возразила Инга.
— Ничего, — сказала я, — я всему научусь.
— Насколько мне известно, — сообщила Юта, — нас всех собираются направить в школу для обучения рабынь в Ко-ро-ба.
Я тоже об этом слышала.
— Надеюсь, я сумею научиться всему, что нужно, — сказала я.
— Ты так изменилась с тех пор, как появилась у нас! воскликнула Юта.
— А как ты думаешь, Эли-нор, я, женщина из касты книжников, смогла бы доставить удовольствие мужчине? — спросила Инга.
— Снимай рубаху, и я это сейчас же тебе скажу, — ответила я.
— Все так просто? — усмехнулась она.
— А я? — едва слышно пробормотала Юта.
Мы с Ингой рассмеялись. Никто из нас не сомневался, что Юта будет настоящим сокровищем для любого мужчины.
— Ты просто великолепна, — сказала я ей.
— Да, — с неожиданной теплотой в голосе подтвердила Инга. — Ты великолепна!
— Но что, если мы все попадем к одному хозяину? — тоскливо протянула Юта.
Я угрожающе уперла руки в бока.
— Тогда берегитесь! Я вам всем глаза повыцарапываю! — с наигранной суровостью пообещала я.
Мы дружно рассмеялись и снова обнялись.
В тот же вечер для нас было устроено настоящее представление. В барак зашел бродячий артист с разрисованным, как у клоуна, лицом, в длинном колпаке с кисточкой и пестрых развевающихся одеждах и привел с собой странное животное. За медную тарнскую монету он предложил дать для нас представление. Мы все, даже деревенские девушки, принялись упрашивать Тарго разрешить ему выступить перед нами.
Тарго согласился, и артист тут же принялся готовить для себя площадку, выбрав дальний конец внутреннего двора возле забора, отделенный от нас стеной металлических прутьев. Мы все, включая деревенских девушек, прижались лицом к железным прутьям и с любопытством наблюдали за его приготовлениями.
Низкорослый артист с разрисованным лицом показался мне чем-то знакомым, но я знала, что этого не может быть. Сама мысль об этом выглядела просто абсурдной! Это был маленького роста, худощавый, подвижный человечек с живыми быстрыми глазами и ловкими движениями проворных рук. Он плясал и кувыркался, исполнял глупые песенки и рассказывал смешные истории. Он показывал фокусы с шелковыми лентами и жонглировал принесенными с собой обручами. После этого он подошел к девушкам и стал демонстрировать новый фокус — будто отыскивает у них в волосах спрятанные монеты. В моих волосах он “отыскал” серебряный тарск. Девушки застонали от зависти: это была самая крупная монета, которую ему удалось найти. Я сияла от удовольствия. Лана наградила меня хмурым взглядом. Мы все весело смеялись и хлопали в ладоши.
- Предыдущая
- 28/98
- Следующая
