Пленница Гора - Норман Джон - Страница 32

• Предыдущая
• 32/98
• Следующая

Я взяла руку охранника, рядом с которым я сидела, и положила ее себе на талию, где кожаный поясок стягивал мою тунику.

Мне хотелось, чтобы этот молодой парень обнял меня.

Внезапно он с силой потянул за поясок и подтащил меня к себе. Я едва не задохнулась. Мы посмотрели друг другу в глаза.

— Что хозяин собирается со мной сделать? — прошептала я.

Он рассмеялся.

— Ах ты, маленький белошелковый слин, — сказал он, убирая руку от моего пояска. Я потянулась было к нему, но он вложил мне в руку большой кусок желтого са-тарнского хлеба. — На, ешь, — сказал он и усмехнулся.

Я тоже рассмеялась и, держа хлеб обеими руками, принялась есть.

— Слин, — снова усмехнулся молодой парень.

— Да, хозяин, — ответила я.

— Тарго за тебя мне хребет переломает, — пробормотал он.

— Да, хозяин, — улыбнулась я.

— Было бы за что, — фыркнула Лана. — Она ведь еще только девушка белого шелка. А вот Лана — красного шелка! Позвольте Лане доставить вам удовольствие!

— Лана способна доставить удовольствие разве что только лесному урту, — с презрением заметила я.

Охранники вместе с Ютой весело рассмеялись. Лана закричала и бросилась на меня с кулаками, но мужчины встали на мою защиту. Парень, на бедре которого она лежала, схватил ее за ногу и подтащил к себе. Второй охранник развязал ее кожаный поясок и стащил с нее невольничью рубаху. Лана мгновенно притихла. В глазах у нее появился испуг. Может, она перешла пределы допустимого и теперь ее накажут?

— Если в тебе столько энергии, — сказал охранник, снявший с нее рубаху, — лучше уж танцуй!

Лана подняла на него глаза. Лицо ее засветилось удовольствием.

— Да, сейчас я вам станцую! — воскликнула она и бросила на меня полный ненависти взгляд. — Мы еще посмотрим, кто из нас способен доставить удовольствие мужчинам!

Один из охранников направился к ближайшему фургону, и, когда он возвращался, я услышала позвякивание колокольчиков.

Лана стояла у костра с гордо поднятой головой, нетерпеливо дожидаясь, пока мы привяжем к ее щиколоткам и запястьям тонкие шнурки с нанизанными на них крохотными колокольчиками.

Другой охранник тем временем принес еще одну бутылку каланского вина. Он дал отпить пару глотков Лане, а затем передал бутылку нам с Ютой.

На донышке еще оставалось немного вина, и я протянула бутылку Лане. Та высоко запрокинула голову, опорожнила бутыль и с мелодичным перезвоном надетых на нее колокольчиков отбросила ее в сторону.

После этого она широким жестом расправила волосы и сделала первые, довольно грациозные движения танца.

Мужчины затянули песню, прихлопывая в такт мелодии в ладоши. Один из них начал отбивать ритм, барабаня в большой, обтянутый кожей щит.

Краем глаза, мне показалось, я заметила какое-то движение в темноте рядом с нашими фургонами.

На секунду Лана остановилась, держа руки высоко поднятыми над головой.

— Ну? — требовательным голосом поинтересовалась она. — Которая из нас действительно красива? Кто доставляет удовольствие мужчинам?

— Лана! — помимо своей воли воскликнула я. — Лана действительно красива!

Я не могла сдержаться. Я была поражена, ошеломлена! Я никогда даже не представляла себе, что представительница моего пола может быть столь прекрасна. Лана была невероятно, неправдоподобно красива!

А затем началось что-то непередаваемое.

У меня перехватило дыхание.

В неверном, колеблющемся свете костра, под ритм выбиваемых о щит ударов, сопровождаемая выводимой мужскими голосами мелодией и перезвоном надетых на ней колокольчиков, Лана закружилась в каком-то диком, захватывающем танце.

Окружающий мир перестал для меня существовать.

Лишь через несколько минут я смогла осознать, что руки охранника, рядом с которым я сидела, развязывают стягивающий мою рубаху поясок.

Мне снова почудилось, будто я уловила в темноте какое-то мимолетное движение.

— Хозяин? — удивленно пробормотала я.

Молодой охранник не смотрел на Лану. Он лежал на спине, не сводя с меня внимательного, изучающего взгляда.

Возле нас продолжалась дикая феерия танца. Тонкий голосок Юты вплетался в низкие, хриплые голоса мужчин. Глухие, тяжелые удары в щит перемежались мелодичной россыпью крохотных колокольчиков.

— Поцелуй меня, — сказал охранник.

— Но ведь я девушка белого шелка, — едва слышно прошептала я.

— Поцелуй, — настойчиво повторил охранник.

Я, горианская рабыня, наклонилась над ним, моим хозяином. Мои волосы рассыпались и упали ему на лицо. Губы, повинуясь его приказу, послушно потянулись к его губам. Я вся дрожала.

Мои губы остановились в каком-нибудь дюйме от его лица.

“Нет! — что-то кричало во мне. — Нет! Я — Элеонора Бринтон! Я не рабыня! Не рабыня!”

Я попыталась отклониться, но его руки надежно удерживали меня на месте.

Я отчаянно боролась, стараясь выскользнуть из его объятий. Я чувствовала себя пленницей, попавшей в западню.

Его, казалось, озадачил и мой страх, и мое сопротивление.

Ощущение собственной беспомощности пробудило во мне глухую ярость. Я почувствовала ненависть к этому удерживающему меня человеку. Я ненавидела сейчас всех мужчин с их бычьей, слоновьей силой. Почему они эксплуатируют нас, распоряжаются нами, принуждают нас им прислуживать и удовлетворять все их прихоти? Они проявляют по отношению к нам жестокость! Они отказываются видеть в нас людей!

К переполнившей меня злости примешивался, я чувствовала, и интуитивный страх девушки белого шелка перед минутой превращения ее в женщину. Но гораздо сильнее меня терзало возмущение и разочарование бывшей богатой дочери Земли, высокомерной, избалованной роскошью Элеоноры Бринтон, у которой в этом диком, варварском мире так бесцеремонно отняли привычное для нее общественное положение и всеобщее подобострастное отношение окружающих. Все во мне кипело от негодования. “Я не рабыня! — кричала я про себя. — Я — Элеонора Бринтон! Я не должна подчиняться каким-то там мужчинам! Я свободная женщина! Свободная!”

Девушка, носившая когда-то бриллиантовые украшения, бывшая обладательница без малого миллиона долларов, спортивного “Мазератти” и пентхауза на крыше небоскреба, продолжала отчаянно сопротивляться. Красивая, образованная, обладающая изысканным вкусом дочь Земли изо всех сил старалась вырваться из рук какого-то дикаря из далекого, чуждого ей мира.

— Не прикасайся ко мне! — процедила я сквозь зубы. Он без малейших усилий перевернул меня на спину и прижал к земле.

— Я тебя ненавижу! — разрыдалась я. — Ненавижу!

В глазах у него вспыхнула едва сдерживаемая злость. Он держал меня очень крепко. И тут, к своему ужасу, я заметила в его глазах другой взгляд, смысл которого безошибочно поняла даже я, рабыня белого шелка. Он не собирался просто воспользоваться мной и потом отбросить за ненадобностью. У него были другие намерения — покорить меня своей нежной лаской, мудрой заботливостью и терпением, дождаться, пока я, гордая и свободная в душе, не брошусь к нему на шею как признавшая свое поражение рабыня.

Я устала сопротивляться. Слезы застилали мне глаза. Словно во сне до меня доносился перезвон колокольчиков Ланы, глухие ритмичные удары в щит и красивая мелодия, выводимая низкими голосами мужчин и взлетавшим над ними тонким, нежным голоском Юты.

Рука охранника потянулась к моему лицу.

Едва сдерживая подступающие к горлу рыдания, я отвернулась.

Внезапно вокруг послышались звуки борьбы, падающих на землю тел и ударов. Воздух наполнился стонами. Лана начала кричать, но ее крик тут же оборвался. Мужчины попытались вскочить на ноги, но были быстро избиты и связаны. Моему охраннику, рванувшемуся было к месту свалки, обрушилось сзади на голову что-то тяжелое, и он со стоном медленно осел на траву. Я попыталась подняться, но на меня навалились тела двух напавших из темноты женщин и придавили своей тяжестью к земле. Еще одна девушка набросила мне на шею веревочную петлю и затянула ее с такой силой, что я едва не задохнулась. Я открыла рот, чтобы закричать, и мне тут же заткнули его тугим матерчатым кляпом. Веревочная петля на шее несколько ослабла. Меня перевернули лицом к земле и туго связали за спиной руки. После этого веревка у меня на шее снова натянулась, и я была вынуждена подняться на ноги.

• Предыдущая
• 32/98
• Следующая