Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера - Кард Орсон Скотт - Страница 56

• Предыдущая
• 56/91
• Следующая

К своему удивлению, Эла тоже вскочила, оттолкнула Квима и сама перешла на крик:

– Ее тайны породили половину той отравы, что заливает этот дом! Ее секреты искалечили всех нас и ее саму в первую очередь. И наверное, единственный способ исправить все это – выкрасть все эти тайны, вытащить на поверхность и уничтожить! – Она попыталась взять себя в руки. Оба мальчика – и Квим, и Ольяду – стояли перед ней, прижавшись к стене, как будто ее слова были пулями, а столовая – местом расстрела. Спокойно, но настойчиво Эла произнесла: – С моей точки зрения, Говорящий от Имени Мертвых – наша единственная возможность снова стать семьей. И секреты матери – единственный барьер на этом пути. Поэтому сегодня я рассказала ему все, что знала о содержании ее записей. Я отдала ему каждый кусочек правды, какой смогла найти.

– Тогда ты – самая страшная предательница из всех, – пробормотал Квим. Его голос дрожал. Он готов был заплакать.

– Я утверждаю, что с нашей стороны помощь Говорящему – это акт лояльности, – ответила Эла. – Мы не можем больше подчиняться матери, потому что она стремится – она всю жизнь этого добивалась – только к самоуничтожению и к гибели своей семьи.

И тут Элу ждало новое потрясение: заплакал не Квим, а Ольяду. Когда ему имплантировали искусственные глаза, слезные железы, естественно, удалили, а потому глаза не влажнели, и ничто не могло предупредить остальных о его состоянии. Мальчик со стоном согнулся пополам, потом сполз по стене на пол, уткнулся головой в колени и разрыдался. Эла поняла отчего. Она сказала ему, что его любовь к Голосу не предательство, что он не совершил греха, и он поверил ей, понял, что это правда…

Она отвела взгляд от брата и увидела, что в дверях стоит мать. Эла почувствовала, как внутри у нее что-то оборвалось. Она ведь могла слышать…

Но мама вовсе не казалась сердитой, а только немного печальной и очень усталой. Она смотрела на Ольяду.

Ярость дала Квиму силы заговорить:

– Ты слышала, что сказала Эла?

– Да, – ответила мама, не сводя глаз с Ольяду. – И насколько я могу судить, она, похоже, права.

Тут уже и Эла, и Квим онемели окончательно.

– Идите в свои комнаты, дети, – спокойно проговорила мама. – Мне нужно поговорить с Ольяду.

Эла махнула Грего и Кваре, оба слетели со стульев и кинулись к ней – от удивления у обоих глаза были в пол-лица. Ведь даже отцу не удавалось заставить Ольяду плакать. Эла увела детей в их спальню и услышала, как Квим прошел в свою комнату, хлопнул дверью и рухнул на кровать. А в столовой понемногу затихал, успокаивался Ольяду. Впервые с тех пор, как он потерял глаза, мама обнимала его, гладила, ласкала, и ее слезы капали ему на волосы.

Миро просто не знал, что и думать о Говорящем от Имени Мертвых. Почему-то ему всегда казалось, что Голос должен быть похож на священника, даже так: на идеального священника. Спокойный, рассудительный, слегка отстраненный от этого грешного мира, осторожно предоставляющий другим право действовать и принимать решения. Миро предполагал, что Голос будет мудр, и никак не ожидал, что тот окажется таким жестоким, решительным, опасным. Да, он был мудрым, он видел истину сквозь любую маску, он все время говорил какие-то дикие, оскорбительные слова, которые, если хорошенько подумать, оказывались чистой правдой. Как будто он был так хорошо знаком с человеческой натурой, что легко мог читать по твоему лицу желания настолько глубокие, истины столь основательно запрятанные, что ты и сам не знал, что они вообще живут в тебе.

Сколько раз Миро стоял здесь вместе с Квандой, совсем как сейчас, наблюдая, как Либо работает со свинксами. Но с Либо было иначе – они понимали, чем он занимается, знали его методику, разделяли его цели. А Голос шел совершенно непонятными путями, закрытыми для Миро. Пусть у него человеческое обличье (Миро уже стал сомневаться, а фрамлинг ли он?), этот человек оказался таким же загадочным, как свинксы. Он был рамен, как и они. Чужак, но все же не животное.

Что же заметил Голос? Что он увидел? Лук, который сжимает в руках Стрелок? Горшок, в котором отмокают, распространяя отвратный запах, корни мердоны? Сколько Сомнительных Действий он успел распознать? Что он счел обычной здешней практикой?

Свинксы разложили на земле «Королеву Улья» и «Гегемона».

– Ты, – спросил Стрелок, – написал это?

– Да, – ответил Говорящий от Имени Мертвых.

Миро взглянул на Кванду. Девушка была явно довольна развитием событий. Значит, Голос еще и лжец.

Тут в беседу вмешался Человек.

– Эти двое, Миро и Кванда, они думают, что ты лжешь.

Миро немедленно повернулся к Голосу, но тот даже не смотрел на них.

– Конечно, – сказал Голос. – Им и в голову не могло прийти, что Корнерой сказал вам правду.

Спокойствие, звучавшее в словах Голоса, выбило Миро из колеи. Возможно ли это? В конце концов, люди, путешествовавшие среди звезд, тратили десятилетия, а порой и столетия на то, чтобы добраться до места. Какой-то перелет – он помнил – длился лет пятьсот. И чтобы прожить три тысячи лет, человеку нужно не так уж много налетать. Но подлинный, первый Голос на Лузитании – слишком невероятно. Только ведь… Первый Голос, человек, который написал «Королеву Улья» и «Гегемона», он не мог не заинтересоваться первой со времен жукеров расой рамен. «Я не верю в это, – сказал себе Миро, – но должен признать, что, возможно, Голос не врет».

– Почему они настолько глупы? – спросил Человек. – Слышат правду и отказываются верить ей?

– Они вовсе не глупы, – объяснил Голос. – Просто уж люди так устроены. Мы сомневаемся во всех своих убеждениях, во всем, кроме того, во что по-настоящему верим, а об этом вообще не задумываемся. Им и в голову не пришло усомниться в том, что первый Говорящий от Имени Мертвых сам давно умер. Ведь прошло три тысячи лет. Они знают, что полеты продлевают жизнь, но забыли об этом.

– Так ведь мы же сказали им.

– Нет, вы сказали, что Королева Улья поведала Корнерою, что именно я написал эту книгу.

– Именно поэтому они и должны были знать, что это правда, – удивился Человек. – Корнерой мудр, он отец, он не мог ошибиться.

Миро не улыбнулся, хотя ему очень хотелось. Голос думал, что он очень умный, вот и застрял теперь, уткнувшись в непоколебимую уверенность свинксов, что их деревья-тотемы способны разговаривать.

– Ах, – вздохнул Голос, – мы слишком многого не понимаем. Да и вы не во всем разобрались. Мы должны больше рассказать друг другу.

Человек уселся рядом со Стрелком, разделив с ним почетное место. Стрелок не возражал.

– Говорящий от Имени Мертвых, – обратился Человек, – ты принесешь нам Королеву Улья?

– Я еще не решил, – отозвался Голос.

Миро и Кванда снова переглянулись. Он что, с ума сошел? Разве в его власти дать им то, что невозможно дать?

А потом Миро вспомнил недавние слова Голоса: люди сомневаются во всем, кроме того, во что верят. Миро всегда воспринимал как данность то, в чем были убеждены все, – полную и окончательную гибель жукеров. Но если одна из Королев Улья уцелела? А если Говорящий от Имени Мертвых именно поэтому и написал свою книгу – у него был живой жукер, рассказавший ему. Странное предположение, но не невозможное. Миро ведь не мог знать наверняка, что жукеры погибли все до последнего. Просто окружающие верили в это, и за три тысячи лет не появилось ни единого повода для сомнений.

Но даже если все это правда, откуда ее узнал Человек? Простейшее объяснение: свинксы включили историю Королевы Улья и Гегемона в свою религию, они не способны понять, что Голосов много и ни один из них не является автором книги, не могут осознать, что все жукеры погибли и Королева никогда не придет. Да. В такое объяснение поверить проще всего. Любой другой вариант подразумевает возможность, что дерево-тотем Корнероя каким-то образом общается со свинксами.

– А что поможет тебе решить? – спросил Человек. – Мы дарим женам подарки, чтобы заслужить их честь и милость, но ты – мудрейший из людей, и у нас нет ничего, в чем ты нуждался бы.

• Предыдущая
• 56/91
• Следующая