Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера - Кард Орсон Скотт - Страница 64
- Предыдущая
- 64/91
- Следующая
Люди, сидевшие рядом с семьей Рибейра, видели, как Квара опустилась на колени рядом с Элой и спросила:
– Почему Квим такой злой?
Эла тихо ответила:
– Потому что папа нам не настоящий отец.
– О! Наш отец теперь Голос? – В ее вопросе звучала надежда. Эла прижала руку к ее губам, чтобы заставить девочку замолчать.
– В тот день, когда умер Пипо, – сказал Голос, – Новинья показала ему какое-то свое открытие, что-то связанное с десколадой, с тем, как она влияет на растения и животных Лузитании. И Пипо обнаружил в ее работе больше, чем она сама. Он кинулся в лес, где его ждали свинксы. Возможно, он рассказал им, что нашел. Или они просто догадались. Но Новинья обвиняла себя в том, что раскрыла секрет, ради сохранения которого свинксы готовы убивать.
Было слишком поздно. Она уже не могла исправить то, что сделала. Но зато могла помешать случиться подобному снова, а потому запечатала все файлы, связанные с десколадой, и те записи, что показывала Пипо. Она знала, кто захочет их увидеть. Конечно, Либо, новый зенадор. Если Пипо стал для нее отцом, то Либо братом, даже больше чем братом. И как ни тяжело ей было перенести гибель Пипо, смерть Либо причинила бы еще больше боли. Он попросил ее показать файлы. Он требовал. Она отказала. Заявила, что он никогда не увидит их.
Они оба точно знали, что это значит. Если он когда-нибудь женится на ней, то сможет снять с этих файлов любую защиту. Они отчаянно любили друг друга, они нуждались друг в друге, как никогда, но Новинья не могла стать его женой. Ведь он никогда не дал бы ей слова не читать эти файлы, но если бы даже дал, не мог бы сдержать. Он прочел бы то, что прочел его отец. И это убило бы его.
Но одно дело – отказаться выйти за него замуж, и совсем другое – жить без него. Она не хотела жить без него. И договорилась с Маркано. Она вступит с ним в брак по закону, но настоящим ее мужем, отцом ее детей, станет – стал – Либо.
Брухинья, вдова Либо, шатаясь, поднялась на ноги, слезы текли по ее лицу. Она простонала:
– Mentira, mentira! Ложь.
Но плакала она не от ярости, а от боли. Она снова оплакивала гибель своего мужа. Три дочери помогли ей покинуть прасу.
Она уходила, а Голос говорил ей вслед:
– Либо знал, что предает свою жену Брухинью и четырех дочерей. Он ненавидел себя за то, что делал. Он пытался остановиться. Иногда у него получалось. Месяцы, порой годы. Новинья тоже не хотела. Она отказывалась встречаться с ним, говорить с ним. Она запретила своим детям упоминать его имя. А потом Либо начинал думать, что стал достаточно сильным, чтобы встретиться с ней и не вернуться на старый путь. А Новинье было так одиноко со своим мужем – он ведь не мог сравниться с Либо. Они никогда не притворялись, даже в глубине души, что в их поступках есть что-то достойное. Они просто не могли жить друг без друга.
И уходящая Брухинья слышала это. Конечно, сейчас это небольшое утешение, но епископ Перегрино, пристально следивший за ней, понял, что Голос пытался подарить ей мир. Она была самой невинной жертвой жестокой правды, и он не мог оставить ей только пепел. Он отыскал для нее путь, возможность жить, зная, что сделал муж. «Это не твоя вина, – сказал он ей. – Ничто, никакие твои поступки не могли предотвратить этого. Это твой муж подвел тебя, ты не виновата». «Дева Мария, – беззвучно помолился епископ, – пусть Брухинья услышит, что он сказал, пусть поверит ему».
Вдова Либо была не единственной в толпе, кто заплакал. Многие сотни глаз, следившие за ней, наполнились слезами. Узнать о прелюбодеянии Новиньи – ошеломляюще, но приятно: значит, у женщины со стальным сердцем все же была слабость, значит, она ничем не лучше других. Но когда открылась такая же слабость Либо, это никому не принесло радости. Все любили его. Его щедрость, доброта, мудрость, которой все восхищались… Никто не хотел верить, что все это только маска.
А потому были удивлены, когда Голос напомнил им, что сегодня он Говорит вовсе не о смерти Либо.
– Почему же Маркос Рибейра согласился на все это? Новинья считала, что он сказал «да» потому, что ему нужны были жена и дети – пусть не его дети, чтобы скрыть от общины свое несчастье. Отчасти она была права. Но все же на самом деле он женился на ней потому, что любил. Он не надеялся, что она когда-нибудь полюбит его так, как он ее. Вполне понятно: она – богиня, ей следует поклоняться, а он – больное, грязное животное, презираемое всеми. Он знал, что она не будет любить его, не говоря уже о более сильных чувствах. Он надеялся, что со временем в ней проснется симпатия. Что он сможет возбудить в ней привязанность.
Голос опустил голову. Люди на площади услышали слова, которых он не произнес: «Все вышло иначе».
– Каждый новый ребенок, – говорил Голос, – был для Маркано подтверждением его неудачи. Богиня все еще считала его недостойным внимания. Но почему? Он был верен, ни разу и намеком не дал окружающим понять, что это не его дети, не нарушил обещания, данного Новинье. Разве он не заслуживал иного отношения? Наступило время, когда Маркано больше не мог этого выносить. Он отказался подчиняться ей, принимать ее суждения. Никакая она не богиня. И все ее дети – ублюдки. Вот что он говорил себе, когда бросался на нее, когда кричал на Миро.
Миро слышал, как произнесли его имя, но даже не понял, что говорят о нем. Нить, соединявшая его с реальным миром, всегда была очень тонкой, да и сегодняшних впечатлений хватило бы на несколько лет. Невозможная магия свинксов и деревьев. Мать и Либо – любовники. Кванда. Ее оторвали от него, она была частью его тела, его души, а теперь стала такой же далекой, как Эла, как Квара. Просто сестрой. Он ничего не видел, не улавливал смысла слов, в его ушах они превращались в единый страшный звук. Миро сам позвал этого человека, хотел, чтобы он Говорил о смерти Либо. Как он мог знать, что вместо милосердного священника гуманистической религии придет первый Голос, с его острым умом и слишком глубоким пониманием сути? Откуда ему было знать, что под маской сочувствия прячется Эндер Разрушитель, легендарный Люцифер, самый страшный преступник в истории человечества, намеренный и дальше жить со своим именем? Он уже превратил в насмешку жизнь и труд Пипо, Либо, Кванды и самого Миро, за час общения со свинксами заметив то, что они отказывались видеть в течение пятидесяти лет, а потом отнявший у него Кванду. Это его голос слышал Миро, только и осталось в жизни надежного – вечно звучащий голос…
Миро пытался приспособиться к звуку, хотел возненавидеть его, но не мог, потому что знал – он не обманывал себя, – что Эндер на самом деле разрушитель, но разрушал он иллюзии. А иллюзии нужно уничтожать. «Правда о свинксах. Правда о нас. Каким-то образом этот древний человек отыскал правду, и не ослеп, и не сошел с ума. Я должен слушать этот голос, я должен взять его силу, чтобы получить возможность увидеть свет и не умереть».
– Новинья знала, что она такое. Прелюбодейка, лицемерка. Она понимала, что приносит боль Маркано, Либо, своим детям, Брухинье. Она помнила, что убила Пипо. А потому терпела все, что делал Маркано, даже провоцировала его, видя в этом искупление. Недостаточное искупление. Ибо, как бы ни ненавидел ее Маркано, она ненавидела себя много сильнее.
Епископ кивнул. Медленно. Голос сделал страшное дело, раскрыв все эти секреты перед общиной. Такое нужно говорить в исповедальне. Но Перегрино чувствовал силу сказанного – всю общину заставили заново открыть для себя тех, кого она хорошо знала, и делать это снова и снова, с каждым поворотом истории узнавая не только этих людей, но и самих себя, ибо они тоже были частью жизни умершего. Они тысячи и тысячи раз прикасались к нему, не зная, кого касаются. Страшно, болезненно, но в конце, как ни странно, пришел покой. Епископ наклонился к уху секретаря и прошептал:
– По крайней мере, сплетники из этого уже ничего не извлекут – запас секретов исчерпан. Нечего разбалтывать.
– Всем людям, о которых я сегодня Говорил, – вскинул голову Голос, – было очень больно. Все они жертвовали собой ради тех, кого любили. И все причиняли страдания тем, кто любил их. И вы – те, кто слушал меня сегодня, – вы тоже причиняли боль. Но запомните: жизнь Маркано была трагической и жестокой, но он мог в любую минуту разорвать свое соглашение с Новиньей. Однако решил остаться. Видимо, нашел во всем этом какую-то радость. И Новинья нарушила Закон Божий – закон, который связывает общину. И понесла наказание. Церковь не требует такого страшного искупления, какое она избрала для себя. И если вам кажется, что она заслуживает мелкой жестокости с вашей стороны, вбейте себе в голову: она сделала все это, она перенесла все это, чтобы помешать свинксам убить Либо.
- Предыдущая
- 64/91
- Следующая
