Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера - Кард Орсон Скотт - Страница 66
- Предыдущая
- 66/91
- Следующая
Шепот в ухе ошарашил его, но Эндер сразу узнал голос:
– Джейн!
– Я могу убедить их, что вы обрезали связь, но, если вы сделаете это на самом деле, я не смогу помогать вам.
– Джейн, – сказал он, – это твоя работа, не так ли? Черта с два бы они заметили, чем там занимаются Миро с Квандой, если бы ты не привлекла их внимания.
Она не ответила.
– Джейн, прости, что я отключил тебя, я больше никогда…
Он понимал: она знает, что он хочет сказать, ему не нужно было заканчивать фразу. Но она все равно не ответила.
– Я больше никогда не…
Зачем говорить что-то еще, если она поняла его? Она еще не простила, вот и все, иначе уже бы отозвалась, уже ответила бы, чтобы он не морочил ей голову. Но он не мог удержаться от последней попытки.
– Мне не хватало тебя, Джейн. Я скучаю по тебе.
Молчание. Она сказала то, что должна была, попросила сохранить ансибль. И все на сегодня. Что ж, Эндер подождет. Достаточно того, что она снова здесь. Слушает. Он больше не одинок. Эндер удивился, почувствовав, что по щекам его текут слезы. «Облегчение, – подумал он. – Катарсис. Речь, кризис, рвущиеся в клочья человеческие жизни, судьба города, оказавшаяся под угрозой. И я плачу от облегчения, оттого что со мной снова заговорила компьютерная программа-переросток».
Эла ждала в его маленьком доме. Глаза – красные от слез.
– Привет, – сказала она.
– Я исполнил ваше желание?
– Я даже не догадывалась. Он не был нашим отцом. А мне следовало знать.
– Не представляю, откуда вы могли бы это узнать.
– Что же я наделала? Вызвала вас, чтобы вы Говорили о смерти моего отца. О смерти Маркано. – Она снова заплакала. – Секреты матери… Я думала, знаю, что она прячет; думала – это просто ее записи. Я считала, что она ненавидит Либо.
– Я только открыл окна и впустил немного воздуха.
– Расскажите это Миро и Кванде.
– Подумайте немного, Эла. Со временем они и сами узнали бы. Жестоко было скрывать это от них столько лет. Теперь они знают правду и смогут отыскать выход.
– Как мама, да? Только это будет даже не прелюбодеяние. Еще хуже.
Эндер протянул руку, погладил ее по голове. Она приняла это прикосновение, попытку утешить ее. Эндер не помнил, чтобы отец или мать когда-нибудь вели себя так. Но должны были. Иначе откуда бы он знал, что надо делать?
– Эла, вы поможете мне?
– В чем? Вы уже закончили свою работу, не так ли?
– Это не имеет отношения к Речи. Мне нужно узнать в течение часа, как работает десколада.
– Вам придется спросить маму – только она знает.
– Не думаю, что она будет рада видеть меня сегодня.
– То есть я должна спросить ее? Добрый вечер, Mamae, только что весь Милагре узнал, что ты изменяла мужу и всю жизнь лгала своим детям. Так что, если ты не возражаешь, я задам тебе парочку научных вопросов.
– Эла, это вопрос жизни и смерти для Лузитании. Не говоря уже о том, что на кон поставлена судьба вашего брата Миро. – Он повернулся к терминалу. – Попробуйте войти.
Удивленная, она пробежала пальцами по клавишам. Компьютер не отреагировал на ее имя.
– Меня изъяли. – Она обеспокоенно посмотрела на него. – Почему?
– Не только вас. Всех.
– Это не поломка. Кто-то стер файлы ввода.
– Межзвездный Конгресс уничтожил местный банк памяти. Весь. С нами обращаются как с мятежниками. Миро и Кванду должны арестовать и отправить на Трондхейм для суда. Именно это произойдет, если я не уговорю епископа и Босквинью поднять мятеж. Вы понимаете? Если ваша мама не расскажет то, что мне нужно знать, Миро и Кванду отошлют за двадцать два световых года отсюда. Измена карается смертью. Но даже если они просто улетят, это равносильно пожизненному заключению. Мы все умрем или станем глубокими стариками, прежде чем они вернутся.
Эла тупо смотрела в стену.
– Что вам нужно знать?
– Во-первых, то, что узнает Конгресс, когда распечатает ее файлы. Во-вторых, как работает десколада.
– Да, – кивнула Эла, – ради Миро она сделает это. – Она вызывающе поглядела на него. – Знаете, она любит нас. Ради одного из своих детей она могла бы прийти к вам сама.
– Хорошо. Будет много лучше, если она придет. Через час. В кабинет епископа.
– Да, – повторила Эла. Какое-то время она сидела неподвижно, потом встала и заторопилась к двери. Остановилась. Вернулась. Обняла его и поцеловала в щеку. – Я рада, что вы все это рассказали. Рада знать.
Он поцеловал ее в лоб. Когда дверь за Элой захлопнулась, Эндер опустился на кровать, лег на спину и стал смотреть в потолок. Думал о Новинье. Пытался представить себе, каково ей сейчас. «И пусть это было страшно, Новинья, не важно: твоя дочь сейчас торопится домой, уверенная, что, несмотря на боль и унижение этого дня, ты встанешь и сделаешь все, чтобы спасти своего сына. Я готов взять у тебя всю боль, Новинья, если в придачу получу вот такое, полное, нерассуждающее, доверие твоих детей».
16
Ограда
Великий рабби учил народ на рыночной площади. Случилось так, что в то утро какой-то муж обнаружил доказательства неверности своей жены и толпа приволокла ее на рыночную площадь, чтобы побить прелюбодейку камнями. (Все вы знаете одну такую историю, но мой друг, Говорящий от Имени Мертвых, рассказал мне еще о двух рабби, оказавшихся в той же ситуации. Вот о них я и хочу поведать вам.)
Рабби вышел вперед и встал рядом с женщиной. Из уважения к нему толпа отступила, и люди замерли в ожидании, все еще сжимая камни в руках.
– Есть ли среди вас те, – сказал он им, – кто никогда не пожелал жену другого мужчины, мужа другой женщины?
И люди ответили:
– Всем нам знакомо это желание. Но, рабби, никто из нас не поддался ему.
И рабби сказал:
– Тогда встаньте на колени и благодарите Бога за то, что Он дал вам силы. – Он взял женщину за руку и увел ее с площади. И прежде чем отпустить, прошептал ей на ухо: – Расскажи лорду-правителю, кто спас его фаворитку. Пусть он знает, что я его верный слуга.
Женщина осталась в живых, потому что община ее слишком продажна и не может защитить себя.
Другой рабби, другой город. Как и в первом случае, он останавливает толпу, подходит к женщине:
– Пусть тот из вас, на ком нет греха, первым бросит в нее камень.
Люди ошарашены, они забывают о своем единстве, о своей цели, ибо начинают вспоминать свои собственные прегрешения. «Может быть, – думают они, – придет день и я окажусь на месте этой женщины, тогда я сам буду нуждаться в прощении и возможности начать все сначала. Я должен обращаться с ней так, как желал бы, чтобы обращались со мной».
Они разжали руки, и камни посыпались на землю. И тогда рабби подобрал один из упавших камней, высоко поднял его над головой женщины и изо всех сил обрушил камень вниз. Удар расколол череп несчастной, ее мозги забрызгали мостовую.
– Я тоже не без греха, – сказал людям рабби, – но, если только совершенным людям будет позволено осуществлять правосудие, закон скоро умрет и наш город погибнет вместе с ним.
Женщина умерла, ибо ее община была слишком окостенелой, чтобы выносить отклонения.
Наиболее популярная версия этой истории замечательна тем, что описывает практически уникальный случай. Бо?льшая часть сообществ колеблется между разложением и rigor mortis (трупным окоченением) и гибнет, если заходит слишком далеко в ту или иную сторону. Только один рабби осмелился потребовать от людей совершенного равновесия – соблюдения закона и милосердия к оступившемуся. Естественно, мы убили его.
«Minha irma. Моя сестра». Эти два слова гудели в голове Миро так долго, что он перестал их замечать, они превратились в фон. «A Quanda e minha irma. Кванда – моя сестра». Ноги несли его привычной дорогой – от прасы на детскую площадку, в лощину, на вершину холма. На самом высоком холме города поднимались шпиль собора и башни монастыря, нависавшие над Станцией Зенадорес и над воротами, словно сторожевые крепости, охраняющие проход. «Наверное, Либо шел этой дорогой, когда отправлялся на свидание с моей матерью. Интересно, они встречались на Биостанции? Или ради сохранения тайны просто валялись на траве, как свиньи на фазендах?»
- Предыдущая
- 66/91
- Следующая
