Убийца Гора - Норман Джон - Страница 1

• 1/103
• Следующая

Опершись обеими руками на древко копья, Куурус — воин из касты убийц — стоял на вершине большого холма. Окидывая взглядом расстилавшуюся внизу долину, он ждал.

Вдали виднелись белые стены и восстанавливаемые после разрушения башни города Ко-Ро-Ба. Сейчас мало кто помнил древнее значение горианского слова «Ко-Ро-Ба» — «сельский рынок»; рыночная площадь давно разрослась в настоящий город, превращенный затем в развалины Царствующими Жрецами и поднимаемый теперь из руин. Все это мало интересовало Кууруса. Он принадлежал к касте убийц, и его вызвали сюда не для строительства. У него были свои задачи, свое предназначение.

В начале восьмого встающее солнце скользнуло лучами по вершинам холмов, осветило далекие белые городские стены, и остроконечные верхушки башен ясно обозначились на фоне розовеющего неба. «Настоящие Башни Утренней Зари», — подумал Куурус. Он расправил плечи и снова взглянул на долину: здесь уже заканчивались последние приготовления. Специально для траурной церемонии сюда из леса были привезены десятки, сотни бревен — в основном тщательно обструганных стволов ка-ла-на, распространяющих терпкий винный запах. Уложенные одно на другое в замысловатой традиционной горианской манере, бревна образовывали сложную, с многочисленными пустотами и отверстиями усеченную пирамиду.

Куурус с любопытством наблюдал, как двое воинов в красном одеянии укладывали на её вершине последнее бревно.

Затем к сооружению подошли свободные женщины с закрытыми плотной вуалью лицами. Каждая из них несла на плече большой кувшин. До Кууруса донесся запах благовоний и ароматизированных масел, которыми женщины, медленно поднимаясь по ступенькам, начали орошать бревна пирамиды.

В глубине долины, за лесом, у самых городских стен, Куурус заметил движущуюся процессию. Судя по многоцветию одеяний, здесь были представители многих, если не всех городских каст, однако его удивило, что он не видит в приближающейся толпе белых накидок высоких посвященных. Это его озадачило: посвященным полагалось присутствовать на подобных церемониях.

Куурус знал историю города Башен Утренней Зари.

Жители Ко-Ро-Ба после разрушения их города Царствующими Жрецами рассеялись по всему Гору. Впоследствии, когда они получили позволение Царствующих вернуться на родное пепелище, оказалось, что каждый из них сохранил камень с родных руин, чтобы укрепить им стены возрождавшегося к жизни города. Говорили, что Домашний Камень не утерян, и даже Куурусу из касты убийц было известно, что, пока удастся сохранить священный Камень Очага, город не может погибнуть. Не имея привычки думать о людях, Куурус не мог не отдавать должное жителям Ко-Ро-Ба, их настойчивости и упорству.

В рядах траурной процессии не было слышно ни песнопений, ни разговоров, ни единый звук систы или тамбура не нарушал утренней тишины. Горианцы шли молча; в подобные минуты слова ничего не значат, они скорее могут оскорбить, принизить величие момента. Такие минуты должны быть заполнены только молчанием, воспоминаниями и созерцанием священного огня.

Во главе процессии двигались четыре воина, поддерживающие на плечах каркас из связанных перекрещенных копий, на котором покоилось завернутое в алое полотнище тело.

Куурус наблюдал, жуя травинку, как, медленно поднявшись на вершину погребальной пирамиды, воины осторожно опустили свою ношу и, потупив взоры, почтительно отвернули края алого покрывала, чтобы в последний раз открыть завернутое в него тело солнцу и ветру.

Из своего укрытия Куурус смог рассмотреть, что усопший, судя по одеянию — воин, был довольно крупным человеком с необычайно яркими, огненно-рыжими волосами.

Наконец воины спустились, стоявшие у погребальной пирамиды отошли ярдов на пятьдесят, и у подножия остались только трое. Один — из городской администрации, в коричневом плаще с глубоким капюшоном, почти скрывавшим его лицо. Рядом с ним невысокий худощавый человек в голубом плаще книжника горько рыдал от переполнявших его скорби и отчаяния, и, наконец, громадный широкоплечий воин также выглядел бесконечно несчастным.

Куурус увидел, что к сооружению приблизился воин с зажженным факелом в руке. С горестным криком воин бросил факел на пропитанные маслами бревна, и пирамида мгновенно, словно взорвавшись, вспыхнула ярким безжалостным костром. Трое стоявших у её основания, закрыв лица руками, невольно отшатнулись.

Куурус, прильнув к земле и сжимая в зубах травинку, продолжал наблюдать. На его лице даже при ярком солнечном свете играли отблески огня. На лбу выступил пот. Жар от костра чувствовался даже здесь; он прикрыл глаза рукой.

Мужчины и женщины Ко-Ро-Ба, в скорби склонив головы, застыли вокруг полыхающего погребального костра. Так, не разговаривая, не шевелясь, они стояли, наверное, не меньше часа. Наконец громадная пирамида со страшным грохотом обрушилась, образовав целый холм пылающих головней. Вскоре гигантский костер стал догорать, и тогда вперед выступили десятки мужчин из различных каст и охлажденным вином стали заливать вздымающиеся ещё кое-где языки пламени.

Группа людей выискивала среди пепла то, что могло бы оказаться прахом преданного сожжению воина, и собирала в желто-красную урну. Куурус знал, что впоследствии стенки этого сосуда будут украшены сценами охоты и сражений. Урну с её содержимым передали представителю городской администрации, и тот, торжественно приняв её, медленно направился в сторону городских стен. За ним последовали широкоплечий воин и книжник.

Куурус поднялся и размял затекшие руки. Он подобрал меч в ножнах и щит, надел на голову шлем. В своем черном одеянии, с копьем в одной руке и щитом в другой он имел грозный вид.

Присутствовавшие на траурной церемонии медленно потянулись к городу, и вскоре у дымящихся углей остался только один человек. Его черная накидка была отделана белой каймой. Куурусу предстояло встретиться именно с этим человеком в черном, но не полностью черном, как у профессионального убийцы, одеянии. Он зло усмехнулся. «Нет, — сказал он себе, — их одеяния должны быть такими же черными, как наши».

Когда стоящий у догорающего пепелища человек обернулся, Куурус уже спустился с холма. Теперь настало его время. Куурус снова усмехнулся.

Внешность человека показалась ему странной — голова его была совершенно лишена волос, отсутствовали даже ресницы. «Должно быть, один из посвященных», — подумал Куурус.

Человек обошелся без приветственного жеста. Куурус вместо приветствия протянул раскрытую ладонь, и человек, не говоря ни слова, отсчитал в неё двадцать золотых монет Ара. Куурус рассовал их в специальные карманы своего ремня — в отличие от обычных людей убийцы не носят кошельков.

Получив задаток, Куурус с любопытством посмотрел на остатки пирамиды. Местами, там, где брызги вина миновали их, языки пламени продолжали осторожно лизать остатки дерева.

— Нужно восстановить справедливость, — сказал человек в черном.

Куурус лишь криво ухмыльнулся. «Они всегда рассуждают о справедливости. Им просто нравится о ней говорить, — подумал он. — О справедливости и о правах. Это придает им спокойствия и уверенности. Но в действительности никакой справедливости не существует. На свете есть только золото и меч».

— Кого я должен убить? — спросил он.

— Этого я не знаю, — ответил человек.

Куурус исподлобья взглянул на него. Хотя в его карманах на ремне уже лежат двадцать золотых монет двойного веса, их будет гораздо больше.

— Вот все, что мне известно, — сказал человек, протягивая ему кусок зеленой материи.

Куурус внимательно осмотрел лоскут.

— Это нарукавная повязка, — задумчиво произнес он. — Наводит на мысль об арских состязаниях тарнов.

— Так и есть, — ответил человек.

Подобные опознавательные знаки — красные, желтые, зеленые, серебристые повязки — в Аре на состязаниях носили сторонники различных команд, соревнующихся между собой.

• 1/103
• Следующая