Убийца Гора - Норман Джон - Страница 15
- Предыдущая
- 15/103
- Следующая
— Настоящий гордиев узел, — заметила она.
— Вполне возможно, что он был именно таким, — согласился я.
— Александр разрубил его мечом, — улыбнувшись, добавила она.
— И сделав это, оповестил весь мир, что в комнату или куда там ещё кто-то входил, — рассмеялся я.
После этого я развязал узел, выдернул из отверстия веревку, запер для безопасности дверь на оба засова и вернулся к Элизабет.
— Я научу тебя завязывать этот узел, — сказал я.
— Хорошо, — согласилась Элизабет, не выказывая особого страха перед перспективами длительного и трудоемкого обучения. — У меня тоже будет свой узел, уверенно сказала она.
— Собственно говоря, мы можем пользоваться одним и тем же узлом, — заметил я, испытывая легкое неудовольствие перед необходимостью изобретать ещё один узел.
— Если я собираюсь научиться завязывать твой узел, почему бы тебе не изучить мой? — спросила она.
— Элизабет… — начал было я.
— Велла, — тут же поправила она.
— Велла, — устало махнул я рукой, — хоть тебе и пришлось побродить по этому миру, ты все равно продолжаешь оставаться типичной землянкой.
— Не вижу в этом ничего плохого, — сказала она, и в глазах её заплясали озорные огоньки. — Мой узел будет таким же сложным, как и твой.
— В этом я не сомневаюсь, — мрачно заметил я.
— Я с большим удовольствием займусь изобретением своего узла, — увлеченно продолжала она, — и он получится у меня женственным и изящным, и в нем отразится вся моя индивидуальность.
У меня вырвался горестный стон.
Она тут же обняла меня за шею и заглянула мне в глаза.
— Может быть, когда Велла пройдет полный курс обучения, она будет доставлять своему хозяину больше радости, — с легкой игривостью произнесла она.
— Может быть, — ответил я.
Она быстро запечатлела поцелуй у меня на кончике носа.
— Ты ведь даже танцевать не умеешь, — с сомнением заметил я.
Внезапно она отступила на шаг, запрокинула голову и изящно округлила руки. С закрытыми глазами, оставаясь совершенно неподвижной, за исключением носка правой ноги, которым она отбивала такт, она начала напевать песню тачакских рабов. Ко второму куплету кисти её рук опустились на бедра, а взгляд широко распахнувшихся глаз остановился на мне. Темп мелодии постепенно нарастал, её гибкое стройное тело пришло в плавное движение и подалось ко мне. Я двинулся ей навстречу, но она легко отстранилась и, взметнув руки над головой, принялась пальцами отщелкивать ритм.
Тут песня закончилась.
— Вот и все, что я умею, — призналась она.
Я крякнул от досады.
Она подошла и снова обняла меня за шею.
— Бедный хозяин, — сочувственно произнесла она. — Велла не умеет даже танцевать.
— Однако я вижу, что у Веллы есть некоторые способности.
— Хозяин добрый, — заметила Велла, — он понимает, что не может обладать сразу всем.
— Все эти сантименты, — сказал я, — вряд ли были бы восприняты хоть одним горианским хозяином.
Она рассмеялась.
— Все могло сложиться гораздо хуже, — ответила она. — Ведь я всего лишь девушка красного шелка.
Тут я подхватил её на руки, отнес к широкому каменному ложу и уложил на устилавшие его меха.
— Я слышала, — с улыбкой заметила она, — что только свободные женщины удостаиваются чести возлежать на ложах.
— Правильно! — воскликнул я и, замотав её в шкуры, сбросил весь этот лохматый барахтающийся ком с каменного ложа к его подножию со вделанными в него кольцами для привязывания рабов.
Тут я одним рывком сдернул с неё шкуры. Элизабет на четвереньках с визгом бросилась от меня прочь, но я поймал её, запутавшуюся в шкурах, за петлю, удерживающую у неё на левом плече тунику, и, притянув девушку к себе, поднял её на руки.
— Если я тебе понравлюсь, — спросила она, — ты меня купишь?
— Возможно, — ответил я. — Я ещё не решил.
— Знаешь, как хозяин ты вполне бы мне подошел.
Я даже не нашелся, что сказать.
— Поэтому, — продолжала она, — я буду очень стараться тебе понравиться, чтобы ты меня купил.
— Ты не в красном павильоне, — заметил я ей.
Она рассмеялась. Мой намек касался того, как продавали девушек-рабынь красного шелка солидным клиентам на частных торгах рабовладельческих домов. В определенное время — несколько раз в год — такие павильоны сооружались во внутреннем дворе невольничьего дома. В каждый из них помещалась тщательно отобранная девушка-рабыня красного шелка, обнаженная и прикованная за левую лодыжку к кольцу. Предполагаемый покупатель, как правило, в сопровождении представителя касты врачей и доверенного лица работорговца осматривал выставленных на продажу девушек.
Когда какая-нибудь из них привлекала к себе его внимание, медик и доверенное лицо удалялись и оставляли их наедине. Если же после подобной проверки девушку не приобретали или хотя бы не предлагали за неё хорошую цену, её жестоко избивали или, что ещё хуже, в течение целого дня подвергали воздействию стимулятора для рабов. Если девушку не продавали в течение двух-трех подобных торгов, она снова направлялась на прохождение специального курса. Когда же и это оказывалось безрезультатным, её направляли в железные загоны для содержания более дешевых рабынь, предназначенных для продажи на менее престижных торгах и, возможно, даже в менее крупных городах.
Следует, однако, заметить, что большинство девушек даже высшего разряда не часто выставляются на торги в павильонах. Работорговцы, как правило, предпочитают продавать их с аукционов, где обилие покупателей и соперничество между ними позволяет им получить более высокую цену.
— Хорошо, рабыня красного шелка, — сказал я, — старайся.
— Да, хозяин, — покорно ответила она.
И она действительно постаралась на славу, так что уже через несколько часов я понял, что, будь я покупателем с увесистым кошельком, я бы не поскупился и выложил по-настоящему большую сумму на приобретение этой умелой, столь чувственной девчонки, во всем старавшейся мне угодить. Мне даже приходилось время от времени напоминать себе, что это мисс Элизабет Кардуэл, уроженка Земли, а не специально обученная искусству доставлять удовольствие хозяину рабыня, настолько она походила сейчас на горианку, потерявшую над собой всякий контроль и окунувшуюся в чувственное наслаждение.
Несколькими месяцами раньше мы с Элизабет вернулись с бескрайних равнин Тарии, где безраздельно властвовали народы фургонов. В седельной сумке несшего нас тарна лежал бесценный груз — яйцо Царствующих Жрецов. Добравшись до Сардарских гор, я заставил тарна спуститься с заоблачных высот и усадил его на плоскую, дискообразной формы посадочную площадку футов сорока в диаметре, расположенную на стальной обшивке корабля, зависшего в двух милях над поверхностью Гора. Несмотря на порывы ветра, корабль оставался в воздухе совершенно неподвижным, словно располагался на невидимом помосте или платформе. Мимо, освещенные золотыми лучами сияющего солнца, проплывали кучевые облака, похожие на густой дрейфующий туман, сквозь белесую пелену которого изредка можно было увидеть далеко внизу покрытые снежными шапками вершины Сардарских гор.
На верхней площадке корабля, высокий и тонкий, похожий на лезвие золотого кинжала, застыл с деликатно приподнятыми вверх передними конечностями и неподвижно замершими золотыми антеннами Царствующий Жрец.
Я спрыгнул с тарна на палубу корабля, освещенную пробивающимися сквозь облака яркими солнечными лучами.
Царствующий Жрец, плавно переступив своими четырьмя задними конечностями, сделал мне шаг навстречу и остановился, словно не решаясь двинуться дальше.
Я тоже стоял.
Мы молча смотрели друг на друга.
Я внимательно разглядывал эту громадную, похожую на золотой шар голову с далеко выступающими над ней усиками — антеннами, покрытыми тонкими, чрезвычайно чувствительными волосками. Если у Элизабет Кардуэл, оставшейся в одиночестве на спине тарна, подобное зрелище и вызвало страх, она ничем его не обнаружила и продолжала, сохраняя полное спокойствие, молча наблюдать за нами.
- Предыдущая
- 15/103
- Следующая
