Убийца Гора - Норман Джон - Страница 23

• Предыдущая
• 23/103
• Следующая

В большинстве горианских городов шокер для рабов практически неизвестен и применяется исключительно профессиональными работорговцами из богатых домов, что, вероятно, объясняется его дороговизной. Стрекало же для тарнов весьма просто и доступно значительной части населения. Примечательно, что оба устройства при соприкосновении с живым телом испускают сноп ярких оранжевых искр, что в сочетании с болевым ощущением вызывает как у человека, так и у тарна испуг.

Хо-Ту окинул внимательным взглядом комнату и, заметив лежащую на полу Элизабет, усмехнулся.

— Я вижу, вы хорошо знаете, как следует обращаться с рабами, — сказал он.

Я пожал плечами.

— Если она будет доставлять вам какие-нибудь хлопоты, — добавил он, — отправьте её в железный загон Мы научим её дисциплине.

— Я умею заставить рабов повиноваться, — сказал я.

— Конечно, — ответил Хо-Ту, почтительно склоняя голову. — Но мы все же — профессионалы.

— Буду иметь это в виду, — сказал я.

— За четверть часа, — продолжал Хо-Ту, похлопывая по висящему у него на боку стрекалу, — я могу научить её принимать пищу из ваших рук.

Я рассмеялся и прищелкнул пальцами Элизабет с трудом поднялась на колени и, с испугом заглядывая мне в глаза, едва слышно пробормотала.

— Хозяин, покорми, пожалуйста, Веллу.

Хо-Ту присвистнул от удивления.

— Зачем ты пришел? — спросил я Хо-Ту.

В этот момент по всему коридору прокатился донесшийся откуда-то из глубины дома гулкий звон металлической балки. Затем звук повторился на других этажах здания. Как мне впоследствии стало известно, такими сигналами в доме Кернуса отмечалось время. Ну что ж, это вполне в духе работорговца.

Хо-Ту улыбнулся.

— Кернус приглашает вас к столу, — сказал он.

Двое мужчин в ошейниках рабов, стоя друг против друга на песке, изготавливались к бою. Оба до пояса обнажены. Волосы перевязаны узкой лентой. Каждый сжимает рукоять вложенного в ножны кривого ножа с синей каймой по краям лезвия.

— Эти парни — чемпионы среди рабов-мужчин в состязаниях на ножах, — пояснил Кернус, не отрывая глаз от игральной доски, за которой напротив него сидел Капрус — старший учетчик работоргового дома.

Я услышал резкий удар хлыста и команду «К бою!», по которой двое мужчин начали приближаться друг к другу. Я бросил взгляд на доску. Поглощенный игрой Кернус не обращал на меня никакого внимания. Я не видел начала игры, но, судя по фигурам и их позиции на доске, догадался, что игроки перешли ко второй, заключительной фазе. Перевес был явно на стороне Кернуса, и я пришел к выводу, что игрок он весьма искусный.

На груди одного из рабов, сражавшихся между столами на квадратной песчаной площадке размером около двенадцати футов, появилась синюшная полоса. Нанесшему удар присудили очко. Затем рабы разошлись в противоположные углы ринга и, приняв боевую стойку, застыли в ожидании новой команды «К бою!»

Не дожидаясь приглашения, я занял место за столом Кернуса. Никто не возразил, по крайней мере открыто, но я чувствовал, что мой поступок вызвал скрытое раздражение. Я понял, что мое место — за одним из длинных столов и, вероятно, даже ниже чаш с красной и желтой солью, разделявших эти столы. Само собой разумеется, что стол Кернуса находился выше этих чаш. Слева от меня сидел Хо-Ту.

В тот момент, когда раб, завоевавший первое очко, изловчившись, поставил длинную синюю метку на внутренней стороне правой руки противника, послышались возгласы охранников и сидящих за столом членов обслуживающего персонала дома. «Очко!» — объявил следивший за ходом поединка охранник, взмахнул хлыстом, и рабы, тяжело переводя дыхание, снова разошлись по своим углам и приняли боевую стойку. Боец, которому задели руку, вынужден был переложить затупленный кривой нож в левую руку.

Было слышно, как быстро менялись ставки, когда мужчины дома Кернуса заключали новые пари.

Услышав слова Кернуса: «Захват Домашнего Камня!», я обернулся и увидел, что побежденный Капрус откинулся назад и оглянулся на меня. Кернус принялся снова расставлять на доске фигуры.

— Только проигрываю, — сказал Капрус и пожал плечами.

Кернус засмеялся от удовольствия и, поворачивая доску, предложил:

— Теперь ты желтыми, Капрус.

Капрус кивнул и подвинул лучника убара к книжнику, на клетку четыре.

Кернус с любопытством взглянул на меня и спросил:

— Ты играешь?

— Нет, — ответил я.

Он вновь обратился к доске и сделал ход, переместив своего посвященного убара к лучнику убары, на клетку четыре. Разыгрывалась Тарианская защита.

Послышался крик, я снова перевел взгляд на песчаную площадку и увидел, как раб, державший нож в левой руке, рванулся через арену и, принимая удар в грудь, нанес свою синюю метку противнику.

— Каждому по очку, — объявил судья.

Угощение за столом Кернуса было хорошим, но отличалось простотой и даже некоторой неприхотливостью, что, вероятно, соответствовало характеру хозяина дома. Я отведал мяса тарна и желтого хлеба с медом, горианского гороха и поданного в кружке разбавленного теплой водой ка-ла-на. Хо-Ту, как я заметил, хотя ничего и не сказал по этому поводу, пил только воду и ел только овсяную кашу с молоком горианских лесных коров, пользуясь вырезанной из рога ложкой.

Справа от стола в стене располагались пятнадцать колец для рабов. К каждому была прикована цепью за левую лодыжку девушка с обнаженной грудью и с опоясывающим талию шнуром, с которого свисал продолговатый узкий прямоугольник красного шелка. Горло им стягивал ошейник, покрытый в тон шелковой материи красной эмалью. Их губы были ярко накрашены, а глаза подведены тенями. Увидев этих девушек, я понял, что в доме Кернуса для мужчин после трапезы наступает время удовольствий и отдыха. Что касается паги и ка-ла-на, то их подавали позднее, после ухода Кернуса.

— Убит! — воскликнул судящий охранник с хлыстом.

Я увидел, что один раб, который, без сомнения, был более сильным в этом виде борьбы, заскочил за спину другого и, отведя его голову назад, решительно провел тупым ножом по горлу противника.

Проигравший раб, казалось, онемел от ужаса, когда широкая синяя полоса появилась у него на шее. Он опустился на колени. Тут же к нему подбежали двое охранников и надели на него кандалы. Не знаю, из каких соображений судья с хлыстом взял свой нож и провел лезвием по груди побежденного, оставляя на ней неглубокий кровавый след. Действия охранника показались мне бессмысленными. После этого закованного в кандалы потерпевшего поражение раба увели. Победитель же торжествующе воздел руки к потолку и огласил зал победным криком. Его приветствовали шумными возгласами и сразу же усадили за стол, в самом дальнем его конце, поставив перед ним миску с мясом, которое он начал поглощать, ко всеобщему веселью наблюдавших, хватая руками, с жадностью изголодавшегося зверя, позабыв обо всем, кроме еды. Очевидно, в бараках для рабов такая пища была большой редкостью.

Теперь, когда со спортивными развлечениями было покончено, в зал шеренгой вошли музыканты и расположились чуть в стороне от центральной арены. Здесь были два исполнителя на калике, один музыкант, играющий на цехаре, четыре флейтиста и пара ударников.

Угощение подносили юные рабыни, одетые в белые туники, с ошейниками, покрытыми белой эмалью. Это были девушки, проходящие курс обучения; некоторые из них, вероятно, принадлежали к категории рабынь белого шелка, поскольку чувствовалось, что они знакомы с процедурой прислуживания за столом и вполне владеют этим искусством.

Одна из них, несшая большой кувшин с разбавленным ка-ла-на, подошла к нам сзади, грациозно поднявшись по двум ступенькам на широкий деревянный помост, на котором стояли наши столы. Она склонилась над моим левым плечом.

— Вина, хозяин? — пробормотала она скороговоркой.

— Как ты подаешь вино незнакомому гостю за столом твоего хозяина? — зашипел на неё Хо-Ту.

• Предыдущая
• 23/103
• Следующая