Вождь - Норман Джон - Страница 14

• Предыдущая
• 14/55
• Следующая

— У меня есть результаты теста на расширение зрачков, — сказала судья, взяв со стола бумагу. Крестьянин не мог рассмотреть, что еще лежит на столе, так как тот был слишком высок. — В тестовой ситуации твои зрачки расширились.

Крестьянин промолчал, не совсем понимая, о чем она говорит.

— Ты понимаешь меня?

— Нет, — покачал он головой.

— Ты смотрел на женщину и думал о ней, как о существе женского пола, — объяснила судья.

— Она и была существом женского пола, — удивился крестьянин.

— Ты находишься в цивилизованном обществе с цивилизованными законами, — возразила судья. — Здесь мужчины и женщины одинаковы. А ты смотрел на женщину так, как будто она отличается от мужчины.

— Да, — признал крестьянин.

— Это опасные антиобщественные наклонности, — заявила судья. Крестьянин молчал. — Это нарушение гражданских и нравственных норм.

— Только не на той планете, где я вырос, — возразил крестьянин. Он помнил, как вместе с юношей из своей деревни, Гатроном, и другими парнями они часто убегали смотреть, как девушки ловят сетью рыбу в озере. Иногда он жалел, что Гатрона пришлось убить, но у него не было выбора — Гатрон первый ударил его. Иногда деревенские девушки высоко подтыкали юбки. Они знали, что за ними наблюдали, и старались казаться оживленными и смешливыми. Позднее он поймал Лиа в ее собственную сеть и опрокинул на спину в тростниках, среди травы и ила. Как она вздрагивала и смеялась, как беспомощно целовала его! Затем он, пораженный наслаждением, которое только что испытал, уступил ее своему другу Гатрону. Она не хотела этого, но не могла сопротивляться, запутавшись в сети. Гатрон тоже остался доволен. Позднее Лиа отпустили, а сами вернулись в деревню длинной дорогой. В тот день крестьянин впервые осознал, какой ценной может оказаться женщина, и понял, как естественно существование планет, где женщин продают и покупают. Они, должно быть, замечательно выглядят с цепями на ногах — покорные, готовые услужить. Ему хотелось, чтобы и Лиа, и других женщин, которых он знал — Тессу и Пиг — обратили в рабство. Гатрон долгие года был его другом, они вместе работали и охотились. А потом в один злополучный день Гатрон ударил его. Гатрона пришлось убить. Несомненно, этот случай крестьянин должен был запомнить надолго. Он не желал ни с кем сближаться так, как с Гатроном — это оказалось опасным. Не то, чтобы он перестал смеяться, петь и шутить по праздникам. Он всего лишь никого не хотел подпускать к своей душе. Вероятно, ему хотелось иметь друзей, но он опасался. С другой стороны, он мог и не задумываться об этом. Например, так было с медальоном — он предпочитал не раздумывать, откуда он взялся. Редко, кто знал, о чем он думает; никто из односельчан не мог похвалиться тем, что знает его, даже женщины. Он ясно понимал, как опасно подпускать к себе людей. Гатрон был близок ему. Опять-таки, кто знает, насколько это было связано с медальоном и цепочкой? Может, крестьянин не был столь чутким и подозрительным к вопросам, которые могли бы заинтересовать другого человека. Или же это казалось ему слишком простым, неважным и неинтересным.

— Если ты не хочешь, чтобы я смотрел на нее как на женщину, зачем ты привела ее ко мне полуодетой? — спросил крестьянин.

Судья в ярости взглянула на него.

— И надела на нее ожерелье? — добавил он.

— Молчи!

— Разве она не личность? — спросил он, не совсем уверенный в значении этого слова. Казалось, оно ничего не выражает. Крестьянин никогда не знал, что оно значит.

Стражники подняли дубинки.

— Она — арестантка, падшая женщина, — объяснила судья.

— Не личность?

— Нет. На таких, как она, каждый имеет право смотреть с расширенными зрачками.

— Тогда что плохого, если я сделал это? — удивился крестьянин.

Судья нахмурилась и покраснела, положив обратно на стол бумагу.

Затем его отвели к судебному исполнителю в синем мундире. Она была молода и довольно привлекательна. Крестьянин прикинул, как бы она выглядела обнаженной с ожерельем на шее, подобно падшей женщине. Вероятно, они бы не слишком отличались друг от друга. Но крестьянин тут же решил, что его мысли неприличны. Эта женщина была хонестори, возможно, даже патрицианка, одна из немногих на провинциальной планете. Но все же она была женщиной. Так в чем же разница? Первый раз взглянув на крестьянина, она затаила дыхание и смутилась, а потом отвернулась, густо покраснев. Судья не заметила этого. Причина того, почему ее дочь в день зрелищ облачилась в тогу и прошлась по арене, была ясна — она хотела появиться в таком виде перед крестьянином, увидеть его связанным. Вероятно, этим она думала унизить его, показать свою власть — ведь оба стражника подчинялись ей.

— Суд готов проявить милосердие, — сказала судья, которая при любых обстоятельствах оставалась самой собой.

Ему предложили выбор между особой жизнью и смертью. Его. преступление было ужасно — кража дарина и серебряного браслета, а потом хладнокровное немотивированное убийство порядочного горожанина и уважаемого владельца таверны. Нашлось девять свидетелей преступления, пятеро из которых были близкими родственниками владельца таверны и еще четверо — стражниками, которые подтвердили кражу браслета и дарина. Подсудимый не смог опровергнуть обвинения. Он также не стал объяснять, как в его котомке оказались дарин и браслет. Записи таможни сообщали, что во время прибытия крестьянина на планету этих предметов у него не было.

— Ты признан виновным, — объявила судья. — Ты хочешь просить суд о милосердии?

— Нет, — ответил он.

Ответ не удовлетворил судью.

— Тем не менее, — сухо продолжала она, — суд склонен проявлять снисходительность в своем терпении и милосердии, несмотря на тяжесть преступления и неразумное решение преступника. В конце концов, нравственное выздоровление и перевоспитание обвиняемого, даже столь не заслуживающего снисхождения — главная и самая важная цель правосудия. Хотя пожизненное отбывание наказания на исправительных работах — недостаточная компенсация за содеянные злодеяния, помощь в благосостоянии общества лучше, чем ничего, и этим не следует пренебрегать.

Из всей этой речи крестьянин понял очень мало.

— Есть способ уменьшить энергию, силу и неприемлемую агрессивность твоей натуры, — продолжала судья.

Он опять не понял.

— Конечно, ты понимаешь, что твои гены антисоциальны, опасны, потому не должны быть распространены, — добавила она.

Крестьянин не знал, что такое «гены».

Вскоре он понял, что ему предоставляют выбор: либо его кастрируют и затем отошлют до конца жизни работать на полях, либо публично казнят в цирке. Судья, ненавидящая и боящаяся таких мужчин, как он, в своей важности и суетности считала, что предоставление такого выбора заставит крестьянина смириться с лишением мужского достоинства. Так он выполнит ее волю, унизит и оскорбит себя.

Но крестьянин выбрал смерть.

В зале суда послышались вздохи, шепот и восклицания. Сама судья на мгновение утратила дар речи.

— Ты не оставляешь мне другого выхода! — со сдержанной яростью воскликнула она.

Крестьянина должны были отвести в цирк, на попечение хозяина.

— Уведите его! — приказала судья.

Вперед выступила ее дочь в синем мундире и вместе со стражниками препроводила крестьянина из зала.

Толпа закричала, когда барранг в руке одного из скопцов после нескольких быстрых ложных выпадов, сдерживаемых в последний момент, очередным ударом отсек голову первой жертве, так что она отлетела далеко в сторону. Один из карликов, к удовольствию толпы, вперевалку заспешил за головой, собираясь положить ее себе в корзину. Он казался огорченным, наклонялся из стороны в сторону, ставя корзину на песок рядом с отрубленной головой. Он поднял голову за волосы и взвесил на руке, а потом сунул в корзину. Тело осталось стоять на коленях, как бывало при особенно быстрых и чисто нанесенных ударах. Артериальная кровь, разгоряченная при испуге жертвы ложными выпадами, хлестала вверх. Стоящих рядом обдали яркие брызги. Одни карлики мерными досками определяли высоту фонтана, другие, когда тело тяжело осело в песок, зацепили его крючьями и потащили к Воротам мертвых, оставляя кровавую борозду на песке.

• Предыдущая
• 14/55
• Следующая