Чёрный Триллиум - Нортон Андрэ - Страница 21

• Предыдущая
• 21/137
• Следующая

Она зарылась поглубже в теплую, мягкую пуховую выемку на шее птицы. Вслушалась в песнь ветра и незаметно смежила очи. Потом встрепенулась, положила на прежнее место корону, завязала узел — не дай Бог потерять ее в полете! Великая Волшебница, по-видимому, знает, как поступать дальше. Все у нее предусмотрено, обо всем она позаботилась…

Харамис вновь закрыла глаза, но теперь сон не шел к ней. Кто она, эта таинственная женщина? По крайней мере, теперь ясно, что она существует на самом деле. Все говорит об этом — разве эти птицы не явь? И вот что интересно: почему Белая Дама при их рождении предрекла, что в конце концов все окончится хорошо?

Мысли тянулись медленно, кружили вокруг одной неразрешимой задачи: как спасти Рувенду или, вернее, то, что осталось от нее. Дурацкие фантазии! Разве ей, семнадцатилетней девушке, совладать с полчищами прекрасно обученных, узнавших вкус победы солдат? Да, она, несомненно, умна, начитанна, но какой из нее, если говорить откровенно, полководец? Даже если Бина и рассчитывает на нее как на исполнительницу воли судьбы, то когда это случится? К тому времени она совсем одряхлеет…

Все-таки мне не следует терять бдительность. Кто, кроме меня самой, может защитить меня? Кто знает, какие безумные планы строит эта старуха в своем уединении? Что она потребует от меня? Но я не марионетка, я способна сама принимать решения. Теперь я — властвующая королева, ответственность легла на мои плечи. Окружающие могут советовать, но решать буду я! У меня нет иного выбора, я не имею права бездумно следовать за чужой волей.

Пусть даже то будет зов Триллиума…

Когда она проснулась, уже светало. Два огромных ламмергейера по-прежнему летели на север. Охоганский хребет, закрывавший полнеба, теперь предстал перед нею во всей своей красе: неприступные гранитные пики, отвесные стены, и по всем расщелинам — могучие ледники. Снеговая линия располагалась здесь довольно высоко, и все же казалось, что все вокруг искрится и алеет при свете утренней зари, лишь в тени снежные поля приобретали свой естественный голубоватый цвет. Сердце Харамис забилось от предвкушения чуда, следом нахлынула тревога — неужели остаток жизни ей придется провести здесь, среди вечных снегов?

В горах тоже обитали племена оддлингов. Харамис знала, что их звали виспи, но рувендиане никогда не встречались с этим народом. Дальше к востоку, где горный хребет рассекало глубокое ущелье, пробитое в скалах бурным Виспаром, издавна размещались сторожевые заставы. Служившие на них воины рассказывали, что неуловимые виспи появлялись на поверхности земли только в светлые лунные ночи и только для того, чтобы отметить праздник свежевыпавшего снега. Все истории, связанные с горными оддлингами, поражали воображение свойственной этим дикарям — действительной или выдуманной? — жестокостью. Их называли демонами мороза и тумана, которые во время снежных бурь якобы любят подглядывать за несчастными путниками. Горе тому, кому доведется испытать на себе их зловещий взгляд, — тогда спасения не жди! На фоне этих жутких рассказов как-то особенно странно выглядели деловые связи, оживленная торговля, которую рувендиане вели с этими племенами через посредничество уйзгу. Товары у виспи были отменного качества — драгоценные камни, слитки благородных металлов. Глядя на эти прекрасные изделия, разложенные на прилавках купцов-ниссомов, перекупивших их у уйзгу, трудно было поверить в злые чары горного народа, тем более, что в обмен виспи с великой охотой брали съестные припасы, шерстяные ткани, домашних животных — даже таких, как фрониалы и волумниалы. И все же ничего вразумительного об этом племени никто поведать не мог — разве что те несчастные солдаты лаборнокской армии, которая, если верить древним преданиям, несколько веков назад пыталась овладеть Рувендой. Но кто их, сгинувших в ущельях, замерзших в снегах, мог услышать?

Солнце теперь слепяще отражалось в окнах открытой воды на болоте, в мелких речушках, густо избороздивших расстилавшуюся внизу равнину, называемую Золотыми Топями. Кое-где сверху просматривались наезженные пути, проложенные по болотам, — это, по-видимому, были главные торговые артерии, по которым уйзгу добирались до подножия Охоганских гор. Затем, после нескольких часов полета — все это время они следовали вдоль какой-то широкой реки, — земля приобрела заметный бурый налет, обсохла, и сплошь потянулись пологие холмы, леса с незнакомыми принцессе деревьями. В седловинах и распадках скапливалась вода, и эти частые озерца и густо заросшие травой болотца отражали и дробили солнечные лучи, так что равнина внизу казалась усыпанной драгоценными камнями.

Между тем ламмергейеры изменили направление полета и широкими кругами начали снижаться.

Невдалеке от полноводной речной протоки отчетливо рисовались развалины, плотно прикрытые кронами деревьев. Остатки стен, арок, обвалившихся куполов были увиты ползучими растениями. От руин веяло тайной, печалью… Харамис, в отличие от Кадии, никогда не испытывала азарта первооткрывателя, и посещение подобных романтических уголков у нее ничего, кроме неприятного ожидания беды, не вызывало. Ее внимание привлекали всякие загадочные механизмы, непонятные предметы, которые находили среди заброшенных древних строений. У нее было несколько подобных игрушек — маленький ящичек, сам по себе наигрывавший несколько приятных мелодий (его для этого просто следовало положить набок), некое пишущее приспособление, в котором, казалось, никогда не иссякали чернила; таинственный браслет, необыкновенно тяжелый, изготовленный из неизвестного белого вещества. Не дерево, не кость, не камень… Исчезнувшие, несомненно, владели какой-то загадочной силой, но секрет управления ею был утерян давным-давно. Разве что Великая Волшебница обладала, по крайней мере, частью утраченных знаний, что она доказала в день рождения принцесс.

Харамис схватила амулет, подняла голову.

— Великий Бог и вы, Владыки воздуха, помогите мне не впасть в заблуждение, оберегите от обмана. Лучше погибнуть, чем поддаться чужой воле, утратить ясность разума. И умереть я не имею права… О, Боже, и вы, Владыки воздуха, не оставьте меня в трудную минуту!

Птицы уже не взмахивали крыльями, а медленно парили, снижаясь, держа курс на каменную башню, стены которой были сплошь покрыты вьюном. Наконец они мягко приземлились на просторном, пестром от цветов лужке. Неподалеку от него начинался ведущий к башне подъемный мост. Во рву, наполненном водой, плавали ярко-голубые кувшинки; приятный аромат ощущался в воздухе.

Харамис соскользнула с оперенной спины и, оказавшись прямо перед птицей, присела в реверансе.

— Я выражаю вам глубокую признательность, покоритель неба, за то, что вы доставили меня и моего слугу в это замечательное место. Путешествие было удивительно захватывающим.

Оба ламмергейера разом издали громкие крики, взмахнули крыльями и, поднявшись в воздух, скрылись за деревьями.

Узун подошел к принцессе. Вид у него был комический — свой роскошный берет он потерял в полете, волосы были растрепаны, знаменитый вельветовый сюртук порван и помечен пятнами грязи. Тем не менее глаза его сияли.

— Мы все-таки добрались! — воскликнул он. — Позвольте, я провожу вас. Ламмергейеры уже известили о нашем прибытии.

Они не спеша пересекли благоухающую лужайку, направляясь к подъемному мостку.

Все здесь дышало красотой. Разрушенный город, казалось, изначально был построен так, чтобы оставить место и зеленому царству: даже на мостике росли цветы. В этом кажущемся бездумным буйстве природы, в остатках творений, созданных людьми, угадывался тонкий расчет, безукоризненный вкус, способный насытить душу человека тем, без чего он не может жить. Распахнутые, подернутые легкой дымкой дали, размеченные стволами одиноко растущих деревьев; редкий светлый лесок поодаль, пойменные луга, излучина реки, и рядом — питающие память и думы развалины, чье безнадежное запустение было скрашено пологом одолевших камни плюща и мха, изобилием цветов — самых простеньких, полевых, — создающих ту необходимую пестроту, без которой устают глаза, а в мысли проникает отчаяние. Но и в пестроте была соблюдена мера — никакую линию, никакой пейзаж здесь нельзя было назвать центральными, ни с какой точки невозможно разом охватить окрестности. Если здесь что и отсутствовало, так это чрезмерность… Все естественно чередовалось, согласовывалось, посвечивало и позванивало в стройном тихом хоре.

• Предыдущая
• 21/137
• Следующая