Весна войны - Каменистый Артем - Страница 56

• Предыдущая
• 56/68
• Следующая

– Да, неудачно получилось.

– И что самое обидное: они мазали так, как будто первый раз стреляют. Этому просто вдвойне повезло: я вылетел на него и свернуть не успел. Порадуй хоть чем-то. Скажи, что на околице твоей деревни стояла девушка с косой цвета недоспевшей пшеницы.

Либерий развернулся к выходу, тихо произнес:

– Нет деревни. И девушки больше нет. Все умерли. Болезнь с неба. Остались армейские сапоги. И все. Я скажу Сагану, что древние ждут нас на Подонце. Будет бой.

Церковь, помимо прочего музейного хлама, сохранила несколько древних радиостанций, но до этих времен дожили лишь единицы из них, к тому же не все они работали безупречно. Не могло быть и речи применять эти «сокровища» в условиях армии, выступившей в столь опасный поход, хотя Саган при желании мог приказать снять их со стационарных постов.

Приказывать не пришлось: Эйс позаботился о малогабаритных радиостанциях с простейшим управлением, что и позволило всем отрядам синхронно действовать против авиации радикалов.

И так же синхронно они прибыли к месту сбора: живописному урочищу в десятке километрах от изгиба Подонца. Здесь, среди выпирающих из земли замшелых камней, собралось около трех с половиной тысяч церковников, тридцать восемь охранных дронов, малоэффективных в столкновениях на открытой местности, и один древний ветеран – Эхнатон.

Несмотря на все попытки Эйса, выяснить точные силы радикалов не удалось. Не вызывало сомнений наличие десяти текконов, но гарантировать, что это все, никто не мог. К тому же сенсор беспилотников указывал на какой-то массивный металлический объект в прибрежном лесу, однако рассмотреть его не удалось, что настораживало.

Эйса и Тейю к военному совету допустили, но поговорить им там не дали. Церковники без посторонних советов умели воевать, и даже наличие десятка текконов их не слишком смущало. Больше волновало отсутствие точных данных по противнику, и поэтому прежде всего к реке направили несколько разведгрупп.

Возвращение их не затянулось. Ни одной группе не удалось добраться до реки. Полоса пойменного леса на левом берегу кишела запами, а пройти мимо них ой как непросто. В завязавшихся стычках погибли несколько разведчиков и слуг радикалов – пролилась первая кровь намечавшегося сражения.

В одном из столкновений взяли пару пленных, по просьбе техника. И напрасно церковники уверяли Эйса, что это бессмысленно – при пытках запы умирают от остановки сердца. Их будто выключают. Он убедительно доказал, что способ пообщаться с ними по душам имеется.

Техник велел тащить пленников в переоборудованный для допросов фургон, на совесть экранированный. Неизвестно, пытались ли запов «выключить», но процедура дезактивации имплантатов, обнаруженных в их черепных коробках, прошла без жертв. Эйс не стал вынимать странные устройства, а просто задал медблоку программу вывода из строя предметов неизвестного назначения. Дальше все сделала аппаратура.

И прекрасно, потому как в человеческих организмах Эйс разбирался скверно – это ведь не любимая техника.

Сделав дело, он заявил Либерию, что пленники готовы к допросу.

То, что произошло дальше, заставило Эйса пожалеть о том, что он в это ввязался.

Тейю техник обнаружил возле фургона, в котором держал почти всю свою аппаратуру. В нем же размещались девушка и Мерик, тоже решивший поучаствовать в войне. Он даже первое ранение успел получить: по пути от базы приложился лбом о крепкую ветку, заработав кровавое рассечение.

Еще и гордился этим, слепой осел…

Девушка сидела на чурбачке и медленными глотками пила горьковатый местный напиток, что-то вроде травяного чая. Эйс прислонился спиной к повозке и мрачно попросил:

– Не ходи никуда. Сиди здесь.

– Что-то случилось?

– Да. Я сломал имплантаты у пленников. Хотя будет лучше, если это не так. Пусть сработают, дадут им легко умереть.

– Ты чего?!

– Либерий и парочка его головорезов пытают запов.

– Как пытают?!

– Ты не знаешь значения этого слова?!

– Знаю, но… У них разве есть медикаментозные препараты для этого? Или какая-то специальная аппаратура?

– Вряд ли. Зато у них есть жаровня, на которой они раскаляют разные железные предметы. Чтобы бедолаги не орали, когда их прижигают, им в рот вставляют деревянные чурбачки. Похоже, эти ребята не первый раз подобным занимаются.

– Но это же дико!

– Да, Ти, эти люди дикари.

– Мы тоже дикари!

– С чего ты это взяла?

– По дороге сюда я убивала. Убивала людей. Сперва было плохо, очень плохо, а потом все прошло. Эйс, ведь это неправильно. В наше время жизнь никто не отнимал. Даже на войне многие не могли отдавать приказы машинам из-за этого. Мы стали слишком цивилизованными. Но когда очень нужно, об этом забываем. Как забыла я…

– Если мы не будем убивать, то убьют нас. Но пытки – это слишком.

– Да – слишком. Надо… Надо сказать…

– Извини, что перебиваю, но кому мы что-то скажем? Это их земля, их порядки. Саган хочет узнать, сколько сил у радикалов и как они расположились. Они почему-то думают, что пленникам это известно. Знай я, что из этого выйдет, ни за что бы не стал помогать.

– В чем помогать? Вообще во всем?

– Нет. Просто не стал бы глушить сигналы, которыми пленных могут убить. Хотя не уверен, что дело в них. И уж точно не стал бы трогать имплантаты. Этот Либерий меня иногда поражает. Он то умнее и хитрее любого мудреца, то похож на туповатого работягу из какого-нибудь захолустного агрокомплекса. То утонченный человек, знакомством с которым можно гордиться, то грязное животное. То само добродушие, то истекающее злобой существо. Да он само противоречие, а не человек! Они что, все здесь такие?!

– Не знаю. Я знакома хорошо только с ним. В форте общалась с другими, но мало. Они не раскрывали себя. И еще: вначале все относились ко мне предубежденно. Даже пренебрежительно. Складывалось впечатление, что считают меня кем-то вроде странного животного, которое им приказали называть человеком. Приказ им не нравится, но они его выполняют. С видимой неохотой. И только когда я, показывая твое оружие, разнесла в обломки мишень, что не смог сделать их лучший стрелок, это отношение стало меняться. У них совсем не такое общество, как наше. Женщины разделены с мужчинами по правам, очень развиты ограничения, вызванные происхождением и образом жизни, из-за чего одни с высокомерием относятся к другим. Доходит даже до элементов торговли людьми.

– Не удивлен. Если они жгут пленных железом, от них можно ожидать чего угодно.

– Я в архиве видела старые записи трансляций радикалов. Во время войны они пытали людей из Внешнего Совета. Тех, которых захватили.

– Я тоже это видел. Ты хочешь сказать, что мы не лучше этих церковников? Не соглашусь, потому что не считаю радикалов нормальными людьми. Их лечить надо было или запереть где-то, чтобы они там занимались всем, чем хотят. Понимаю, что законы Гармонии они не нарушали до последнего момента, но согласись, что такой выход наилучший.

– Мы почему-то совершаем одну ошибку: говоря о радикалах, все время вспоминаем лишь одну из многих групп, из которых состояло их движение.

– Ты о любителях изменений?

– Да.

– Ну, они до войны громче всех о себе заявляли. И вообще вечно на виду были. С ними постоянно что-то случалось. Вспомни забавный скандал, когда они требовали без прохождения предварительного отбора провести в финал конкурса красавиц их представительницу на том основании, что конкуренток ей не было.

– Ага. Помню. Глупо было, ведь она такая уродина.

– Номинально ее тело было создано по всем канонам красоты. А фактически с тобой полностью согласен: страшнее дохлой каракатицы, и к тому же с сомнительной биографией.

– Самые опасные радикалы вышли не из движения изменителей.

– Ты о группе Элая?

– Нет, о генерале Саратебе и его команде. От них ведь пошла идея уничтожить всех до единого.

• Предыдущая
• 56/68
• Следующая