Приключения двух друзей в жаркой степи (Плюс тридцать пять градусов) - Квин Лев Израилевич - Страница 28

• Предыдущая
• 28/38
• Следующая

— Да отстаньте вы! Ничего я не продаю.

— Что у меня, глаз нет? Где взял?

— Вот, привязалась! Сказано — нет у меня ничего.

И от нее. Смешался с толпой, исчез.

Я испугался. Вот тетка Анисья, все напортила! Хорошо, если Сашка его не упустит. А вдруг упустит? Пропала тогда золотая гривна. Эх, надо было сразу дяде Володе сказать!

Я стал шарить глазами по толпе. Ну, куда Миша подевался? Вот соломенная шляпа мелькнула. Не он… Еще одна. Нет, опять не он.

И все-таки увидел. Только не Мишу — Сашку. Он влез на повозку, обеими руками мне машет отчаянно: иди сюда, скорее, скорее!

— Погоди, милый, куда! — тетка Анисья схватила меня за рукав. — Обожди!

— Не могу. Нельзя. Некогда мне.

Я вырвался и бегом к Сашке.

— Ну что? Где он?

— Вон, в столовой сидит, обедает.

— Гривну не продал?

— Нет, при нем еще… Толька, беги скорей в милицию, скажи там все, а я пока его здесь покараулю!

— Умник! Иди сам в милицию!

Сашка сжал губы:

— Хорошо, пойду. Но если ты его проморгаешь…

— Нет, тогда уж лучше я. Где милиция?

— Рядом с культтоварами. Там еще их газик синий стоял — видел?

— А, знаю.

— Скорее, скорее, не тяни!..

Когда я бежал мимо крытого ряда, увидел: тетка Анисья увязала свои жбаны с медом, тоже куда-то собралась.

Может, и она в милицию?

За всю свою жизнь я был в милиции один-единственный раз. Не сам — нас собралось там таких ничего не нарушавших нарушителей десять или даже еще больше.

Все получилось из-за Димки Спешнева из соседнего подъезда. Вернее, не самого Димки, а его братишки Витьки, который тогда еще и шести месяцев на белом свете не прожил. Их мама заболела и ее срочно положили в больницу. А папа у них военный, был в то время в далекой командировке. Даже телеграмму не знали куда дать. Димка остался с Витькой один. Кормить Витьку приходила несколько раз в день их знакомая. А все остальное делал Димка сам.

У нас во дворе Димка — главный заводила. Конечно, ему было скучно сидеть дома, караулить Витьку и смотреть в окно, как все ребята играют. Тогда он придумал новую игру, с участием Витьки; ему даже отводилась главная роль. Сверток с Витькой каждый по очереди прятал где-нибудь во дворе, а остальные искали: Кто находил первый, тот вадил, то есть снова упрятывал сверток похитрей.

Витьке тоже нравилось играть. Тащишь его на руках — орет благим матом. А как запрячешь в подвал, в пустую бочку, или за трубу отопления в подъезде засунешь — молчит. Хоть маленький, а понимает, что кричать нельзя. Иначе его сразу найдут — какой интерес!

Целых два дня шла развеселая игра. А на третий Витька пропал. Кто-то из ребят додумался спрятать его в такси. Шофер ушел пообедать и забыл закрыть заднюю дверцу. Пока мы искали по двору, такси уехало и увезло Витьку.

Что делать? Кто предлагает в таксомоторный парк бежать, кто в милицию. Наконец решили написать объявление и попросить, чтобы передали по радио — моя идея! Сочинили коротко и ясно: «Пропал в такси грудной мальчик Спешнев Витя. Просьба срочно возвратить по адресу…» И двинули всей компанией через дорогу, в радиокомитет. А оттуда, уже в сопровождении работника радио, прямым ходом в отделение милиции.

И только мы стали по ступенькам подниматься — слышим, Витька уже здесь. У него голос почти как у Имы Сумак, ну, может, только чуточку погромче.

Димка все рассказал милиционеру, у которого Витька на руках, и попросил:

— Отдайте братика. Его уже пора кормить.

А милиционер:

— Как ты докажешь, что он твой? Какие признаки? Ну, какие у Витьки особые признаки: грудняшка и грудняшка. А Димка вот додумался:

— Сейчас я его спрячу и увидите, что будет.

Взял сверток с Витькой у милиционера и подложил под диван. Сразу стало тихо, словно Витьке в рот соску сунули. Он, наверное, подумал, что с ним опять в прятки играют.

Милиционер удивился, попробовал сам. Витька срабатывал безотказно.

— Условный рефлекс, — сказал милиционер и отдал нам Витьку.

Димка попросил:

— Пожалуйста, только бумажек про, меня домой не посылайте. У нас дама все равно никого нет.

— Ну, раз нет, так и быть, не пошлю.

— А играть с ним можно? — поинтересовались мы.

— Играйте, раз он такой у вас дрессированный. Только не кладите больше в машины.

Но играть все равно больше не пришлось. На другой день приехал из командировки их папа и запретил всякие игры с участием Витьки. Все были недовольны. И мы, и Димка. Я уже не говорю про Витьку. Он давал такие концерты, что звенели стекла во всем доме.

Это все произошло два года назад. И больше с тех пор я в милиции не был.

Как встретят меня во второй раз?

Я бежал по проезжей части улицы — чтобы прохожие не мешали — и все время подгонял сам себя. Скорей! Скорей! Третью скорость! Четвертую!.. Вот уже Мише принесли щи. Вот он поднес ко рту ложку. Вот следующую…

Лишь один раз я заскочил на тротуар, когда навстречу попалась машина с сеном, занявшая весь неширокий проезд. Заскочил — и сразу услышал тихое: «Сыночек, а сыночек!» Маленькая, сухонькая старушка растерянно топталась у стены дома и просительно смотрела на меня сквозь очки с толстенными круглыми стеклами.

Я машинально сбросил скорость, чуть не споткнулся, подняв кедами ржавое облако пыли.

— Вы мне, бабушка?

— Где райсобес, сыночек? Райсобес где?

— Не знаю, бабушка!

Я опять включил наивысшую скорость и вышел на финишную прямую: милиция была отсюда через три дома.

— Райсобес, сыночек… — прошелестело мне вслед. — Райсобес очень мне надо.

Если бы она крикнула, я бы ни за что не остановился. Сделал бы вид, что не слышал, — и все. Но она не кричала… И у меня ноги уже не бежали дальше. Райсобес… Там пенсии, кажется, выдают.

Я вернулся к старушке.

— Пойдемте, бабушка, тут милиция рядам, там скажут.

— Райсобес, сыночек, райсобес мне.

Она еще и глухая!

Старушка едва волочила ноги. Я тащил ее за собой на буксире, Пятьдесят метров до милиции, казались мне бесконечными. Вот Миша доедает свои щи. Вот поднимает за край тарелку, собирает в ложку остатки… Все! С первым покончено!

Дежурный милиционер сидел в середине длинного коридора, возле зарешеченного окошка. Перед ним лежала бумага, он надорванно хрипел в телефонную трубку:

— Слушаешь? Слушаешь?.. Фамилия — Заболоцкий. Повторяю по буквам: Зина, Анна, Борис, Ольга, Леонид, Ольга… Це… Буква це, понимаешь? Фу ты, имя никак не подберу! — Он поднял глаза от бумаги, посмотрел на нас, прося о помощи.

— Райсобес, — сказала старушка, — мне в райсобес, милый.

— Цицерон, — сказал я.

— А? — не понял милиционер.

— Цицерон. Был такой известный лектор… Или Цезарь. Римский царь. Нет, император, — вспомнил я, — но это все равно.

— О! — сказал, милиционер, подняв палец. — Цезарь — годится. — И снова захрипел в телефон: — Слушаешь? Це… Как Цезарь. Константин, Иван, Иван краткий… За-бо-лоц-кий…

— Товарищ старшина, — подступил я к самому столу. — Там, на базаре…

Старушка не дала мне договорить:

— Райсобес где, милый?

— Следующий дом, — просипел милиционер. — Покажи ей, пацан. — И снова в трубку: — Слушаешь? Слушаешь? Даю дальше.

Я выкрикнул:

— Он уйдет!

Но милиционеру было не до меня. Он давал дальше — целые обоймы каких-то цифр.

— Пойдемте скорее!

Я ухватил старушку за рукав и поволок к выходу. Миша уже ест второе. Хорошо, если ему попалось жесткое мясо и его долго жевать. А если он взял котлету?

Дотащил старушку до крыльца, крикнул в самое ухо: «Вот ваш райсобес» и метнулся обратно в милицию.

Дежурный милиционер все еще разговаривал с трубкой. Но я уже знал, что делать. Прошмыгнул мимо него и ворвался в первую попавшуюся дверь.

Седой человек в обычном штатском костюме, совсем не похожий на милиционера, стоя у окна, брился электрической бритвой.

• Предыдущая
• 28/38
• Следующая