Рог Юона - Нортон Андрэ - Страница 12

• Предыдущая
• 12/30
• Следующая

Облаченный в доспехи Ангалафара и с кольцом Аграпута на запястье, Юон подъехал к воротам Вавилона. Он ничего не сказал первому стражнику, чтобы не выдать в себе чужеземца, а лишь показал ему кольцо. В городе так боялись Аграпута, что юношу сразу же пропустили в ворота. Но когда он подошел ко вторым воротам, часовой с угрожающим видом преградил ему путь копьем и потребовал ответить, кто он и откуда, и что его привело в Вавилон.

Французский рыцарь коротко ответил, что зовут его Юон, и что у него важное дело к эмиру Гаудису. Затем он выставил вперед запястье, чтобы часовой смог увидеть кольцо Великана. Сарацин низко поклонился, но по-прежнему преграждая Юону дорогу, произнес:

— Великан Аграпут — великий господин, и наш эмир высоко почитает его. Но те, кто служит великану, не всегда принадлежат к нашей вере. Сегодня у нас праздник всех приверженцев Пророка, а в это время ни один неверный не имеет права находиться в стенах нашего города. Поэтому я должен спросить тебя, незнакомец, принадлежишь ли ты к нашей истинной вере?

И Юон, обуреваемый нетерпеливым желанием войти в город, поспешно ответил:

— Да.

Еще не успел он оказаться в стенах Вавилона, как вспомнил, что солгал. Поэтому беспокойные мысли заметались у него в голове, ибо он вспомнил, как строго предупреждал его Оберон об этом грехе. Но он успокаивал себя тем, что совершил роковую ошибку из-за спешки, а не потому что умышленно желал солгать, и тешил себя надеждой, что волшебный царь простит ему эту оплошность и поэтому не бросит его.

Но в этот момент король Оберон, отдыхающий в своем дворце, громко воскликнул. И его главный лорд Глориан взволнованно спросил, что за боль терзает его короля? И тогда Оберон печально ответил:

— Да, мне стало так больно, будто мое сердце пронзили копьем, ибо этот юноша, Юон Бордосский, которого я полюбил как брата, только что нарушил свою клятву. Он попал в Вавилон, очернив свои уста грязной ложью. И теперь ему судьбой предназначено попасть в беду, которая будет стоить ему жизни. Потому что когда в минуты роковой опасности он призовет меня на помощь, я не смогу прийти к нему. И пока Господь Наш Иисус Христос не протянет тебе свои руки, удачи тебе, Юон из Бордо!

И преисполненный печали, он на некоторое время покинул общество своих придворных, чтобы побыть одному. И много часов подряд Оберон обливался горькими слезами.

А Юон тем временем сказал ко дворцу эмира, и никто не осмелился обратиться к нему, ибо все видели кольцо Аграпута и считали молодого человека посланцем страшного великана.

В это время эмир Гаудис устроил пышный праздник для всех гостей, прибывающих в город, ибо в этот день решил объявить о помолвке своей дочери Кларамонды с гирканским деем. Справа от эмира восседал дей, а за пиршественным столом царило небывалое веселье. И в самый разгар пира в залу вошел Юон со щитом на плече и с обнаженным мечом в руке. Все изумились при виде вооруженного человека, вошедшего с таким видом, словно он искал среди присутствующих заклятого врага. Однако эмир, заметив на запястье юноши кольцо, признал в нем посланца Аграпута, которого он боялся пуще смерти, и встал, чтобы достойно поприветствовать незнакомца.

Но Юон, не промолвив ни слова, стремительно подошел к Кларамонде, поднял ее из кресла, и крепко поцеловал ее в коралловые губы, как приказал ему Карл Великий.

Затем, резко повернувшись, он взмахнул мечом и отрубил дею голову, которая прокатилась по пиршественному стола и остановилась напротив Гаудиса.

— Негодяй! — гневно вскричал эмир. — Что это за отвратительная выходка! Кто ты и как ты посмел совершить такое бесчинство?!

— Я — Юон Бордосский, рыцарь и пэр Франции, и вассал короля Карла Великого. Мой властелин приказал мне, что я должен поцеловать в губы твою восхитительной красоты дочь, отрубить голову самому знатному гостю, вырвать у тебя из бороды клок волос и вытащить из твоего рта пять зубов!

Сперва эмир решил, что Юон просто сумасшедший, но когда молодой человек вцепился ему в бороду, эмир заорал, приказывая охране схватить чужестранца. И тут Юон вытащил рог Оберона и протрубил очень громкую ноту, которая разнеслась по всему городу. Но облака не разомкнулись в ответ, и молния не прорезала небо, а с небес не появились рыцари-эльфы, скачущие во весь опор на своих крылатых конях. И тогда Юон осознал, какую роковую роль сыграла его недавняя ложь. И отняв от уст рог, он отчаянно вскричал:

— О, достославный король Оберон, я признаю свою вину, но она была так мала, и была вызвана скорее неразумием, нежели желанием совершить зло! И если мне судьбой предначертано пасть от мечей сарацинов, то ты долго будешь вспоминать, что обрек меня на погибель!

И, выставив перед собою щит, Юон, размахивая мечом, храбро вступил в бой. Но силы были неравны, и в конце концов стражники крепко связали его и отвели в глубокую подземную темницу, где, приковав его цепями к стене, оставили его умирать голодной смертью. Ибо такова была воля эмира.

А Кларамонда, потрясенная до глубины души, отправилась в свою постель, обуреваемая беспокойными мыслями о прекрасном юноше Юоне и об его неземной красоте, к которой она, как и все девушки, не могла остаться равнодушной. И поскольку дочь эмира тайно ненавидела старого гирканского дея, с которым дружил ее отец, она горячо возлюбила человека, избавившего ее от такого мужа. Всю ночь ей не спалось; и она беспокойно ворочалась на белоснежных простынях до тех пор, пока не почувствовала, что больше не может лежать. Тогда она встала, и, облачившись в длинный черный плащ, чтобы ее не заметили в ночи, вышла из своей опочивальни.

Прихватив с собой небольшую корзинку с мясом и хлебом, девушка взяла кувшин с водой и прокралась к темной лестнице из ста ступеней, ведущей в подземную тюрьму эмира. Подкупив глупого и жадного стражника золотой монетой, она попросила его отомкнуть засов на двери темницы Юона. Потом она вошла внутрь, чтобы посмотреть на благородного пленника. Она тайно накормила и напоила его, и пока Юон насыщался, он думал только об одном: что во всем мире нигде и никогда не встречал такой красивой девушки.

И тогда великая любовь озарила сердца обоих. И из-за этой любви произошло множество печалей и радости, как всегда случается между влюбленными…

Пока Юон томился в грязной и отвратительной темнице, его спутники герцог Гарайн и рыцарь Жерам горячо опасались за его судьбу. Ибо Юон так и не вернулся к ним в указанное время. И тогда, вместо того, чтобы возвратиться во Францию, как приказал их предводитель, они решили отправиться в Вавилон и разузнать, что с ним случилось.

Когда они подъехали к сарацинскому городу, Жерам обратился к герцогу Гарайну:

— Вы со всею свитой оставайтесь здесь и как следует укройтесь, ибо в этой стране нет ни одного человека, который с первого взгляда не признал бы в вас чужеземцев. А я прожил в этих краях многие годы, и если я облачусь в одеяние вождя клана жителей пустыни, то никто не сумеет уличить меня в обмане. К тому же, в такой одежде я сумею добраться до дворца эмира и разузнать, добрая или злая судьба постигла Юона.

Герцог согласился с этим планом, показавшимся ему более чем разумным, а Жерам облачился в одежды вождя жителей пустыни и в одиночку проскакал через ворота Вавилона.

Явившись во дворец эмира, он сказал стражникам, что он послан в Вавилон калифом Айворуном, который приходился Гаудису родным братом. Когда об этом сообщили эмиру, тот несказанно обрадовался, ибо давно уже не получал никаких известий от брата. И он приказал привести Жерама прямо к нему и оказать ему соответствующие почести, равно как устроить во дворце праздник в честь его приезда в город.

И, сидя с эмиром за столом, ломящимся от яств, Жерам незаметно завел разговор о ратных подвигах и об известных ему могучих и храбрых воинах, весьма искушенных в битвах. И так он говорил до тех пор, пока Гаудис не ответил:

• Предыдущая
• 12/30
• Следующая