Серебряная Снежинка - Шварц Сюзан - Страница 57

• Предыдущая
• 57/63
• Следующая

Он так долго таился и молчал, и он, и Острый Язык. Серебряная Снежинка поняла: она была права, когда жалела, что они остались в живых. Она скажет Вугтурою…

– Иди сюда, девушка.

У входа в юрту стояла Острый Язык, держа в одной руке барабан духов, в другой – кубок из черепа и серебра. От жидкости в кубке шел легкий пар, и Серебряная Снежинка хотела ее пить не больше, чем входить в юрту.

У нас не было сил на слова, на вызов, вообще на что-то, кроме бегства. Она повернулась, но поняла, что движется очень медленно. Из раненой ноги текла теплая кровь. Может, стрела не только заколдована, но и отравлена?

– Иди, девушка. – Снова приказ. Острый Язык приблизилась, надменная в сознании своего могущества, которое сейчас, в новолуние, наибольшее. – Тадикан приедет до рассвета. Не понимаю, почему он так тебя хочет, но пусть позабавится перед концом. Иди сюда и жди его.

Мне нужно защищать сына! Эта мысль воспламенила Серебряной Снежинке кровь, дала возможность еще несколько мгновений стоять неподвижно. Кровь из раны на ноге текла в пыль. Безнадежно, подумала молодая женщина. Кровь обладает силой; Острый Язык знает, как этим воспользоваться, чтобы призвать ее.

Большая лиса.., самка.., рявкнула и прыгнула на шамана, которая отшатнулась, потом пришла в себя и сильно пнула зверя. Лиса закричала от боли, и крик ее отразился в лагере. Она снова набросилась на Острый Язык, и на этот раз не одна. Еще две лисы, крупнее, присоединились к первой. Самка отпустила ногу шамана и резко залаяла.

Серебряной Снежинке не нужно было знать Иву в человеческом облике, чтобы понять, что это значит. «Беги, старшая сестра!» Подхватив юбки, она побежала от юрты Острого Языка – к своей или к большой, это уже неважно.

Неожиданно она столкнулась со стремительно идущим человеком и закричала.

– Это ты, госпожа! Я оставил тебя спящей, – обвиняюще заговорил Вугтурой. – А ты зачем-то бродишь…

Яркий свет ослепил ее, она вцепилась в Вугтуроя. Свет приблизился. Вугтурой сощурился, стараясь рассмотреть, кто его несет. Но огонь покачивался при каждом шаге, и Серебряная Снежинка облегченно вздохнула. Это Ива! Хромая, она шла по кровавому следу, оставленному хозяйкой, и свободной рукой затирала что-то за собой. Хромала она так сильно, шла с таким трудом, что было ясно: пинок Острого Языка вполне мог сломать ей ребра.

– Кровь обладает силой, – негромко говорила Ива. – Мне нужно помешать Острому Языку использовать эту силу против моей сестры.

– Убирайся, ведьма! – рявкнул Вугтурой. Лицо его исказилось в неожиданной ярости, которая делает шунг-ню такими страшными. Он встал перед Серебряной Снежинкой и замахнулся кинжалом на служанку.

В ужасе перед гневом Вугтурой и его нападением Ива отскочила. Хромая нога подвела ее, и она пошатнулась. Не обращая внимания на боль в раненой ноге. Серебряная Снежинка выскочила из-за мужа и подхватила Иву, не дав ей упасть; служанка и хозяйка вцепились друг в друга, крошечный островок Чины в море травы; у обеих глаза широко распахнулись от ошеломления, боли и страха.

Вугтурой наклонился и выхватил из руки Ивы факел, прежде чем он упал: дождя не было уже много дней, и все шунг-ню опасались степного пожара. От игры света и тени лицо шан-ю превратилось в демонскую маску, сделав его вдвойне страшнее.

Каково наказание за колдовство? У шунг-ню есть одна общая черта с ханьцами: и те и другие ненавидят злое колдовство. И еще одна: и у того, и у другого народа есть способы мучительных наказаний.

Ива диким взглядом смотрела на Серебряную Снежинку. Потом слегка покачала головой, как бы призывая молчать.

Что ты за женщина? – спросила себя Серебряная Снежинка. – Все эти годы Ива оберегала тебя, заботилась о тебе, любила тебя; и ты готова оставить ее, потому что твой новый повелитель назвал ее ведьмой?

Разве не хвалилась она только вчера днем, что обрела счастье? Какова цена этому счастью, если за него приходится платить предательством верного друга?

– Ты обвиняешь не ту женщину, супруг. – Голос Серебряной Снежинки был резок и остр, как стрела, на которую она наступила. – Обвини в колдовстве Острого Языка, если посмеешь. Она околдовала меня, когда я была слаба и больна.

– Я тебя опоила, – негромко сказал Ива.

– Ты дала мне травы, чтобы я уснула, – и не впервые. – Серебряная Снежинка отбросила это возражение. Ярость, такая же горячая, как у мужа, затопила ее, разогнала холод недавнего колдовства. Даже боль в ноге словно отступила. – Ты слеп, муж мой, слеп и не видишь, что вскормил в своем лагере гадюку, но в то же время обвиняешь моего верного друга!

– Ты отрицаешь, что она владеет силами, недоступными обычному человеку?

Ей достаточно сказать «да», и она останется благополучным, нежным, оберегаемым существом, слишком невинным, чтобы заподозрить в собственном доме присутствие волшебства. Но ее и раньше просили отречься от Ивы, и она никогда этого не делала. Она вспомнила своего отца, который сдался отцу этого человека, чтобы сберечь жизнь своих людей.

Сдача ее отца была правильной и достойной; ее – станет черным предательством.

– Ива ничего не делает втайне от меня, – гневно ответила она. – Кто помог мне с той глупой девчонкой на речном берегу? И кто, по-твоему, помог нам – нам, супруг мой, – сражаться с белым тигром? Говорю тебе, если ты ее отошлешь, если накажешь ее, ты накажешь и меня, мать твоего единственного наследника!

Вугтурой презирал молчаливую покорность ханьских женщин, и Серебряная Снежинка и в прошлом проявляла характер. Но то была ее форма повиновения, выполнения его воли. Впервые она пыталась противостоять ему, отстоять ., не мое желание, а правду, решительно подумала она. Это, а не внешняя покорность и коварные интриги, и есть подлинное повиновение и служба жены мужу или подданного правителю: отстаивать правду даже перед лицом его гнева, чтобы защитить его же интересы.

– Испытай меня! – воскликнула Ива. – Испытай меня до смерти; я умру, клянясь, что за все годы службы старшей сестре не сделала ничего дурного!

– Голос ее охрип от гнева и слез, и обращалась она непосредственно к шан-ю, как шаман или пленник, которому нечего терять.

Вугтурой наблюдал, как его рассерженная жена осторожно опускает Иву на землю, благодарная ей за преданность. Она ненавидела себя за то, что по лицу ее текут горячие слезы, хотя это слезы не слабости, а гнева.

– Госпожа, – немного погодя заговорил Вугтурой негромко, и это был голос не снисходительного мужа, а шан-ю, – твое слово – честь и опора наших юрт, но я должен иметь доказательства, прежде чем выступить против шамана и принца.

– Тогда возьми это! – ответила Серебряная Снежинка и протянула Вугтурою свистящую стрелу. – Посмотри на эту стрелу и скажи, что это Ива держит ее в колчане, что она вообще стреляет из лука!

– Ей это не нужно, – ответил Вугтурой. – Она хозяйка трав, заговоров и смены облика.

Он жестом приказал обеим женщинам встать. Они неловко подчинились.

– Держи, – сказал он Иве и сунул ей факел.

Серебряная Снежинка ахнула, тепло хлынуло ей в руки и ноги, несмотря на потерю крови, от которой начала кружиться голова.

– Одна из проклятых свистящих стрел, к которым приучил своих людей Тадикан. Они ему повинуются, как звери приказу, – произнес Вугтурой. – Госпожа, где ты ее взяла?

– Я на нее наступила, – ответила Серебряная Снежинка. – Возле юрты Острого Языка, когда она стояла и смотрела на меня. Боль разорвала демонские чары, которыми она меня удерживала, и я смогла бежать.

Ночное небо и юрты были слабо освещены. Серебряная Снежинка протянула руку и ощутила знакомое крепкое пожатие.

– Тогда впервые эта стрела оказала мне услугу. – Молодая женщина снова почувствовала, что падает.

– Ты на ногах не держишься! – Голос Вугтуроя долетал издалека. Дальше последовало то, что показалось Серебряной Снежинке проклятиями.

• Предыдущая
• 57/63
• Следующая