Динка (ил. А.Ермолаева) - Осеева Валентина Александровна - Страница 23
- Предыдущая
- 23/146
- Следующая
«Эй! — окликнула ее Динка. — Что ты тут кружишься?»
Девочка испуганно оглянулась, потом робко подошла к забору:
«Я смерть как люблю музыку! Кто это у вас играет?» «Это моя мама! Пойдем к нам! Как тебя зовут?» «Анюта… Я в то воскресенье долго слушала…» — Девочка подняла большие темные глаза. Гладкие черные волосы ее были разделены ровным как ниточка пробором и заплетены в две тонкие косички. Коричневое платье, аккуратно заштопанное на локтях, едва покрывало голые коленки.
«Иди к калитке! — крикнула Динка и, спустившись с забора, выбежала на улицу. — Иди же, Анюта!»
Но девочка стояла все на том же месте.
«Почему ты не идешь?» — подбегая к ней, спросила Динка.
Анюта покачала головой:
«Боюсь… Вы богатые… господа…»
«Да что ты! Мы совсем не господа!» — усмехнулась Динка.
«Ну, как не господа! Дачу снимаете… Бедный человек дачу не снимет», серьезно сказала Анюта.
«Конечно, мы не бедные… Моя мама сама зарабатывает деньги. Но мы не господа, мы просто это… как его… — Динка вспомнила новенькую железнодорожную форму, в которой был снят отец. — Железнодорожники — вот кто мы! Элеваторские!»
«Кто? — переспросила Анюта и, взглянув на копну Динкиных волос, пожала плечами. — Цыгане, что ли? Не пойму я!»
«Да ну тебя! Какие еще цыгане! Идем лучше, а то мама перестанет играть! Ну, идем, не бойся!» — Динка решительно взяла Анюту за руку и потащила ее за собой.
«Вот моя мама, вот Мышка, вот Алина!.. А эту девочку зовут Анюта!» весело кричала она, врываясь в комнату.
Марина, не переставая играть, оглянулась и приветливо кивнула головой. Мышка поспешила ободрить оробевшую гостью.
«Вот хорошо! — сказала она так, как будто только и ждала эту незнакомую девочку. — Садись со мной, Анюта!»
«Нет! — вмешалась Динка. — Анюта хочет танцевать! Она смерть как любит музыку!»
Алина, удивленно и строго рассматривающая неожиданную гостью, вдруг оживилась.
«Ты умеешь танцевать?» — спросила она. «Да», — испуганно пролепетала Анюта.
«Так пойдем! Это вальс!» — не понимая испуга девочки и не решаясь взять ее за руку, сказала Алина.
Но Анюта вдруг расцвела улыбкой, заторопилась.
Обе девочки вышли на середину комнаты и, обнявшись, прислушивались к музыке.
«Сейчас… сейчас…» — подняв вверх тоненький палец и удерживая подругу, шептала Анюта и вдруг, словно оторвавшись от земли, увлекла за собой Алину.
Глядя друг на друга смеющимися глазами, девочки кружились так легко и плавно, что всем казалось, будто в комнату влетели две большие бабочки. Этот первый вальс положил начало дружбе Алины и Анюты. Правда, дружба эта со стороны Алины сразу стала покровительственной, и, когда обе девочки сидели в саду или шли рядом по дорожке, Анюта чем-то напоминала старательную ученицу, а Алина — строгую учительницу, и обе они были довольны друг другом.
Жизнь Анюты была нелегкой. Отец ее, хмурый, вечно занятой человек, мало обращал внимания на детей. Семья была большая. Анюта нянчила младших детей, стирала пеленки, варила обед. Подружившись с Алиной, худенькая большеглазая Анюта в своем заштопанном коричневом платьице забегала к Арсеньевым и в будни, но в воскресенье она торжественно приходила «в гости» и приводила с собой младших детей: пятилетнюю веселенькую Грушку и серьезного карапуза Васятку.
Четвертая и самая любимая гостья — это Марьяшка, девочка портнихи. Марьяшке четыре года. Она кругленькая и тяжелая, как камушек. У нее большие голубые глаза, пухлый рот и красный курносый носик. Марьяшка живет недалеко, она приходит всегда самостоятельно и, сильно картавя, спрашивает: «Кисей будет?» Она уже хорошо знает, что каждое воскресенье Лина варит для гостей сладкий кисель.
Мать Марьяшки ходит шить поденно, запирая девочку на целый день одну. Марьяшка успевает наплакаться и выспаться, пока придет мать. Ест Марьяшка, сидя на полу и черпая ложкой суп прямо из кастрюли. Мать нарочно ставит ей на пол эту кастрюлю, чтобы девочка не перевернула на себя суп. По вечерам портниха надевает на свою Марьяшку нарядное платьице, покрывает свою гладко причесанную голову воздушным шарфом и выходит за калитку. Заходящее солнце освещает грустную портнихину фигуру и прильнувшую к ней девочку.
С парохода шумно и весело идут дачники, ветерок раздувает парусом воздушный шарф, а портниха все стоит и смотрит вдаль, как будто кого-то ждет.
Но ждать ей некого. Муж ее, скромный приказчик в магазине дамского белья, утонул в прошлом году, выехав в один из воскресных дней порыбачить. Портниха с дочкой не вернулась в город, а устроилась сторожихой на одной из богатых и вечно пустующих дач; владельцы ее почти всегда жили за границей. Роскошная барская дача с вычурными балконами была наглухо заколочена, большие окна закрыты белыми решетчатыми ставнями, ворота с ажурной резьбой заперты на замок… Широкая аллея заросла травой, и только узенькая дорожка от калитки вела к убогой сторожке, где жила со своей дочкой портниха. В сторожке было темно и сыро, единственное окошко никогда не открывалось, над кроватью, покрытой лоскутным одеялом, висела икона божьей матери.
Приезжая из города, Марина всегда шла с пристани мимо богатой дачи. Одинокая фигура под воздушным шарфом привлекла ее внимание. Портниху пригласили в дом сшить детям платья. Марьяшка быстро привыкла к девочкам и, узнав дорогу, начала приходить в гости одна. Портниха жалела дочку и часто, работая где-нибудь неподалеку, оставляла дверь сторожки открытой.
Марьяшка, почуяв свободу, вылезала из сторожки, смело шагала за калитку и, размахивая своей ложкой, направлялась к дому Арсеньевых. Там она до тех пор колотила ложкой по забору, пока кто-нибудь из детей или взрослых не выбегал к ней навстречу.
«Кисей будет?» — важно осведомлялась Марьяшка и, не ожидая ответа, торопилась к дому.
Марьяшку усаживали за стол, кормили и укладывали спать в гамаке. Спала она со своей неизменной ложкой, очевидно считая ее главной подательницей земных благ.
Таковы были всамделишные и любимые гости Динки и Мышки.
Детей, как всегда, привела Анюта. Динка и Мышка засуетились. Гости уселись на низенькие скамеечки, которые смастерил дедушка Никич. Васятку усадила Мышка. Он поднял вверх пальчик и что-то сказал ей на своем языке. Мышка закивала головой, засмеялась и подвинула ему тарелку с широким красным ободком. Марьяшка поймала Мышку за белые длинные волосы и притянула к себе. Мышка легонько придавила пальцем красный носик Марьяшки и сказала:
— Дзинь!
Марьяшка взвизгнула от удовольствия, а Грушка моментально подставила Мышке свой носик. Мышка тоже придавила его пальцем и сказала: «Дзинь!» — а потом и Васятка подставил ей свой нос… Дети визжали от удовольствия, и сама Мышка весело смеялась.
Динка бегала, и суетилась вокруг стола. От Васятки она отодвинула тарелку с красным ободком, и он очень разобиделся.
У Марьяшки Динка хотела взять ложку, но девочка вцепилась в нее обеими руками.
— Я только вымою, Марьяшка, я вымою и принесу, — уверяла ее Динка.
Но Марьяшка покраснела от обиды и замахнулась на нее ладошкой:
— Ты нехолосая… Динка надулась и отступила.
— Нельзя так говорить! Нельзя! — подбежала к Марьяшке Анюта.
— Пускай говорит, мне-то что! — с напускным равнодушием махнула Динка рукой. Она ревновала своих гостей к Мышке.
Дети чувствовали доверие и симпатию к Мышке, они тянулись к ней через стол, прятались от нее, закрывая лицо руками, «пугали» ее, тараща глаза и открывая рот… Динка со своими неутомимыми хлопотами и громким голосом не вызывала в детях таких чувств, хотя она гораздо больше Мышки старалась, чтобы гостям было хорошо и удобно сидеть, чтобы у каждого из них была красивая тарелка, чтобы повкусней накормить их.
За обедом распоряжалась Алина. Она разливала по тарелкам суп, следила, чтобы у каждого был хлеб. Анюта, прямая и тоненькая, как палочка, обходила вокруг стола, держа сложенный вчетверо носовой платок и вытирая им носы сестренке и братишке. Потом, присев на краешек стула, нетерпеливо смотрела на дверь.
- Предыдущая
- 23/146
- Следующая
