Динка (ил. А.Ермолаева) - Осеева Валентина Александровна - Страница 78
- Предыдущая
- 78/146
- Следующая
Ленька вспомнил, как они шли с пристани, был еще белый день, а Динка бежала вперед и тащила его за собой.
«Ну, куда бежишь как оглашенная?» — недовольно ворчал он, удерживая ее за руку.
«А хозяин, Лень… Я твоего хозяина боюсь…» — тихо шептала она, оглядываясь по сторонам.
«Так ведь убитый хозяин… Сказано тебе, что убитый».
«А может, он еще не совсем умер… Мы не спросили, Лень, — может, он не мертвый…»
«Как это — не мертвый, если убитый?»
«Но я никогда не слышала, чтобы мертвых называли убитыми… И если он еще не совсем… — с дрожью отвечала Динка, беспокойно оглядываясь. — А ведь я его схватила за бороду тогда…»
Под ногами хрустела ветка, и Динка, шарахаясь в сторону, замолкала.
«Вот глупая ты! Ну и глупая! Знал бы, не велел Васе при тебе рассказывать…»
Вспоминая Динкин перепуг, мальчик усмехался.
«Теперь завтра никуда не выйдет. Будет весь день около Мышки сидеть. Это и лучше. Я хоть в город съезжу — к Степану зайду. Давно не бывал уже…» — думал он и, отвлекшись мыслями от своей прежней жизни, спокойно завернулся в одеяло и лег у входа. Забытый Динкой стеклянный шарик подкатился ему под щеку. Он поглядел на круглый плоский камень у входа, где всегда сидела его подружка, и, закрыв глаза, представил себе, что она и сейчас сидит там, обхватив руками коленки и прислушиваясь к шуму волн…
«Эх ты, капля… Глупышка еще…» — ласково улыбнулся Ленька и, успокоившись, стал думать о том, что завтра ему предстоит много дел: нужно успеть заработать, повидать Степана и засветло вернуться домой.
«Привезу сахару Макаке… И вообще буду ездить в город на заработки. А там, глядишь, Вася устроит меня к капитану «Надежды». В другие города начну ездить, гостинцы буду Макаке привозить. Матросский воротник справлю себе. Не достать теперь меня хозяину! Убитый — это мертвый, и все тут!»
Буйная радость жизни и гордые мальчишеские мечты овладели Ленькой, и, не дожидаясь рассвета, он сладко заснул, согревая своей щекой Динкин шарик.
Проспав два утренних парохода, Ленька едва успел на третий и, прячась от «билетчика», добрался до города в девятом часу. Базар был уже в разгаре. Ленька потолкался между покупателями, но работы не нашел, зато в рыбном ряду его окликнул Федька. Он торговал рыбой Митрича.
— Много старик ловит теперь. Ему один тут с дачи ловкую удочку сделал! И сеть подарил. Они вдвоем ездят на ловлю… Меня Митрич вовсе не берет… Все с этим дачником ездит! — С завистью рассказывал Федька.
— С каким дачником? — спросил Ленька.
— Да не знаю… Никичем зовут. Старик тоже, еще постарше Митрича, а на веслах сидит… греблю любит… Митрич и лодку себе завел двухвесельную. Надо и нам покупать, Ленька… Пропадем без лодки! — вздохнул Федька.
— У меня полтинник есть! — похвастал Ленька, думая о том, что если бы им с Федькой удалось купить лодку, то, пожалуй, и к капитану «Надежды» незачем было идти. Своя лодка, сам себе хозяин — чего лучше! — Я еще прикоплю! — пообещал он товарищу.
— Копи! — обрадовался Федька. — У меня два рубля в копилке… А еще, может, этот рыбак уступит аль подождет немного.
Поговорив с товарищем, Ленька пошел искать Степана, но ни на базаре, ни в столовке его не было. Остановившись в нерешительности около одного воза, мальчик увидел молодую женщину с девочкой. Девочка хныкала и просилась на руки, но мать несла тяжелую корзинку и кувшин с молоком.
Ленька вспомнил Марьяшку и робко предложил:
— Позвольте, я понесу девочку… Женщина окинула его быстрым взглядом, посмотрели на корзинку, на молоко и, нагнувшись к ребенку, спросила:
— Пойдешь на ручки к мальчику?
— Пойдет! — сказал Ленька и, ощущая смутное сходство девочки с Марьяшкой, осторожно взял ребенка на руки.
Девочка перестала хныкать и с любопытством смотрела ему в лицо.
— Нас только с базара вывести. А то здесь толкучка… Тяжело тебе? — идя рядом, спрашивала женщина.
— Нет, что вы! Я бы нес и нес… — с умилением сказал Ленька, прижимая к себе ребенка.
— У тебя, наверное, дома сестренка такая? — ласково спросила женщина.
— Была такая… да в деревне сейчас… — нехотя ответил Ленька.
Прощаясь, женщина вынула из сумочки десять копеек. — Нет, — сказал Ленька, — не возьму. — И кивнул на девочку: — Я ее заместо Марьяшки нес.
— Я знаю. Ты, видно, очень любишь сестренку. Но все-таки возьми деньги. Я тебя очень прошу, ведь у тебя нет… Разве я не вижу!
— Нет-нет! — сказал Ленька, все еще глядя на девочку. — Я с радостью ее нес; за это денег не берут… — и, распростившись, быстро пошел к базару.
Но женщина окликнула его.
— Тогда, — сказала она, — донеси мне уж до дому вот эту корзинку; у меня очень устала рука от нее.
Ленька взял корзинку. Оказалось, что дом, где жили женщина с девочкой, был почти у самого базара. Но женщина попросила, чтобы Ленька отнес ей корзинку прямо на квартиру. Там женщина заставила его съесть кусок булки с маслом и, давая двадцать копеек, сказала:
— Это не за девочку. Это за корзинку — она была ужасно тяжелая.
Ленька засмеялся и взял. Выйдя во двор, он остановился и поглядел на захлопнувшуюся за ним дверь. Женщина выглянула в окно:
— Ты что-нибудь забыл, мальчик?
— Нет, — смущенно сказал Ленька. — Просто так. «Трудно уходить навсегда от хороших людей», — подумал он.
Женщина поняла.
— Приходи к нам! Приходи, когда захочешь! — крикнула она в окошко.
Ленька улыбнулся и кивнул головой. Он знал, что никогда не придет, но на душе у него стало светло и радостно.
Потолкавшись на базаре, мальчик отнес одной старой барыне на дом рыбу. Рыба была не тяжелая, но живая. Она била хвостом и выскальзывала из корзинки. Барыня пугалась и жалела ее.
— Ах, боже мой! — всю дорогу говорила она. — Невозможно сочетать свои вкусы с жалостью! Я всегда покупаю к обеду живую рыбу и всегда так расстраиваюсь, что потом весь вечер мучаюсь мигренью!
Леньку она не жалела и дала ему только пять копеек, не впустив дальше порога черного хода.
Ленька снова вернулся на базар, но заработать уже больше не пытался, а купил только хлеба и большой кусок сахару.
«Теперь можно идти к Степану!» — весело подумал он и, решив, что его новый друг тоже соскучился и сильно обрадуется его появлению, заявился к Степану не просто, а трижды кукарекнув под его дверью.
Но на Степана это произвело обратное впечатление.
— Ты чего кукарекаешь? — ворчливо сказал он. — Терпеть не могу петухов! Меня в детстве одна такая птица полчаса клювом долбила! Следующий раз лучше мяукай, если это тебе необходимо!
— А может, и кошка вас в детстве полчаса царапала? — засмеялся Ленька.
— Нет, кошки ко мне всегда хорошо относились, — серьезно сказал Степан и, пристально взглянув па Леньку, спросил: — А ты что какой-то вытянутый сегодня? Почему не являлся?
Ленька отговорился делами и стал рассказывать про своего хозяина.
— Убили? — удивился Степан. — Ну что ж! Плохого человека не жалко. А для тебя это просто спасение! Давай-ка по этому случаю выпьем за помин души твоего хозяина крепкого чайку!
Они вскипятили чай. Ленька положил на стол хлеб и сахар. Но сахар у Степана был.
— Бери обратно свой сахар, — сказал он.
Чай пили молча. Ленька снова вспомнил о сыщике и, не зная, как начать о нем разговор, сидел тихо, с хмурым, озабоченным лицом.
— Что это ты кривишься, как будто тебя напоили касторкой? — прихлебывая чай, спросил Степан.
Ленька засмеялся и, осмелев от его шутки, спросил:
— А что, Степан, тот предатель, про которого вы говорили, — какой он из себя?
Степан поставил блюдечко с чаем на стол и круто повернулся к мальчику:
— Ты что, знаешь ли, понимаешь ли, аппетит мне портишь? Какого мне черта нужно, понимаешь ли ты, как он выглядит? Что я, понимаешь ли ты, здоровьем его интересуюсь или замуж за него собираюсь! — возмущенно сказал он.
— Да нет… Я просто так спросил! — испугался Ленька.
— Тьфу! — сказал Степан, вскакивая. — И какой дьявол дернул меня за язык! Чтоб я больше не слышал от тебя ни одного вопроса по этому поводу! — шагая по комнате и останавливаясь перед Ленькой, закричал он.
- Предыдущая
- 78/146
- Следующая
