Динка (ил. А.Ермолаева) - Осеева Валентина Александровна - Страница 81

• Предыдущая
• 81/146
• Следующая

Ленька растерянно глядел в ее испуганное лицо и не мог понять, что с ней случилось.

«В воскресенье ее мать дома, а сейчас она все больше с Мышкой, а Мышка и сама расстроенная… И Лина у них собирается — это небось тоже действует, да еще, беда, рассказал при ней Вася про хозяина…»

Озабоченный этими мыслями, Ленька забыл о Степане и торопился продать рыбу, чтобы поскорей уехать домой. На его счастье, покупателей было много, и, нанизав на бечевку «набор для ухи», как учил Митрич, он легко прикидывал к каждой связке десятую рыбешку Федьки.

— Вот стерлядь, потроха, вот жирная уха! — выкликал он, подражая Динке.

Покупатели подходили, и Федька, похлопывая рукой по стертому кожаному кошельку, весело говорил:

— Здорово получается! Гляди-ка, сколько Митричевых рыб в нашу пользу остается! Старику-то ведь лишь бы цену взять. Мы и его не обидели и сами заработали!

— Да я ж про то и говорил! — с гордостью отвечал Ленька, вглядываясь в проходивших покупателей. — Рабочие жены мяса не покупают, им подешевле что давай… Вот рыба, рыба! Дешево и сердито! — бойко закричал Ленька и вдруг осекся…

За толпившимися женщинами, рваными платками, ситцевыми кофтами и вылинявшими кепками вдруг мелькнуло знакомое серое лицо… Ленька вытянул шею и впился взглядом в длинную фигуру, серую шляпу, прилипшие к вискам жидкие волосы и бесцветные, словно вымоченные в воде, глаза.

Федька тоже разглядел что-то в толпе и, подтолкнув товарища локтем, тихо сказал:

— Гляди-ка… полиция… Ловит, что ли, кого?

— Торгуй тут! — быстро сказал Ленька и, перепрыгнув через мешок с рыбой, скрылся в толпе.

«Сыщик! Сыщик… тот самый…» — мысленно повторял он про себя и, стараясь не бежать, изо всех сил пробивался вперед…

До столовки было далеко. От пристани то и дело отъезжали груженные мешками возы, босоногие, рваные мальчишки шмыгали между ними, подбирая просыпавшуюся картошку и ловко прорезая сзади мешки… Всюду стоял шум и гам: возчики щелкали кнутами, торговки визгливо нападали друг на дружку, с пароходов доносились резкие гудки, смачно ругались грузчики… Всюду толпился народ, но Ленька, расталкивая всех локтями и слыша позади сердитые окрики, протиснулся сквозь толпу и выбежал к столовке. В замусоленные потными руками двери входили и выходили рабочие. Затягиваясь махоркой, они громко ругали протухшие щи и, сплевывая в сторону, поминали червивую селедку… Ленька шмыгнул в дверь, нетерпеливо и жадно оглядывая сидевших, за столами и стоявших у стойки рабочих. Громкие голоса, звон тарелок и тошнотный запах пареных кислых щей ошеломили Леньку.

«Степан! Степан!» — в отчаянии взывал он про себя, пробегая взглядом по чужим изможденным лицам…

Половые, в серых передниках, с горой грязных тарелок и пустыми чайниками, бесцеремонно толкали его в спину… Но нигде не было видно знакомой долговязой фигуры в старой шинели…

Холодный пот выступил на лбу мальчика, колени задрожали… И вдруг за одним из столиков, под засиженной мухами занавеской, шевельнулась серая шинель. Степан спокойно беседовал с рабочими, прихлебывая чай и прикусывая хлеб. За стулом его висела знакомая Леньке плетеная кошелка.

Ленька прошмыгнул мимо столиков и, — стараясь казаться спокойным, подошел к Степану.

— Степан, — тихо сказал он, нетерпеливо дернув своего друга за локоть.

Степан быстро оглянулся и, сердито сдвинув брови, посмотрел ему в глаза:

— Зачем ты тут?

Но лицо Леньки поразило его, и, не сказав больше ни слова, он поднялся и отошел с ним в сторону.

— Сыщик… полиция… — пробормотал белый как мел Ленька и потянул к себе плетеную кошелку. — Давайте что есть… скорее…

Степан еще раз оглянулся и, уставившись на него близорукими глазами, вспыхнул от гнева:

— Да ты, понимаешь ли ты, помешался на сыщиках…

— Степан! — умоляюще прошептал Ленька, — Это тот… белоглазый… идут ведь… давайте скорей!

Степан сжал его руку, подошел к окну… Ленька тоже вскинул голову поглядел в окно… И оба они одновременно увидели осторожно пробирающуюся между людьми длинную фигуру сыщика и следующих за ним в почтительном отдалении жандармов.

Степан отшатнулся и с ненавистью сказал;

— Меркурий… предатель!.. — Потом быстро сунул руку в кошелку и, вытащив завернутую в газету пачку бумаг, сунул их Леньке: — Уходи… Вечером принесешь…

— Еще где? В кармане смотрите! — пряча под пиджак пачку, прошептал Ленька.

— Нету! Уходи! — быстро шепнул Степан и, словно вспомнив что-то, вытащил из-за обшлага сложенную вчетверо бумажку.

Ленька жадно выхватил ее из его ладони и, пригнувшись между столами, бросился к двери.

Прячась за спинами рабочих, он под самым носом жандармов выскочил на улицу.

Степан сел на свое место и, не спеша прихлебывая чай, наблюдал за входившими в дверь жандармами. Белоглазого предателя Меркурия между ними не было.

В столовой все смолкло… Рабочие перестали есть и настороженно смотрели на пробиравшегося между столами жандармского офицера.

Степан был спокоен.

— Господин студент, прошу вас следовать за мной, — вежливо произнес офицер, останавливаясь около его столика, а добавил: — Вы арестованы.

Не останавливаясь и не переводя дыхания, Ленька перебежал на другую сторону улицы и, прижимая к себе раздутый карман пиджака, вышел через пустырь в ближайший переулок. Сердце его бешено колотилось, и в голове была одна только мысль — поскорее уйти подальше от столовки и скрыться куда-нибудь в надежное место со своей драгоценной ношей.

Минуя один за другим переулки, он вышел на длинную немощеную улицу, ведущую к пристани, и тут только вспомнил, что в судорожно зажатом кулаке его лежит бумажка, которую вытащил из своего обшлага Степан.

Сунув кулак в глубокий карман своих штанов, он положил эту бумажку на самое дно и, облегченно вздохнув, подумал:

«Хорошо, что я догадался спросить у Степана… Ведь он как раз с рабочими сидел. Значит, вынул одну из пачки и кому-нибудь подложить собирался. А потом второпях за обшлаг спрятал… — Мысли Леньки пошли ровнее, спокойнее. — Если Степана и арестуют, то обыщут и отпустят, Раз у человека ничего запрещенного нет, то за что его в тюрьму сажать?»

Ленька прошел еще одну длинную улицу. Впереди блестела и переливалась на солнце Волга, слышались параходные гудки…

Ходить по улицам с запрещенными бумажками Ленька боялся, сунуться с ними домой к Степану уж и совсем было опасно, и мальчик решил отвезти все на утес и, спрятав в укромном месте под камень, вернуться. Если Степан окажется дома, то Ленька еще раз съездит за бумажками, но ведь может быть, что у Степана сделают обыск… как тогда у дяди Коли… И кто знает, что найдут у него дома…

Ленька снова сильно забеспокоился и, оглядываясь по сторонам, побежал к пристани. На пароход пришлось купить билет, так как ехать с запрещенными бумажками без билета было опасно. Всю дорогу Ленька неотступно думал о Степане и чем больше думал, тем больше беспокоился. Степан назвал белоглазого сыщика Меркурием.

«Меркурий… предатель!» — с ненавистью сказал Степан, и Ленька вспомнил его рассказ о сыщике, который втерся в доверие к политическим, долгое время притворялся их товарищем, а потом выдал много людей, в том числе и Николая Пономаренко. Теперь он охотился за Степаном, а перед этим бродил под забором Арсеньевых и что-то высматривал на их даче. Конечно, каждый человек может подойти и послушать под забором стихи, но тогда почему так взволновался Костя?

Обуреваемый всеми этими мыслями, Ленька не заметил, как пароход подошел к пристани. Выскочив с первыми пассажирами, мальчик добрался до утеса и, перебросив доску, перешел через расселину.

• Предыдущая
• 81/146
• Следующая