Сын звездного человека - Нортон Андрэ - Страница 2
- Предыдущая
- 2/47
- Следующая
Внизу все еще не было видно никакого света. Облака всю ночь закрывали небо. Но благоприятное для задуманного время было очень коротким, ему придется действовать быстро! Лук, колчан, полный стрел, и меч были спрятаны между двух камней. Люра проползла между ними и, в ожидании, улеглась рядом. Его невысказанное предложение отвечало ее желаниям.
Форс прокрался по извилистой тропе вниз, в Айри, и подошел к задней стене Звездного Зала. Охранники спали в передней части здания, склад же был почти прямо перед ним. Удача была благосклонна к нему, как никогда раньше, потому что тяжелые ставни не были заперты или даже полностью закрыты — это он обнаружил, ощупывая их пальцами. В конце концов, никто никогда и не думал непрошеным забираться в Звездный Зал.
Двигаясь так же бесшумно, как и Люра, он перемахнул через высокий подоконник и, тяжело дыша, остановился в мерцающем полумраке. Для обычного обитателя Айри в комнате была почти полная темнота. Но на сей раз нокталопия мутанта Форса оказалась полезной. Он без труда мог различить длинный стол, скамейки, разглядеть контуры висевших на противоположной стене сумок. Они-то и были его целью. Его рука безошибочно нашла ту, которую он много раз помогал упаковывать. Но когда он снял ее с крюка, то отцепил пришпиленный к ее ремню блестящий кусочек металла.
На бумаги и принадлежащие отцу вещи он мог предъявить какие-то сомнительные права. Но на эту Звезду он не имел никакого права. Его губы скривились в горькой гримасе. Прежде чем выбраться обратно в темень и сырость ночи, он положил знак на край длинного стола.
Теперь, когда сумка была переброшена через его плечо, он открыто пошел к складу и забрал хранившееся там легкое одеяло, охотничью флягу и мешочек с зерном, предназначенные для путешественников. Потом, забрав свое оружие и нетерпеливую Люру, он отправился в путь — не к узким горным долинам, где все охотились, а к запретным равнинам. От озноба, порожденного скорее возбуждением, чем укусами поднимавшегося ледяного ветра, его кожа покрылась мурашками. Его поступь была твердой и уверенной, когда он отыскивал тропу, проложенную Лэнгдоном более десяти лет назад, тропу, которую не обнаружили бы никакие аванпосты часовых.
Много раз, собравшись по вечерам вокруг костров, айринцы разговаривали о Нижних Землях и странном мире, ощутившем на себе силу Великого Взрыва и превратившемся в чужую, ядовитую ловушку для любого, кто не знал его порядков. И в самом деле, за последние двадцать лет даже Звездные Люди нанесли на карту только четыре города, но один из них был «голубым», поэтому его надо было избегать.
Они знали предания старых времен. Но, как всегда настаивал Лэнгдон, даже повторяя эти рассказы Форсу, они не могли судить, что из этой информации было искажено временем. Как они могли быть уверены, что они были той же расы, что и те, кто жил до Взрыва? Лучевая болезнь, сократившая за два года после войны число выживших в Айри больше чем наполовину, с таким же успехом могла изменить и будущие поколения. Разумеется, уродливые Чудища тоже были когда-то людьми, хотя всякий, кто видел их теперь, с трудом мог в это поверить. Но они держались старых городов, а там могли произойти самые сильные изменения.
У айринцев имелись записи, которые доказывали, что их праотцы были маленькой, отрезанной от так быстро исчезнувшего мира группой техников и ученых, занятых какими-то секретными исследованиями. Но были и степняки с широких равнин, тоже не пострадавшие от чудовищных изменений. Они выжили и теперь кочевали со стадами.
А могли быть и другие.
Кто начал атомную войну, было неизвестно. Форс видел однажды старинную книгу, содержащую короткие отрывки радиограмм, уловленных машинами из эфира в течение одного-единственного ужасного дня. И обрывки этих посланий сообщали только о гибели мира.
Это было все, что горцы знали о последней войне. И хотя они непрерывно боролись за сохранение в неприкосновенности древних навыков и знаний, было много, очень много такого, чего они больше не понимали. У них были древние карты со всеми заботливо отмеченными розовыми и зелеными, голубыми и желтыми лоскутами. Но розовые и зеленые, голубые и желтые районы не имели никакой защиты против огня и смерти с воздуха, и поэтому перестали существовать. Только теперь люди могли рискнуть выбраться из своих безопасных убежищ в неизвестность, и принести обратно кусочки знаний, которые они могли сложить в Историю.
Форс знал, что примерно в пределах мили от избранной им тропы был участок до-Взрывной дороги. Осторожный человек мог пройти по ней примерно день пути на север. Он видел разные трофеи, принесенные отцом и товарищами его отца, но сам никогда не путешествовал по старым дорогам и не дышал воздухом Нижних Земель. Форс ускорил шаг и почти побежал вприпрыжку. Он даже не чувствовал постоянного дождя, потоки которого струились по его телу, и облепившее его промокшее одеяло. Люра протестовала при каждом прыжке, который она делала, чтобы не отстать от него, но не повернула назад. Возбуждение, заставившее его двигаться так неосторожно быстро, распространилось и на всегда чувствительный мозг огромной кошки, и она, грациозно изгибаясь, прокладывала себе путь через подлесок.
Старая дорога его почти разочаровала, когда он на нее наткнулся. Некогда у нее была гладкая поверхность, но время, заброшенность и распространявшаяся с жадной силой дикая растительность ее разломали и разбили. Тем не менее, для того, кто никогда раньше не видел такой дороги, это было чудо. Люди некогда ездили по ней, спрятавшись в железных машинах. Форс знал это, он видел фотографии таких машин, но как их создать? — теперь это была тайна. Айринцы имели о них все сведения, с большим трудом добытые из старых книг, принесенных вместе с другой добычей из городов, но теперь нельзя было и надеяться получить материалы и горючее для их производства и использования.
Люре дорога не понравилась. Она осторожно попробовала ее лапой, понюхала задравшийся край плиты и снова вернулась на твердую почву. Но Форс храбро зашагал по тропе Древних, даже когда легче было пробираться через кустарник. Хождение по ней давало ему необычное ощущение силы. Материал под его сапогами из шкур был создан самыми мудрыми, сильными и учеными из его расы. И задачей людей его расы было вновь обрести эту утраченную мудрость.
— Хей, Люра!
Кошка остановилась на его ликующий зов и повернула к нему темно-коричневую маску своей морды. Она заунывно замяукала, как бы говоря, что с ней очень плохо обращаются, устроив эту экскурсию в сырой и чрезвычайно неприятный день.
Люра была по-настоящему прекрасна. Когда Форс смотрел на нее, он ощущал счастье и добрую волю. С тех пор, как он оставил за собой последнюю пядь горной тропы, он испытывал своеобразное чувство свободы, первый раз в жизни не беспокоился о цвете своих волос и не чувствовал, что он хуже всех остальных членов своего клана. Он прочно запомнил все, чему научил его отец, а в свисающей с плеча сумке был величайший секрет отца. У Форса был длинный лук, который не мог согнуть никакой другой юноша его возраста, лук, который он сделал сам. Его меч был остр и сбалансирован и подходил только к его руке. Перед ним были все Нижние Земли, а у его ноги шел лучший из спутников.
Люра лизнула свой мокрый мех, и Форс уловил ментоимпульс — это была мысль или чувство? Никто из жителей Айри не мог определить, как большие кошки поддерживали связь с людьми, которых они выбирали, чтобы удостоить чести жить вместе с ними. Некогда рядом с человеком жили собаки — Форс читал о них. Но страшная лучевая болезнь оказалась смертельной для собак Айри, и их порода вымерла навсегда.
В результате той же самой лучевой болезни изменились и кошки. Неприручаемые, независимые маленькие домашние животные произвели на свет потомство, большее, чем они сами, по размерам, с более острым умом и более сильное. Смешение с дикими представителями семейства кошачьих с зараженных равнин породило новую мутацию. Существо, которое теперь терлось о ногу Форса, было размером с пуму до Взрыва, но его густой мех был темно-кремового оттенка, темневший на голове и хвосте до шоколадно-коричневого, набор цветов сиамского предка, привезенного в горы женой инженера-исследователя. Глаза Люры были темно-сапфировой голубизны настоящего самоцвета, когти — невероятно острые, она была великолепной охотницей.
- Предыдущая
- 2/47
- Следующая
