Хроники Эмбера I-II - Желязны Роджер Джозеф - Страница 20

• Предыдущая
• 20/82
• Следующая

Долго ли я блуждал, не знаю. Очнулся я, когда незнакомая женщина схватила меня за руку и я увидел на ее пальце перстень с изображением черепа и костей. Она отвела меня к себе, но очень скоро убедилась, что я не смогу ей заплатить и к тому же ничего не соображаю. Страх исказил черты ее накрашенного лица, стер улыбку красных губ, и она убежала, а я свалился на кровать, как подкошенный.

Позже — не помню когда — огромный детина, наверное, хозяин проститутки, вошел в комнату, надавал мне пощечин и стащил с кровати. Я вцепился в его правый бицепс мертвой хваткой и повис, а он потащил меня к двери.

Когда я понял, что он собирается вышвырнуть меня на улицу, я сжал его руку сильнее, бессвязно протестуя. Я сжал его руку изо всех своих маленьких сил, несвязно моля о пощаде.

Затем, сквозь пот и слезы, застилавшие мне глаза, я увидел, как его лицо исказилось болью, и услышал страшный крик, который он не в силах был сдержать.

В том месте, где я сжимал руку, кость была сломана.

Он оттолкнул меня левой рукой и упал на колени, плача. Я сидел на полу, и на какое-то мгновение мысли мои обрели прежнюю ясность.

— Я… остаюсь… здесь… — сказал я, еле ворочая языком. — Убирайся. Если ты вернешься, я тебя убью!

— Ты болен чумой! — выкрикнул он. — Завтра телега подберет твой смрадный труп! — И он плюнул мне в лицо, с трудом поднялся на ноги и, спотыкаясь, вышел из комнаты.

Каким-то чудом я добрался до двери и задвинул тяжелый засов. Потом лег на кровать и уснул.

Если за моим трупом приезжали на следующий день, они, должно быть, испытали сильное разочарование. Я проснулся через десять часов весь в холодном поту и понял, что кризис миновал. Я был очень слаб, но в здравом рассудке.

Мне стало ясно, что я выздоровел.

Я взял плащ мужчины, висевший в шкафу, и немного денег из ящика стола.

И был год Чумы, и я вышел в Ночь, и пошел по дороге в Лондон, сам не зная зачем.

Я не понимал, где очутился, не помнил, как меня зовут.

Именно так все и началось.

Я продолжал идти по Лабиринту, и с каждым шагом снопы искр поднимались все выше и выше, достигая колен. Я совершенно перестал ориентироваться и не знал, где остались Дейдра, Рэндом и Муари. Меня пронизывали какие-то бурные потоки, от которых вибрировало тело и дрожала вода перед глазами. Щеки мои онемели, словно я их отлежал; шею леденило сзади. Я стиснул зубы, чтобы не стучали.

Моя амнезия возникла отнюдь не в результате автомобильной катастрофы. Я потерял память еще во времена правления Елизаветы I. Флора наверняка решила, что после аварии я все вспомнил. От мысли, неожиданно пришедшей в голову, я вздрогнул: Флора осталась на отражении Земля специально, чтобы за мной следить.

Значит, с конца шестнадцатого века?

Может быть, раньше. Скоро вспомню.

Я быстро сделал еще шесть шагов и вышел на прямой отрезок пути. В ту же секунду передо мной вновь возник невидимый барьер. Вторая Вуаль.

Тропинка уводила меня все дальше и дальше. Резкий поворот направо…

Я был принцем Эмбера. Нас было пятнадцать братьев, но шестеро погибли. У нас было восемь сестер, но две, а может, четыре тоже погибли.

Почти все свободное время мы проводили, путешествуя по отражениям или обитая в наших собственных Вселенных. Вопрос был чисто риторическим, хоть и являлся одним из основных в философии: может ли человек, обладающий властью над отражениями, создавать свои собственные Вселенные? Не знаю, какие выводы делала философия, но на практике это было возможно.

Следующий поворот… и мне показалось, что я двигаюсь сквозь липкий тягучий клей.

Один, два, три, четыре… я с трудом поднимал не желавшие подниматься сапоги и ставил их один впереди другого. Кровь стучала в моих висках, сердце билось с такой силой, что грозило разорваться.

Эмбер!

Я вспомнил Эмбер, и идти сразу стало легко.

Эмбер был величайшим городом, который когда-либо существовал или будет существовать на свете. Эмбер был, есть и будет, и любой другой город в пространстве, времени или других измерениях являлся лишь отражением одной из стадий его развития. Эмбер, Эмбер, Эмбер… Я помню тебя. Я никогда тебя не забуду. Наверное, я всегда тебя помнил, хоть и жил на отражении Земля, потому что слишком часто тревожили меня по ночам сны, в которых я видел золотые и зеленые купола твоих башен, широкие бульвары, просторные парки, газоны и клумбы с красными и желтыми цветами. А иногда мне казалось, что я дышу твоим сладким воздухом, блуждаю по неведомым дворцам и храмам, чувствую необъяснимое присутствие чего-то позабытого, навечно оставшегося в твоих стенах.

Бессмертный Эмбер, по образу и подобию которого созданы все города мира, я не могу позабыть тебя и сейчас, созерцая Царство Хаоса и рассказывая эту историю единственному слушателю, чтобы он, может быть, рассказал ее другим, если я здесь погибну. Но ничто не может сравниться со счастьем, которое я испытал, стоя в лабиринте Ребмэ, когда вспомнил тебя, о город, в котором я был рожден властвовать…

Через десять шагов огненная тропинка стала петлять, и мне пришлось сосредоточить все свое внимание, чтобы случайно не шагнуть в сторону.

Это было трудно, дьявольски трудно, тем более что вода, казалось, превратилась в бурный поток, грозивший унести меня за пределы Лабиринта. Я боролся из последних сил, инстинктивно чувствуя, что, свернув с тропинки, обреку себя на верную смерть.

Огонь плясал перед моими глазами, и я не осмеливался поднять голову, чтобы посмотреть, долго ли еще мне осталось идти.

Бурный поток превратился в слабое течение, возвращая мне очередную частичку утраченной памяти. Я вспомнил свою жизнь в Эмбере.

Нет, я не стану делиться воспоминаниями, ведь они мои: жестокие, разгульные и благородные, начинающиеся с детских лет, проведенных во дворце Эмбера, над которым развевалось зеленое знамя моего отца Оберона с изображением белого единорога, стоявшего на задних лапах и глядевшего вправо.

Рэндом и даже Дейдра прошли Лабиринт. Значит, я, Корвин, пройду его во что бы то ни стало, невзирая ни на какие препятствия.

Тропинка перестала петлять, превращаясь в Великую Дугу. Силы, формирующие Вселенную, начали играть мной, как мячиком, заставляя увидеть мир другими глазами.

Однако у меня было преимущество перед любым человеком, который осмелился бы пройти Лабиринт впервые. Я знал, что один раз уже выдержал трудное испытание, а значит, выдержу его и сейчас. Это знание помогало мне справиться с неестественным страхом, который появлялся, затмевая рассудок, и исчезал, чтобы вернуться с удвоенной силой. Лабиринт полностью восстановил мою память. Я вспомнил свою жизнь до того, как попал на отражение Земля, и я вспомнил другие отражения, милые моему сердцу, а одно — самое любимое, если не считать Эмбера.

Три коротких дуги, прямая, несколько крутых виражей, и я вновь приобрел то, чего на самом деле никогда не терял: власть над отражениями.

Десять поворотов, изматывающих все силы, еще одна короткая дуга, прямая, и, наконец, Последняя Вуаль.

С каждым шагом мне казалось, что я сейчас умру. Вода стала холодной, как лед, потом закипела. Она давила, толкала меня назад. Я боролся, как мог, механически переставляя одну ногу за другой. Огненные искры поднялись до моего пояса, затем до груди и плеч. Они обжигали глаза. Я почти ничего не видел.

Короткий вираж, непроницаемая тьма…

Один, два… При последнем шаге у меня возникло ощущение, что я пытаюсь проломить бетонную стену.

Я ее проломил.

Затем я медленно повернулся, глядя на пройденный путь. Я не мог позволить себе роскоши упасть от усталости. Я был принцем Эмбера, и ничто — видит бог! — ничто не могло заставить меня показать слабость перед моими вассалами. Даже Лабиринт!

Видели меня или нет, значения не имело. Я весело помахал рукой, предположительно в нужном направлении, и задумался…

Теперь я знал, что вернуться назад по огненной тропинке будет совсем несложно.

К чему затрудняться?

• Предыдущая
• 20/82
• Следующая