Однажды… - Журнал Техника-молодежи - Страница 67

— Что-то я вас не припомню. Что-то я вас ни разу не видел на моих лекциях…

— И я вас, господин профессор, — находчиво поддакнул студент, — а все потому, что сидел за колонной. Между нами говоря, ее место явно не в аудитории.

— Возможно, что и так, — задумчиво согласился Бунзен. — Но никогда бы не догадался, что за этой колонной умещается столько людей!

ПРЕСЛЕДУЯ ВРЕДИТЕЛЬСКИЕ ЦЕЛИ…

За несколько месяцев до начала Великой Отечественной войны известный советский кораблестроитель В. П. Костенко (1881–1956) был повторно арестован. На этот раз следователь предъявил ему обвинение в том, что он будто бы намеренно выбрал площадку для постройки большой верфи в болотистом месте, преследуя вредительские цели удорожить гидротехнические сооружения.

— В таком случае, — хладнокровно возразил Владимир Полиевктович, — надо признать еще большим вредителем и Петра Великого: ведь он тоже выбрал болотистое место для строительства — и не какой то там верфи, а целой столицы!

ГЛАВНОЕ — НЕ ПРЕРЫВАТЬСЯ!

Как ни странно, Александр Белл (1847–1922), получивший патент на первый практически пригодный телефон, не испытывал любви к своему детищу и наотрез отказывался пользоваться им. Столь компрометирующее новинку обстоятельство, разумеется, хранилось в строжайшей тайне телефонными компаниями, но незадолго до смерти изобретатель в речи, произнесенной в Майами, сам признался в этом. Рассказывая о своем творчестве, он привел такое образное сравнение: когда выкристаллизовывается очередная идея, его ум напоминает идеально гладкую водную поверхность и внезапно раздающийся телефонный звонок грубо нарушает этот тонкий, скрытно протекающий процесс, будто брошенный кирпич. «Я не могу позволить себе роскошь то и дело прерывать ход своих размышлений, — пояснил Белл. — Если уж я думаю, то не желаю, чтобы меня беспокоили по какой бы то ни было причине. Сообщения могут и подождать, а вот идеи — никогда!»

НЕТ ХУДА БЕЗ ДОБРА

Видный советский историк, академик Б. Д. Греков (1882–1953) был как-то раз вовлечен в разговор о перспективах научно-технического прогресса. Когда его спросили, какое из технических достижений он считает самым выдающимся, Борис Дмитриевич ответил:

— Самым большим достижением я считаю радиоприемник: ведь его так легко выключить!

ЕЩЕ НЕИЗВЕСТНО, КТО ХУЖЕ

Американский президент Гарри Трумэн (1884–1972), отдавший приказ об атомной бомбардировке Хиросимы и Нагасаки, не уставал демонстративно повторять: «Я никогда не страдал бессонницей из-за моего решения. Я поступил бы так же снова». В отличие от него британский премьер-министр Уинстон Черчилль (1874–1965), несущий свою долю ответственности, отчетливее понимал, как это должно сказаться на их исторической репутации. Однажды, находясь в узком кругу, он как бы между прочим заметил:

— Господин президент, я надеюсь, вы уже заготовили ответ, который понадобится, когда мы предстанем перед святым Петром и он скажет: «Насколько мне известно, вы ответственны за сбрасывание атомных бомб». Что бы вы могли сказать в свою защиту?

Воцарилось неловкое молчание, пока на выручку богобоязненному Трумэну не поспешил заместитель государственного секретаря Роберт Ловетт. Намекая на многочисленные прегрешения самого Черчилля, он вкрадчиво спросил:

— Уверены ли вы, господин премьер-министр, что вам и президенту предстоит в одном и том же месте подвергнуться этому допросу?

НИЧТО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ И НАМ НЕ ЧУЖДО…

…В ШКОЛЕ

Однажды в компании, в которой находился польский композитор Ш. Юровски, зашла речь о знаменитом математике и физике Блезе Паскале, который в детстве, чтобы избавиться от головной боли, занимался исследованием геометрических свойств математической линии рулетты.

— А я, — вдруг рассмеялся Юровски, — поступал как раз наоборот. В школьные годы, чтобы избавиться от занятий геометрией, придумывал себе головную боль!

…В ИНСТИТУТЕ

Болгарский профессор Пенчо Райков, заведующий кафедрой органической химии Софийского университета, как-то раз заметил, что его лекция нисколько не интересует студентов. Это в конце концов настолько вывело его из себя, что он яростно рявкнул:

— Кому не нравится, может убираться вон!

Но аудитория полностью игнорировала его слова и продолжала заниматься своим делом. Тогда разгневанный профессор обидчиво добавил:

— В ваши годы я бы первым последовал подобному совету.

…НА РАБОТЕ

Американский физик-экспериментатор Роберт Вуд начинал свою карьеру служителем в лаборатории. Однажды его шеф зашел в помещение, наполненное грохотом и лязгом насосов и оборудования, и застал там Вуда, увлеченного чтением уголовного романа. Возмущению шефа не было пределов.

— Мистер Вуд! — вскричал он, распаляясь от гнева. — Вы… вы… позволяете себе читать детектив?

— Ради бога простите, — смутился Вуд. — Но при таком шуме поэзия просто не воспринимается.

…В НАУКЕ

Как-то раз английского астронома Артура Эддингтона спросили:

— Сэр, правду ли говорят, что вы один из трех человек в мире, которые понимают теорию относительности Эйнштейна?

Наступило неловкое молчание — ученый явно затруднялся с ответом. Тогда спрашивающий поспешил исправить положение:

— Может быть, сэр, я что-то не так сказал? Мне, видимо, сэр, следовало бы догадаться, что вы, сэр, при всей вашей скромности, сочтете мой вопрос несколько бестактным. В таком случае, сэр, позвольте…

— Ничего… ничего… — благодушно прервал его Эддингтон. — Просто я задумался, пытаясь вспомнить, кто же этот третий.

КАК ШЕЯ ЖИРАФА

В 1928 году французскому микробиологу Шарлю Николю (1866–1936) вручили Нобелевскую премию за открытие переносчика сыпного тифа: им оказалась платяная вошь.

Прослушав речь ученого в Стокгольме, корреспондент одной английской газеты сказал:

— У нас в окопах, где я вдоволь насиделся в годы войны, тиф называли «окопной лихорадкой», и каждый солдат догадывался, что он разносится вшами. За что же, собственно вам присудили премию?

Шарль Николь усмехнулся:

— Я тоже догадался об этом на войне. Но на другой. Уже в 1909 году я читал лекции врачам и фельдшерам об опасности вшей на солдатской одежде. Это грозило эпидемиями и они разразились в первую мировую войну повсеместно, ибо к моим советам тогда не прислушались… Судя по всему, эту премию мне присудили по ходатайству санитаров, ибо во всей мировой медицине до сих пор не нашлось человека выше их рангом, кто поверил бы в мое открытие. Следовательно, нужно еще признание фельдшеров, врачей, академиков. Цепочка длинная, как шея жирафа…

Действительно, идеи Шарля Николя восторжествовали лишь накануне второй мировой войны.

«ХИМИЧЕСКАЯ» НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ

Если бы Анна Дмитриевна Глики прожила подольше, она может быть, еще больше изменила бы судьбы отечественной химии. В самом деле, совсем юной девушкой, обучаясь в частном московском пансионе Кноль, она полюбила молодого учителя физики Александра Фомича Чугаева. Однако родители были против этого брака и заставили ее выйти замуж за пожилого состоятельного человека Н. М. Ипатьева, от которого она вскоре родила сына Владимира. Но горячая любовь к Чугаеву пересилила: через несколько лет Анна Дмитриевна переехала к Чугаеву, и вскоре у них родился сын Лев. Три года спустя скончалась от чахотки женщина, давшая миру двух выдающихся химиков: Владимира Николаевича Ипатьева (1867–1952) и Льва Александровича Чугаева (1873–1922).