Гайдебуровский старик - Сазанович Елена Ивановна - Страница 16

– О господи! Если это шутка… То глупая, как все твои шутки! Ну, хорошо, я сдаюсь, это Гриша. Твой Гриша.

В трубке повисло молчание. Потом трубка испуганно вздохнула, всхлипнула, ойкнула и, наконец, разразилась потоком и слез, и слов.

– Зачем, зачем вы разыгрываете меня?! Это что, жестокая шутка? Да? Да я Гришкин голос наизусть выучила. Мне он теперь ночами снится. А вы… Кто вы… Что-нибудь с ним случилось, да? Я чувствую, Ну ответьте, пожалуйста, я умоляю! Где он? Что с ним? Он попал в беду? Что бы ни было, я все выдержу, только честно-честно скажите…

– Да я тебе честно и говорю! Дурочка! Но до твоей тупой башки не доходит! Это я, Гриша! Меня сейчас в городе нет! Понимаешь, мне срочно нужно было уехать! Так что пока меня не жди, ты слышишь? Не жди!

– Я вас и не жду! – уже истерично закричала трубка! – Я Гришку жду! А вы…вы…я понятия не имею!..

Ох, как мне хотелось заорать в ответ. Но простуженный голос не позволял. Но я сделал попытку.

– Да ты выслушай меня, идиотка, – мой голос сорвался. И в ответ раздались истеричные гудки.

Похоже, я допустил промах. Тася определенно меня не узнала. Я при ней не болел ни разу. И мой простуженный голос она не представляет. Как не так уж хорошо помнит мой обычный голос по телефону, поскольку на моей памяти мы с ней почти не созванивались. Мы вместе уходили на работу и вместе возвращались. А если нам и случалось по воле обстоятельств в одиночку плавать в кишащем городе, то эта передышка была недолгой. К тому же сегодня на линии были ужасные помехи. Видимо, от разбушевавшейся к вечеру погоды. Деревья от сильного ветра клонились наземь и провода на столбах разрывались от боли.

Я со злостью бросил трубку на рычаг, и раздался условный стук в дверь. Я, кряхтя и пыхтя, сгорбившись и скукожившись, поплелся открывать. Играть в старика мне было несложно. Болезнь на время превратила меня в немощного человека. Как всякая болезнь превращает людей разного возраста в стариков.

Сенечка, мокрый с головы до пят, долго вытирал ботинки на пороге, отряхивал плащ-накидку. Наконец, придвинул кресло к камину и вытянул замерзшие руки и ноги. Пока он грелся, я готовил крепкий чай, желая поскорее вытянуть из него утренний разговор с Тасей.

– Да уж, погодка, так погодка. Не угадаешь. Утром такое солнце, аж сердце радуется! И никак не можешь поверить, что вечером такой ужас. – Сенечка отхлебнул горячий чай и закатил глаза от удовольствия. – А вы совсем плохо выглядите, дорогой. Говорил вам, куплю лекарства, новейшие средства, так нет – упрямитесь не по своему положению.

– Ну, старый добрый аспирин у меня еще есть. А все остальное завтра мне моя секретарша купит. Да, кстати, забыл вас поблагодарить за нее. Мне кажется, замечательная девушка. Сразу видно – смышленая и аккуратная. Так что я теперь буду в безопасности. И мое положение улучшится, – я сразу решил брать быка за рога. Бык не сопротивлялся. И мне подыграл. Похоже, он хотел разузнать про Тасю не меньше моего.

– Да уж, и симпатичная какая, – Сенечка покраснел, от неловкости подавился чаем, громко закашлял.

Я услужливо похлопал по его спине. При этом сделав вид, что нахожусь в полном недоумении.

– Что вы говорите! Симпатичная? Так вы с ней знакомы? Уж не вы ли мне ее подбросили, так сказать, от чистого сердца. Помочь умирающему старику.

– Ну, это вы зря, Аристарх Модестович. Вам еще много годков отпущено, уж мне-то поверьте. А что касается девушки… – Сенечка вновь покраснел, и хотел было от неловкости прихлебнуть чаю, но передумал, видимо опасаясь снова подавиться. – Коли был бы я с нею знаком, уже точно бы ее к вам приставил. От чистого сердца, как вы говорите. Но, увы, даже имени ее не знаю.

– Тогда как же, я не понимаю…

– На улице она ко мне подбежала. Прямо на дороге. Эти сумасшедшие носятся взад-вперед. А она, не менее сумасшедшая! Между ними, как между акулами, сюда-туда…Раздавить могли запросто, как букашку. И фарой бы не моргнули, и сигналом не пискнули, и не притормозили бы. Я уже было хотел штрафу ей выписать. Но сами знаете, на штраф у нас и времени нет. К тому же, как только она сказала, что является вашей новой секретаршей, я тут же и скумекал. Ну, какой можно брать штраф у работницы глубокоуважаемого Аристарха Модестовича. Это словно я бы взял штраф у вас, или у Элеоноры Викентеьевны. Нехорошо это. Я у друзей штраф не беру. Хотя… Я и так редко штрафую. Мне, честно вам доложу, пешеходов гораздо жальче, чем этих железных монстров. Вот с них я сдираю по полной программе. И чем железка дороже, тем она больше платит. Я правильно рассуждаю? Вроде налогов. Ведь должны они у них быть поболе, чем у пешеходов. Ан нет, всех уравняли. Неправильно это. Как жить, так одинаково недолжны. Не приветствуется одинаковость. А как платить – тут уж все равны. Кто с копейкой в дырявом кармане, кто с мешком золота за спиной. Вы присоединяетесь к моему мнению, дорогой?

– Еще как, Сенечка, еще как. А что секретарша? Тоже жаловалась на машины?

– Не-а, чего ей жаловаться. Похоже, она не из жалобщиков. Она, как Викентьевна. Проще поступает. Сумочкой их по железной спине.

– Фу, – я помахал журналом. Температура поднималась. Я весь горел. – А я уж думал, что она жалобу хотела в милицию написать.

– Да нет, зачем ей милиция? Она дорогу у меня просто спросила.

Я напрягся.

– Дорогу? И куда, если не секрет.

– Какой тут секрет. Девушка симпатичная, молодая. Как вы говорите – смышленая. Сразу скумекала, что почетная должность, какую вы ей предоставили, требует особого оформления. Вот она и хотела свой вид, так сказать, усовершенствовать. Придать ему другой, соответственный вашей антикварной лавке окрас. А то, знаете ли, джинсы и кеды – как-то не совсем солидно. Вот и спросила, не знаю ли я, где тут расположен магазин для деловых женщин. А я свой район, как пять пальцев знаю. Вот и указал нужное направление.

Я перевел дух и налил еще чаю. Безусловно, я совершил глупость, позвонив Тасе. Она бы не посмела ослушаться того, кто ей предоставил работу. Да, я определенно поторопился. Только вспугнул девушку. Впрочем, возможно, она уже одумалась, вспомнила и поняла, что звонил ей именно я. А если нет? Может быть, не брать ее на работу и держаться подальше? Нет, не годится. Я должен за ней следить. За каждым ее шагом. Чтобы она не натворила глупостей. И как можно быстрее отвлечь ее от мыслей обо мне. Чтобы она поскорее вообще забыла о моем жалком существовании. Я внимательно посмотрел на Сенечку. Вот он, этот обаятельный парень с лопоухими ушами и курносым носом, мне и поможет. Определенно он влюбился в Тасю с первого взгляда. А она? Впрочем, его профессия – регулировщик – должна ее сразить наповал. Хотя… Тася любила интеллектуалов. А чем Сенечка не интеллектуал? Говорит он витиевато, вычурно, видимо, подражая слогану старика. А как влюбить в себя Тасю – это дело нехитрое, и я ему смогу подсказать.

Утром я встал пораньше, чтобы встретить Тасю во всеоружии. Мне нужно было ненавязчиво заставить ее рассказать о телефонном разговоре с ее дружком, то есть со мной. Не знаю зачем, но я тщательно причесался, надел новый пиджак Аристарха. Белый, в черную клетку. И даже почистил беретку, к которой стал потихоньку привыкать, как к собственной голове. Не знаю почему, но сегодня меня роль старика раздражала, как никогда. Я с раздражением посмотрел на себя в зеркало. И выпрямил плечи. Спина болела. За эти дни я уже привык сутулиться.

Тася постучалась в дверь лавки вовремя. Я распахнул двери. В комнату медленно и торжественно вошла девушка. Ее волосы были подобраны в какую-то неимоверную высокую прическу. Лицо ярко накрашено. Если бы я не ждал Тасю, я бы в жизни не догадался, что это она. Передо мной она так никогда не выряжалась. Тася сбросила синий плащ и предстала передо мной в строгом дорогом костюме. Длинный твидовый пиджак и юбка до колена. Ансамбль завершали высокие лаковые сапоги на высоченных каблуках. Я вздохнул. Похоже, Тася еще не скоро расплатится за холодильник и квартиру. Весь аванс, который я вчера ей щедро выплатил из запасов старика, она с удовольствием оставила в магазине для деловых женщин. Вот чертовка! Мне она гораздо больше нравилась в шапочке с бумбоном, джинсах и кедах. И я решил незамедлительно ей отомстить.