Кровавый шабаш - Атеев Алексей Григорьевич Аркадий Бутырский - Страница 2
- Предыдущая
- 2/61
- Следующая
«А вдруг по ночам мертвецы выбираются из морга и именно этой тропой отправляются бродить по окрестностям?» – вообразила Глаша и засмеялась.
Жаркий майский день сменился душноватым вечером. Начинало смеркаться. Глаша вышла к моргу и, поднявшись по дряхлым ступеням, дернула ручку двери. Дверь оказалась запертой. Она нашла кнопку и надавила на нее. Где-то в глубине раздалась гулкая трель, потом послышались шаркающие шаги, щелкнул замок, и на пороге вырос заросший бородой неопределенного возраста детина в грязном белом халате.
– Чего надо?
– Я от Вити… Вити Подгурского, – произнесла Глаша. – Он ведь с вами договаривался?
– Витек? – Детина слегка поморщился, провел ладонью по потному лбу. – Ага! Точно! Был базар! Тебя как звать?
– Глафира.
– Ну да. Любительница острых ощущений. – Он неприятно усмехнулся. – Значит, хочешь провести ночь в нашем заведении? – Он снова хмыкнул. – Тоже мне развлечение. Могла бы найти компанию и поприятней.
Глаша постаралась одеться поскромнее. Но заношенные джинсы и такая же майка не могли скрыть достоинств невысокой ладной фигурки, а отсутствие косметики на лице делало его еще свежее.
– Ты принесла?.. – быстро спросил бородатый. – Мне Витек сказал…
Глаша достала из пакета бутылку водки и протянула ее детине. Глаза бородатого радостно блеснули. Он резко крутанул бутылку, отчего жидкость в ней завилась винтом.
– Нормалек! А меня Толиком звать. Будем знакомы, красавица. Так, значит, собираешься здесь на ночь остаться. А трусики не намочишь? – Он захохотал. – Не обижайся, шутка! Но для чего?!
– Видите ли… – замялась Глафира, обдумывая, как лучше объяснить цель своего визита. – Я провожу исследование, хочу проверить одну теорию…
– Теорию? А-а… Что ж, дело хозяйское. Мне-то что, пузырь ты принесла, значит, все путем. Я уйду. Ты дверь закроешь и можешь проводить свои исследования. Только главное – ничего не трогать, по шкафам не рыться, покойников не потрошить!
– Что вы! Я просто посижу рядом.
– Посидишь? Ну сиди, сиди… Собственно, трупы в холодильнике, а ты одета довольно легко для минусовой температуры.
– Что же делать?
– Да я выкачу тебе один. Или пару нужно?
Глаша молчала. «А действительно, сколько нужно объектов?»
– Если бы имелись умершие насильственной смертью… – неуверенно сказала она.
– Есть такая! – оживленно произнес Толик. – Сегодня утром доставили. Молодая девка, вроде тебя. Удавили ее, а потом ножичком… Маньяк, должно быть… Ну, пойдем.
Она вошла следом за детиной в просторный вестибюль. И сразу же почувствовала едва ощутимый неприятный запашок.
Толик провел ее в помещение с несколькими большими цинковыми столами.
– Прозекторская, – пояснил Толик. – Вот тут мы их и потрошим. – Он указал на столы. – Я сейчас тебе ее выкачу.
Толик скрылся за какой-то дверью. Через пару минут он появился вновь, толкая перед собой высокую тележку, на которой лежало обнаженное тело.
– Как закончишь, открой эту дверь и закати коляску внутрь. Верни ее на место, а то скандала не оберешься. Сейчас лето… Разбарабанит в тепле…
– А сторож?
– Какие тут сторожа! Они, – он кивнул на труп, – сами себя сторожат. Ну, прощевай. – Он внимательно посмотрел на Глашу. – А может, передумаешь? На кой хрен тебе эта мутотень! Сейчас замахнем с тобой… – Он подбросил на ладони бутылку.
– Я остаюсь.
– Как знаешь, будь здорова.
И Толик удалился.
Только теперь Глаша по-настоящему огляделась.
Квадратная комната имела два окна, наполовину закрашенных белой краской, над цементными столами висели мощные светильники, стены комнаты до потолка были выложены белым кафелем, вдоль них стояли медицинские шкафы с поблескивающими в полумраке инструментами. Было тихо, только из крана в раковину мерно капала вода.
Наконец она заставила себя посмотреть на лежащее перед ней тело. Может, выключить свет? Глаша щелкнула выключателем. Мертвая девушка действительно примерно одних с ней лет, может, чуть постарше. Отлично сложена: покатые плечи, длинные стройные ноги, плоский живот, который от самого паха рассекал громадный шов, доходящий почти до горла.
На горле чернела узкая полоса.
«Удавили, – вспомнила Глаша слова бородатого Толика, – а потом ножичком…»
Она присмотрелась. Соски маленьких грушевидных грудей были отрезаны. Кроме того, на них были явственно видны некие странные надрезы, напоминающие не то буквы, не то знаки. Лицо трупа страшно изуродовано, глаза выколоты.
– Кто же тебя так, сестра?.. – тихо произнесла Глаша. – Кому ты помешала? – Она неожиданно представила себя на месте этой девушки, и ее передернуло.
– Нужно успокоиться, а то ничего не выйдет. – Глаша вышла в гулкий вестибюль, достала сигареты и закурила. Несколько затяжек, казалось, вернули уверенность. Она докурила сигарету, бросила ее в никелированную плевательницу и вернулась назад. Подошла к двери, из-за которой Толик выкатил тележку с телом, щелкнула выключателем и заглянула внутрь. Вдоль стен стояли такие же коляски, на которых лежали мертвецы, некоторые прямо на полу.
Глаша захлопнула дверь и повернулась к мертвой девушке. Как же начинать? До сих пор она представляла себе все довольно четко. Но теперь…
С чего начать? Первое: подготовить место. Она обвела глазами помещение. Сесть на стул рядом с покойницей? Нет, не годится. Находясь в трансе, можно упасть. Нужно лечь. Но на что? Не на коляску же, на которой возят трупы? Она снова вышла в вестибюль морга. Здесь имелось несколько коротких кушеток, обтянутых кожзаменителем. Если составить две рядом, то вполне можно улечься.
Глаша перетащила кушетки в прозекторскую и пристроила их рядом с коляской.
Она присела на кушетку, вновь взглянула на мертвую, вздохнула… Пора начинать. Свет можно выключить. Так спокойнее.
Глаша достала из пакета небольшую склянку с мутной жидкостью коричневого цвета, откупорила пробку, взболтала, зачем-то понюхала, потом залпом выпила и откинулась на свое ложе.
Первое ощущение – страшная горечь. Полость рта словно стянуло, челюсти закаменели, гортань онемела… По телу пробежала мгновенная конвульсия. Сознание помутилось. На несколько минут она полностью отключилась. Потом – дым! Все вокруг словно окутало густым белым дымом. Дым пронзают яркие вспышки… постепенно он мутнеет, рассеивается… яркие вспышки продолжаются. Цвет пронзительно-голубой, ослепляющий, вроде огней электросварки… Она чувствует приятное покалывание, словно по телу проходит слабый электрический разряд. Голова становится ясной и как бы хрустальной. Вспышки прекращаются. Все! Началось!
Теперь она видит себя сверху. Недвижимое тело, широко открытые глаза… Рядом та, убиенная… Глаше нет до нее никакого дела. Она готова устремиться ввысь, взлететь над миром, вновь ощутить то, что уже переживала не раз, – экстаз слияния с космосом. Стены исчезли, и перед ней открылось черное небо, наполненное миллиардами звезд. Вперед!
Частичка сознания, не растворившаяся в сверкающем потоке, успела прореагировать: «Куда! Ты не за этим сюда пришла, ты пришла…»
Она вспомнила. Но чувство освобождения от тела было столь захватывающим! Или рвануться ввысь? Промедление оказалось роковым. Над головой снова был потолок морга. Теперь она услышала голоса, невнятное жалобное бормотание, стоны… Как будто просьбы о помощи…
Голосов становилось все больше, они слились в один невнятный гул, напоминавший отдаленный шум воды.
«Мертвые, – поняла она. – Не могут свыкнуться со своей участью. Хотят вернуться назад. Тщетно. Возврата нет!»
Но голоса тех, за стеной, не волновали Глашу. И они постепенно ослабевали и наконец исчезли совсем.
А убиенная? Та, казалось, молчала. И вдруг Глаша почувствовала, как проникает в чужое сознание или то, что осталось вместо сознания. Она стала той, убиенной!
Запах дождя… и сирени… Ощущение покоя. Внезапный ужас… Некто бросается на нее сзади, сдавливает горло. Это мужчина. Она не видит его лица, но ощущает прижавшееся к ней тело, чувствует его неистовое возбуждение, острейшее возбуждение охватывает и ее… Но оно – другого рода. Это возбуждение агонизирующего тела. Сирень пахнет все нестерпимее.
- Предыдущая
- 2/61
- Следующая
